Звенит стекло, мы вываливаемся на улицу.
Я, стараясь уберечь руки от осколков, отталкиваюсь от бедняги, кувыркаюсь дальше. Спина всё же чувствует стекло, но вот под ногами уже твёрдая земля.
Встаю, отряхиваясь, поднимаю глаза… Чтобы как раз увидеть, как диверсант Вячеслав Ключевец отводит любопытный взгляд от гудящей таверны, и поворачивается в мою сторону. Пухлый безлунь только-только подвёл лошадь и подал диверсанту вожжи.
Мне одного мига хватило, чтобы понять — узнал… Тебе чего, гуталина мало, собака сутулая?!
У меня чуть нога не лопнула от напряжения, так сильно я оттолкнулся в прыжке. Пистолеты в руке Вячеслава и в моей появились одновременно.
Грохают выстрелы, ощущается ветерок рядом с ухом. Диверсант на автомате падает на землю, но я замечаю, как взрывается красными каплями плащ у него на плече.
От удара плечом о землю пистолет у меня вываливается, я прокатываюсь щекой по грязи. Вася, мув, твою капитскую псину!
Ноги и руки в бешеной скачке проносят меня через улицу и бросают в зачуханный проулок. Мне едва удалось там вскочить, чтоб перепрыгнуть через кучу мусора. Заорали бросившиеся под ноги кошки, а за спиной снова раздался выстрел, и затылок осыпало щепками.
Кое-как сохранив равновесие, я пересёк закоулок, забежал за угол здания и встал, пытаясь отдышаться. Посмотрел на бесполезный пистолет в руке.
— Твою псину, Эвелина, — выругался я, — И чего теперь делать?
Глава 21. Оборванные
Пару секунд на то, чтобы отдышаться и успокоиться. Тихо, Вася, жжёный псарь ещё не пришёл за нами, и вообще я не привык паниковать.
— А ведь я тебе говорил, от брюнеток одни проблемы, — вырвалось у меня, и в ответ прилетела эмоция возмущения.
Я выпрямился, поправил сумочку с документами, и сунул пистолет обратно за пояс, решив пока его оставить. Тот диверсант может преследовать меня, и у него могут быть ещё патроны. А вот о том, что с ним очень сложно справиться, я старался не думать и надеялся на свои способности.
Прихватив под ногами обломок кирпича с довольно острым краем, я пробежался вдоль здания, как раз параллельно таверне. Притормозил у угла, приготовившись встретить ударом потенциальную угрозу.
Никого…
Выглянул, оценивая обстановку. Узкий закоулок не давал всё рассмотреть, но возле таверны вроде бы лежит без движения тот пухляш-безлунный. Лошади рядом с ним нет, как и диверсанта.
Раздались громкое ржание и бодрый женский крик. Эвелина?!
Ну да, появилась запряжённая повозка, которая чуть не прокатилась по телу пухляша. Она пронеслась, обогнув таверну, и на ней мелькнула стоящая чернолунница — она стегала вожжами лошадь, прикрикивая.
Куда Эвелина понеслась, мне видно не было — повозка исчезла за углом. Но кажется, за ней погналась ещё карета. Уж не полиция ли?
Я перебежал за следующий угол и быстрым шагом направился дальше, удаляясь в сторону каменной половины Межедара. Что-то подсказывало мне, что лучше затеряться в городе, чем пускаться обратно в поля.
— Стоять! — голос сзади раздался одновременно с сигналом моей интуиции.
Я резко присел, развернулся, и с ходу метнул осколок кирпича. Это был… полицейский?!
Отлетела синяя форменная фуражка, когда камень рассыпался об его лоб. Вылетела деревянная дубинка из руки, и «лис» просто завалился. Кажется, это обычный Безлунный.
Значит, мне не показалось, и за чернолунницей действительно погнались местные стражи порядка. Даже удивительно, что они есть в этой Межедарской дыре.
Я думал подобрать дубинку «лиса», но тут послышались шаги и разговоры из закоулка.
Развернувшись, я побежал трусцой, стараясь выискать под ногами ещё кирпичи. Как назло, теперь тут валялось только тряпьё да трухлявые ящики. До меня дошло, что строения, вдоль которых я двигаюсь, все как один из дерева, и это чудо, что мне удалось ранее найти обломок кирпича.
— Твою псину, — вырвалось у меня от досады.
Так, впереди следующий угол. И тоже никого…
Погоня «лисов» за мной что-то не спешила, но их я особо не боялся. А вот затаившийся Вячеслав заставлял нервничать.
Диверсант умён, не стал кидаться за мной сломя голову. Может, конечно, я просто его серьёзно ранил, но недооценивать противника — самая большая глупость.
Я спонтанно решил свернуть, чтобы удалиться от таверны. Подобрав обломок доски, который не очень-то и удобно лежал в руках, я прошёл закоулок и вышел на узкой замызганной улочке.
Здесь наверняка не проедет карета, и даже всаднику будет трудно развернуться — всё просто засрано кучами мусора. Стены сгнивших домов обвалились, и многие здания просели так, что крыша была на уровне моей головы. Поэтому мусорные горы в некоторых местах просто переваливались через бараки.
Ну, местные женщины явно пытались героически придать всему этому бардаку вид уютного посёлка — то тут, то там колыхались грязные полотнища, закрывающие входы и провалы.
Посреди этого играли никогда не мытые детишки, бродили местные аборигены бомжеватого вида. Настроены некоторые были весьма агрессивно — несмотря на мою чумазость, выглядел я для них просто аристократом.
Сразу двое ближайших двинулись ко мне, один протянул руку:
— Плата!
Уж лучше бы на меня пахнуло грязной псионикой, чем этим перегаром, смешанным с запахом давно не чищенных зубов…
Я даже не стал останавливаться, обрушив парламентёру доску на голову. Деревяшка рассыпалась в трухлю, а бродяга осел на колени и шлёпнулся лицом вперёд, раскинув руки.
Падение товарища не произвело никакого впечатления на второго, тоже протянувшего руку.
— Пвата жа пвоход, — прошамкал тот, пытаясь сфокусировать укуренные глаза на мне.
Его я просто оттолкнул ладонью, и торчок, натужно крякнув, куклой отлетел на пару метров, воткнувшись в груду вонючего гнилья. Выглядело это со стороны, будто я слегка подвинул беднягу, а его отнесло, словно от удара током.
Да, для наблюдателя это просто толчок ладонью. Но только в нём есть секрет, который разглядит не каждый. Сила удара выходит из ног — носочки сдвигаются, бёдра подкручивают таз, и дальше в дело вступает спина. Она толкает в свою очередь плечо, чуть добавляем скорости предплечьем…
Сложи скорость всех этих движений, умножь на массу, и в конце получится ощутимый результат. Единственное, такой приём не из каждой стойки проведёшь.
Массы у меня, конечно, было немного, но удар произвёл впечатление на ещё двоих бродяг, появившихся впереди. Они постояли, задумавшись, а потом так же исчезли за кучами мусора.
— Вот так-то, Вася, — улыбнулся я, понимая, что тело слушается всё лучше и лучше.
Эх, в этот удар бы ещё поток псионики добавить. Эффект будет в разы лучше, и этот бедолага в куче мусора не стал бы ворочаться сразу, а ещё денёк полежал бы.
Первый заметный успех в овладении этим телом у меня был после тренировки с учителем красногорской «бузы» в Маловратской академии. А сейчас это явно последствия занятий с Альбертом Перовским…
Получалось, многочисленные стычки и драки влияли не так сильно, как обычные и спокойные занятия. Над этим стоило подумать.
— Нам срочно нужно найти ещё преподавателя, — ворчал я, быстрым шагом лавируя между хламом и грубо распихивая вялых торчков.
Едва переставляя ноги, они колыхались посреди мусорных волн, мало чем отличаясь от растений. А другие местные жители, ещё сохранившие рассудок, пока что не особо высовывались.
Мной стали живо интересоваться дети. Грязные мальчишки вырастали на вершинах мусорных гор, на крышах низких построек — они жадными до приключений глазами таращились на дерзкого гостя.
Надеяться, что на меня больше не нападут, было глупо, ведь здесь обитали не только обкуренные «овощи».
— Да грёбанный… — я едва успел отскочить, когда один из торчков в лохмотьях неожиданно ринулся в атаку.
Сверкнуло лезвие, «овощ» оказался довольно юрким. Только неумелым — явно привык резать исподтишка, нападая на обычных людей.
Он хотел свалить меня на землю и там уже добить, поэтому ринулся всем весом.
Шаг в сторону, перехват вооружённой руки… Если бы не реакция, валяться бы мне с ножом в груди. Хотя урод, прежде чем упасть со сломанной челюстью, всё же порезал мне ткань под мышкой.
Я резво потёр ушибленный локоть, потом покрутил в ладони тусклый нож с обломанным кончиком. Окислившееся лезвие сантиметров десять в длину, ручка обмотана засаленным шнурком грязно-красного цвета, с запахом давно засохшей крови.
— Спасибо, — козырнул я мычащему неудачнику, а потом пинком по лицу отправил его в обморок.
Что-то я слишком сердобольный стал. Вот уж точно на клинке не его кровь, и своих жертв он навряд ли жалел…
Пацаны продолжали глазеть с невысоких крыш и мусорных куч, и я просил Васю помолиться, чтобы вся эта орава не надумала в меня чем-нибудь кидаться.
Поняв, что некоторые бродячие «овощи» лишь притворяются такими, я стал действовать решительнее. Так же расталкивал их ударом в грудь, прямо в солнечное сплетение, вот только делал это ножом.
В последний момент я незаметно отворачивал лезвие, не желая поливать свою карму лишней кровью, но удар и так был мощным. Поэтому сторонний наблюдатель не сразу поймёт, смертельно ранена жертва, ворочающаяся на земле, или просто сгибается от боли.
Следующее нападение оказалось сложнее — сразу трое. Но я уже достаточно разогрелся, и просто наслаждался вынужденной тренировкой. Тем более, нож в руках давал гораздо больше возможностей…
Резануть руку нападающему, потянуть на себя, лбом расплющить нос. Оттолкнуть его на визжащего лысого горбача, потом присесть и локтем встретить третьего. Тот сгибается, а моя рука с ножом на автомате летит в подбородок противника… чтобы в последний момент развернуться, отклоняя лезвие.
Челюсть у него всё равно трещит, и наружу вылетают зубы, словно россыпь камней из Вертуна. Ну, в отличие от клинка в шее, это не шмевтельно.
— Могли бы и спасибо сказать, — рыкнул я, пинком отправляя поднимающегося лысого в обморок, — за доброту…