— Почему ты не делаешь это сам, наставник? — удивлялся Бострик. — Я работаю втрое дольше, и мне очень трудно добиться того, чтобы все было ровно и красиво.
— Мне тоже было трудно, — отвечал я. — Тебе нужно поскорее учиться, я ведь не останусь здесь навсегда.
— Но если ты уйдешь, почтенный мастер, у кого же я научусь? — спросил он глубоко почтительным тоном.
— Я не мастер. Я просто умелый подмастерье.
— Понятно, почтенный подмастерье.
Со своей копной непослушных рыжих волос, веснушками и кустистыми бровями Бострик походил на пастушью собаку, да и в характере его имелось нечто подобное.
— Это я понял. Но чего ты от меня добиваешься сейчас, почтенный подмастерье, увы, не уразумел.
Я не смог удержаться от смешка.
— Прости... ты прав. Учение — дело нелегкое.
Взяв кронциркули, я показал ему, что именно требуется, а потом проследил за его работой, подавая совет, когда в этом возникала нужда. И стараясь не смеяться.
В конечном счете все получилось как надо. Райсон остался доволен и заказал еще один ларь, попросив изготовить его к осени, ко времени получения шерстяных изделий из Монтгрена.
Правда, не обходилось и без промашек. Порой Бострик допускал оплошности, и, по правде сказать, тут была и моя вина. Опыта у него было всего ничего, а я слишком на него наседал. Кресло, заказанное Весселем, вышло не ахти, но мы отослали это вполне добротное изделие сестрам Храма, а второе, для заказчика, я изготовил сам.
Дейрдре сшила подушечку для сиденья, отчего изделие стало выглядеть еще более впечатляюще, а я взял это на заметку, решив, что в будущем надо будет почаще поручать ей подобную работу. Прекрасно, если она и Бострик смогут стать настоящими партнерами.
После этого я предложил Бострику самостоятельно смастерить скамью под стать тем, какие Дестрин делал для таверны «Рог», едва ли не самой низкопробной распивочной в Фенарде. Именно такого рода работа, несложная и дешевая, обеспечивала Дестрину скромный, но устойчивый заработок.
Сам Дестрин, услышав это, по своему обычаю похмыкал, однако возражать не стал.
Тем временем я, стремясь усовершенствовать навыки Бострика, сделал набросок детского столика, выбрав для этого самый незамысловатый рисунок из невероятно богатой книги образцов Дормана. Я довольно долго водил по нему пальцем и объяснял что к чему, и наконец Бострик кивнул.
Столик получился неплохим, хотя и простоял в витрине больше восьмидневки, прежде чем галантерейщик Райсон купил его за два серебреника, да еще и прикупил к нему пару стульев. Полагаю, причиной тому была погода: дороги замело снегом, что сделало невозможным ожидавшийся к празднику подвоз серебряных изделий из Кифриена, а Райсону нужен был новогодний подарок для своих младшеньких.
Я часть своей доли отложил, часть пустил на материал для сундука на приданое Дейрдре (кто еще сделает ей такой подарок!), а Бострик купил себе сапоги.
Однако то, что столик продался далеко не сразу, мне не понравилось. Мы не могли ставить свои доходы в зависимость от погоды.
Потерев подбородок, я посмотрел на белый дуб, предназначавшийся для углового шкафа. Дерево было столь чистым, что работа с ним не допускала ни малейшей оплошности.
Вздохнув, я выглянул в окно. Утро стояло пасмурное, каким и должно быть зимнее утро в Фенарде.
Положив еще одно полено в очаг, я бросил:
— Скоро вернусь.
Дестрин безмолвно натянул на себя теплую фуфайку.
— Будь добр, не задерживайся, почтенный подмастерье, — пробормотал Бострик насмешливо-жалобным тоном.
Я вышел на холодную улиц, закрыл за собой дверь и зашагал по направлению к рыночной площади. В прохладном и влажном воздухе я уловил какую-то напряженность. К тому же из-за полного безветрия над Фенардом висел едкий запах дыма. Солнце скрылось за бесформенными серыми облаками.
Раздавшийся позади перестук колес кареты заставил меня отступить в сторону, к кирпичной стене лавки.
Мое внимание привлек не столько блеск золоченого дерева, сколько ударивший по моим чувствам дух хаоса. Мимо меня, влекомая двумя исполинскими белыми жеребцами, медленно прокатила карета Белого мага. Впервые я видел ее прошлой осенью по дороге из Фритауна. Позади кареты на гнедых конях скакали те же два стража, а на козлах сидел тот же возница с лицом мертвеца.
В окне кареты четко вырисовывался профиль женщины с прикрытым вуалью лицом. Я запомнил ее еще по гостинице в Хаулетте. Экипаж уже катил дальше, когда я, совершенно непроизвольно, потянулся чувствами к пассажирам.
И ощутил в ответ удар стального хлыста, столь острый и резкий, что пошатнулся от боли. Следуя наставлениям Джастина, я укрылся за защитными чарами и даже заставил себя внешне спокойно продолжить путь к площади.
Возгласы кучера разносились по улице, отдаваясь эхом от кирпича и камня.
А я едва не схватился за голову, задумавшись о троих, сидевших в карете.
Из них я знал только двоих.
Миновав открытые, тронутые ржавчиной рыночные ворота, я двинулся дальше в сторону дворца и увидел, как ворота закрылись за вкатившейся в них каретой.
Сокрушенно покачав головой, я повернул обратно к Дестрину. А сокрушаться было отчего — стоило мне забыть о самоконтроле, как я себя обнаруживал. Теперь Антонин знает, что в Фенарде находится по меньшей мере один Мастер гармонии. Мимолетность нашего соприкосновения, равно как машинальность и презрительность его реакции, позволяли надеяться, что он не признает во мне выходца с Отшельничьего.
Впрочем, мне только и оставалось, что надеяться. Надеяться, работать по дереву и учиться. Во всяком случае, скуке в моей нынешней жизни места не было.
Облака над головой оставались серыми, но моих щек коснулось едва уловимое дуновение ветерка.
XLV
«Мастерская Пэрлота» — значилось на искусно выполненной вывеске. Буквы, вырезанные в старинном храмовом стиле, были окрашены в черное, а саму доску покрывал совершенно прозрачный, без обычного золотистого оттенка лак, позволявший видеть фактуру красного дуба.
Утренний туман бусинками осел на моем плаще, когда я привязал Гэрлока к столбу перед мастерской. Зима затянулась дольше обычного, а холодная весна пролилась такими дождями, что затопило конюшню. Конечно, в этом была и моя вина — я поленился прочистить дренажную канаву. Выгребать навоз, сбивать сосульки и копаться в снежной жиже, в то время как дождь хлещет по спине и шее, — вот уж истинное удовольствие! Как, впрочем, и мыться после этого без горячей воды.
— Ты, кажется, любишь принимать холодные ванны, почтенный подмастерье, — заметил Бострик обычным своим учтивым тоном и с невозмутимой физиономией.
— Если хочешь, можешь ко мне присоединиться, — столь же невозмутимо предложил я.
Вспоминая подтрунивание Бострика и радуясь долгожданному приходу весны, я рассматривал выставленные на витрине изделия — прежде всего кресло для гостиной столь оригинального образца, каких я не видел даже на рисунках дядюшки Сардита. Легкие изгибы ножек позволяли ему выглядеть легким и изящным при действительной основательности и прочности.
— Эй, ты!
Заслышав хриплый оклик, я поднял глаза.
Тощий парень чуть постарше моих лет, в потрепанной серой рубахе под кожаным фартуком и с прилипшими ко лбу опилками, уставился на меня исподлобья.
— Да? — откликнулся я, выдерживая его взгляд.
— Тебе чего?
— Пригласи его в дом, Гриззард, — донесся голос из лавки.
Гриззард несколько растерялся, и я вошел внутрь. В помещении стояло три стула, выполненных в элегантном хаморианском стиле, а между ними — низенький столик. Признаться, предназначение таких столиков всегда оставалось для меня загадкой.
Я бы назвал эти изделия добротным, высококачественным браком — они были слишком дороги для торговцев, но недостаточно хороши для знати. Смастерил их, скорее всего, не Пэрлот, а Гриззард. Сам мастер если и допускал оплошности, то не столь заметные.
Красноватые угольки тлели в камине, испуская тепло, которое я ощутил в дверях. Пэрлот поднялся мне навстречу.
Я поклонился.
— Итак, мы встречаемся снова, Леррис. Или тебя следует называть «Мастер Леррис»? — промолвил он, остановившись у перегородки, отделявшей маленькие сени от мастерской.
Я снова поклонился и сделал это от души. Он был настоящим мастером своего дела, и некоторые его изделия, вроде того выставленного в витрине кресла, не только не уступали работам дядюшки Сардита, но, возможно, выполнялись с большим вдохновением.
— Не могу не выразить восхищения креслом для гостиной, — промолвил я. — Пожалуй, это лучшее такого рода изделие, какое мне случалось видеть.
— Ты это искренне, парень? — спросил он.
Я снова кивнул.
— Гиззард, кончишь ты торчать тут, как болван? Делать, что ли, нечего? По-моему, детали комода еще не готовы.
— Да, хозяин, — пробормотал Гриззард и с недоуменным видом направился к верстаку.
— Может, присядешь? — обратился Пэрлот ко мне.
— Только на минутку, почтеннейший.
Я занял кресло, указанное Пэрлотом, а он сел напротив,
— Ну так как, звать тебя мастером?
— Никоим образом, почтеннейший. Ты ведь не знал меня и не видел моей работы. Любой недоучка из Фритауна или Спилдара...
— Ты не таков, Леррис. Я видел твои изделия; они лучше, чем у любого подмастерья в Фенарде, и умение твое растет. Некоторые вещи сработаны на уровне мастера — скажем, кресло, сделанное тобой в прошлом году для Весселя.
Должно быть, у меня поднялись брови.
Пэрлот улыбнулся.
— Он поинтересовался моим мнением. А я, узнав, сколько он заплатил, сказал, что он может считать эту штуковину украденной у Дестрина и что это — лучшая вещь в его доме, не исключая гарнитура для столовой моей работы.
— Ты нам льстишь.
— Нет. Не льщу. И Дестрин, бедняга, тут ни при чем. Это — твоя работа. Мне интересно знать, что ты собираешься делать дальше? Прибрать к рукам Дестринову мастерскую и лавку, а его самого оттереть в сторону?