Тут-то он и обнаружил, что Эпини прибегла к ряду предосторожностей, прежде чем нас покинуть. Кожаным ремнем от своей сумки она заткнула мне рот, как кляпом, а полосами, оторванными от подола юбки, связала запястья и щиколотки. Мальчик-солдат перекатился на бок и начал высвобождаться из пут.
— Твоя кузина оказалась более находчивой, чем я полагала, — заметила между тем древесная женщина, обращаясь ко мне. — По правде сказать, она могла бы куда лучше послужить магии.
Как бы мало я ни хотел служить магии, это сравнение все же меня задело.
— Возможно, если бы моя сущность не была разделена, я стал бы лучшим орудием для магии. Или лучшим солдатом.
— Весьма возможно, — легко согласилась она.
Мальчик-солдат ее не слышал. Он не смотрел на ее пень, и поэтому я не видел Лисану, но мог представить себе ее мягкую, печальную улыбку. Я ненавидел то, что она сделала со мной, то, как магия извратила мою жизнь вопреки моим ребяческим мечтам о славной карьере офицера каваллы, о милой, любезной жене и собственном доме. Я потерял все это, когда сразился с Лисаной и проиграл. Она добилась крушения всей моей жизни. Но все же я испытывал нежность к Лисане, моей древесной женщине, и уже не только из-за любви к ней мальчика-солдата. Я нашел в ней родственную душу, кого-то, кто уступил магии вопреки собственному желанию, но, как и я, увидев в этом необходимость.
— Итак, что будет теперь?
Она вздохнула — легко, словно ветерок в листве.
— Рано или поздно Оликея или Ликари придет и поможет тебе. Или ты сам сумеешь высвободиться. А потом тебе надо как следует поесть и быстроходом перенестись на зимовье к народу.
— Я не это имел в виду. Я хотел узнать про Эпини и Спинка. Что станет с ними?
Она снова вздохнула.
— Выкини из головы ту жизнь, Невар. Прими ту, которая настала теперь. Соедини половины своей души и стань целым.
Я спрашивал ее совершенно не об этом.
— Ты попытаешься повредить Эпини? — прямо уточнил я.
— Хм. Пыталась ли она повредить мне? Еще несколько минут того пламени, и мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Я уже говорила тебе, что не могу управлять магией и ее делами. — Она помолчала немного, а затем добавила уже мягче: — Но, если тебе так будет спокойнее, знай: я не собираюсь ей мстить. — Она издала странный звук, почти напоминающий смешок. — Думаю, чем меньше у меня будет дел с твоей кузиной, тем лучше для нас обеих.
— Благодарю тебя.
Оликея за мной не пришла. Зато явился Джодоли, перебравшийся через гряду вместе с брюзжащей Фирадой. Он тоже услышал призывный шепот листьев, но находился дальше, а Фирада не хотела, чтобы он отправлялся к Лисане быстроходом. Она сочла, что мальчику-солдату следует самому разбираться с трудностями, вызванными безумной гернийкой. Фирада была недовольна, что Джодоли снова пришлось потратить силы на мое спасение. Все время, пока он меня развязывал, она сердито ворчала себе под нос.
— Что здесь произошло? — спросил Джодоли, едва вытащил кляп из моего рта.
— Кузина Невара, Эпини, напала на Лисану. Но тебе не стоит об этом тревожиться. Все уже хорошо, бояться нечего. Мне жаль, что тебе пришлось снова потратить на меня время.
— Это называется «все хорошо»? — едко поинтересовалась Фирада. — Мы нашли тебя связанным, с кляпом во рту, а твоих кормильцев вообще нет поблизости!
— Я отослал их, чтобы защитить. Все уже закончилось. Оставим это.
Мальчик-солдат произнес это повелительным тоном, который, как мне казалось, должен был прозвучать оскорбительно для нее. Но она лишь надула щеки и замолчала. Мальчик-солдат повернулся к Джодоли и продолжал смотреть осуждающе, но я подозревал, что это он утихомирил Фираду каким-то жестом.
— Джодоли, благодарю тебя за то, что ты снова пришел мне на помощь. Прошу тебя, не откладывай больше свое возвращение к народу. Мне потребуется еще один день, чтобы набраться сил, прежде чем я смогу прибегнуть к магии. Но ты не задерживайся здесь из-за меня.
— Мы и не собирались, — быстро отозвалась Фирада.
Ответ Джодоли оказался более взвешенным.
— Мы действительно должны уйти этой ночью. Но я хотел бы, чтобы ты знал: я ходил посмотреть на то, что ты сделал с дорогой захватчиков. Думаю, ты выиграл нам целый сезон передышки, а то и больше. Это лишь временное решение, но тем не менее я не считаю, что ты зря потратил свою магию. Фирада права, я должен вернуться в наш клан сегодня же. Не стоит оставлять их без защиты. Надеюсь, вскоре ты к нам присоединишься.
Он огляделся по сторонам, задержавшись на обожженном пне древесной женщины.
Мальчик-солдат медленно поднялся на ноги. Голова его по-прежнему гудела от боли, да еще голод вновь вгрызся в кишки. Всю накопленную магию он потратил на то, чтобы исцелить худшие из своих ран. Он вздохнул.
— Схожу-ка я за моими кормильцами. Вскоре увидимся с вами на зимовье. Доброго пути.
— До зимовья, — подтвердил Джодоли.
Он взял Фираду за руку, и они ушли. Я не заметил магии быстрохода, но они исчезли, не успел я дважды моргнуть. Когда они скрылись из виду, мальчик-солдат повернулся к пню Лисаны.
Он подошел к нему, опустился на колени в мягкий мох и тщательно изучил повреждения. Они не были серьезны — огонь лишь облизал кору, но прожечь не успел. Он удовлетворенно кивнул и взялся за рукоять ржавой кавалерийской сабли, по-прежнему глубоко воткнутой в пень. Не обращая внимания на неприятный зуд в руках из-за близости металлического клинка, он попытался вытащить ее. Безуспешно. А в моих мыслях зашевелилось неуютное осознание. Будучи магом, теперь я знал, насколько неприятно прикосновение железа. Однако Лисана ни разу не упрекнула меня за клинок, которым я срубил ее, а потом оставил в пне. Меня терзал стыд.
Мальчик-солдат не оставлял своих попыток, не замечая моих мыслей и чувств. Отчаявшись, он продрался сквозь густой подлесок к молодому побегу, выросшему из ствола Лисаны, положил руки на гладкую кору и запрокинул голову, с улыбкой разглядывая его ветви.
— Мы должны благодарить нашу удачу за то, что она не знала, где ты наиболее уязвима. Эта кроха не пережила бы такого ожога. Посмотри, как она тянется к солнцу и как прямо стоит. — Он подался вперед и на миг прижался лбом к коре деревца. — Мне так не хватает твоих наставлений, — нежно шепнул он.
— Я тоже скучаю по тебе, мальчик-солдат, — проговорила у нас за спиной Лисана.
Я знал, что он ее не слышит, и она это знала, и в ее голосе я уловил тоску.
— Она тоже по тебе скучает, — повторил я ее слова скорее ради нее, чем ради него.
Мальчик-солдат задохнулся.
— Скажи ей, что я все еще ее люблю. Скажи, что мне страшно ее не хватает. Что не проходит и мига, чтобы я не вспоминал всего, чему она меня учила. Я буду верен ее наставлениям, когда приду на зимовье. Я обещаю. Скажи ей. Пожалуйста, скажи ей это ради меня.
Он смотрел на побег. Я хотел, чтобы он повернулся к срубленному стволу, где я отчетливее видел Лисану. Но мне было трудно добиться того, чтобы он меня услышал, а я не хотел тратить силы понапрасну.
— Она слышит твои слова. Она не может сделать так, чтобы ты услышал ее, но то, что ты произносишь вслух, она слышит.
Он снова замер на месте, поворачивая голову, словно собака, услышавшая отдаленный свист, медленно протянул руку и провел пальцем по тонкому стволу.
— Я рад, что ты меня слышишь, — ласково проговорил он. — Рад, что у нас есть хотя бы это.
Лисана всхлипнула. Я пожалел, что не могу встретиться с ней взглядом.
— Она около ствола, — сообщил я ему, но силы мои быстро иссякали.
— Прошу, скажи ему, пусть пройдет вдоль моего упавшего ствола, — снова обратилась ко мне Лисана. — У его верхушки пробился еще один побег. Скажи, что он ждет, когда придет его время. Я готовлю для него дерево. Пожалуйста, скажи ему это.
— Поищи еще один побег у верхушки ее упавшего ствола, — выпалил я, собравшись с остатками сил, но он меня не услышал.
— Я устал, Лисана, — помолчав, пробормотал он. — Устал, и голоден, и лишен магии. Мне нужно набраться сил. И как только я буду в состоянии, я должен отправиться на зимовье. Поверь мне, я не забыл, что ты мне говорила. Чему меня учила. Я выполню это.
Он замер, словно прислушиваясь ко мне или к Лисане, но вскоре закрыл глаза, надул щеки и отвернулся от маленького деревца.
Он двинулся по едва заметной тропинке, сбегавшей вниз по склону в долину, где тек небольшой ручеек. На ходу он что-то бормотал — спустя какое-то время я понял, что он обращается ко мне, и прислушался к его сбивчивой речи.
— Ты истратил все. Ты так сильно нас ненавидишь или просто глуп? Я копил магию, берег ее, полагая, что найду возможность ее использовать. А теперь ее больше нет. Нет. Ты постоянно жаловался каждому, кто соглашался тебя слушать, что я украл у тебя твое прекрасное, замечательное будущее. Ты поэтому разрушил мое? Это месть? Или просто глупость?
Я не мог ему ответить. Я был немногим больше крошечной искры внутри него и отчаянно цеплялся за остатки самосознания. Мысль оставить эти попытки искушала меня, но я с ней совладал. Что станется со мной, если я это сделаю? Перестану ли я существовать вовсе, или мои мысли, идеи и знания сольются с мальчиком-солдатом? Поглотит ли он меня, как некогда пытался поглотить его я? Если он включит меня в собственную сущность, пойму ли я, что происходит? Или останусь жить лишь в странных обрывках сновидений, беспокоящих мага спеков?
Мысль о том, чтобы слиться сознанием с мальчиком-солдатом и стать не более чем его частью, не показалась мне привлекательной. Напротив, она пробудила во мне отвращение и желание бороться.
«Я — Невар Бурвиль, — напомнил я себе. — Сын-солдат лорда из новой знати. Мне суждено было стать офицером каваллы, доблестно служить моему королю и отличиться на поле брани. Я одержу победу. Я не подведу Эпини и справлюсь с ним».
Я не стану разрозненными ошметками воспоминаний внутри жирного лесного мага. Ни за что.
И я из последних сил уцепился за собственную личность и в следующие два дня почти ничего больше и не сделал. Я оставался лишь наблюдателем, пока мальчик-солдат устало брел к ручью. Он застал Ликари дремлющим на тенистом берегу, в то время как Оликея охотилась на мелководье на каких-то серо-коричневых голенастых тварей, больше похожих на насекомых, чем на рыб. Она ловила их, ловко отщелкивала им головы ногтем большого пальца, а затем складывала в кучку на лист кувшинки. Твари были некрупными — на ее ладони легко уместилась бы пара таких. Она уже успела развести огонь.