ждения. – Его голос был глубокий, в нем слышался сдерживаемый рев.
– А золотой танцор на крыше?
– Он – тот, кем я мог бы стать. Или кем я должен был стать. Его частицы циркулируют во мне, и я способен легко принимать его образ, но я не заблуждаюсь. Вот он – настоящий я. Нельзя отрицать кровь.
Я с ним мысленно согласилась.
Раздался грохот. Шум толпы нарастал. Сайман поднял свою чудовищную голову к потолку.
– Я напуган. Что за ирония? Какая нелепая мысль! – Он вскинул массивную руку, предплечье было покрыто серебристо-голубыми волосами.
Пальцы Саймана дрожали.
– Ничего, – сказала я. – Только безумцы не боятся перед боем. Они не представляют, как умрут.
– Ты боишься, Кейт?
– Всегда.
– Тогда зачем ты это делаешь?
Я вздохнула:
– Страх и есть боль. Он ранит. Я погружаюсь в него и использую как точильный камень, скользящий по лезвию сабли. Он делает меня лучше, я становлюсь собранной. Но я не могу бояться слишком долго, иначе он измотает меня.
– Как ты тогда останавливаешь его?
– Убиваю.
Голубые глаза посмотрели на меня со странной смесью ужаса, смешанного с удивлением.
– И только? Никакой благородной цели?
– Ну… обычно имеется какая-то причина. Необходимость спасти кого-то или что-то. Друга, любовника, невинного, который не заслуживает того, чтобы быть раненным. Иногда я действую исключительно из-за эгоизма. Можно бороться за свое тело, доброе имя или здоровый рассудок. Иногда я просто выполняю свою работу. Но решить бороться и сделать это – две совершенно разные вещи.
– Как ты можешь так жить? Такое существование кажется невыносимым.
Я пожала плечами:
– Как и ты, я не питаю иллюзий. Меня зачали, родили, воспитали и обучили с одной-единственной целью: стать лучшим убийцей. Ничем иным я не занимаюсь.
И в конце концов я смогу убить Роланда, самого могущественного человека на Земле.
– Пора, – из-за двери донесся голос Джима.
Сайман судорожно вздохнул и поднялся. Массивная голова почти коснулась потолка.
Восемь с половиной футов. Вау.
– Тебе больше нравятся Асы?
Слово ударило меня будто молния. Головоломка сложилась.
Вот он танцует на крыше под хлопьями снега и, опьяненный магией, празднует «время богов». Он предстает передо мной то в облике обольстительной блондинки, то в виде импозантного мужчины, то превращается в кого-то еще и еще, – правда, его себялюбивое эго всегда остается при нем.
Теперь он стал огромным монстром, гигант, а не человек.
Я уставилась на него. Он не должен был существовать.
– Скажи, Кейт, я тебе нравлюсь?
– Да, – произнесла я, прокашлявшись. – Так ты все-таки – древний бог? Или кто-то из твоих божественных родственников приставал к простому смертному?
Впервые Сайман улыбнулся, обнажив белые зубы, которые вполне бы подошли полярному медведю.
– На четверть. Этого достаточно. Остальное – мороз и Homo sapiens.
Он поднял сверток с пола. Ткань соскользнула, и я увидела четырехфутовую дубину, усеянную металлическими шипами толще моих пальцев.
Сайман пригнулся и шагнул к выходу.
Я услышала испуганный рык Джима и тоже направилась к двери.
Сайман почти добрался до коридора, каждый шаг, как моих два.
Джим скалился.
– Давай. – Я проверила ножны с Погибелью и последовала за Сайманом.
Красногвардейцы прижимались к стенам.
Джим догнал меня.
– Что он такое, черт возьми?
– Викинги, – выдохнула я, переходя на бег.
– Не понял.
– Викинги называли своих богов Асами.
– Мне это ничего не говорит.
«Золотые ворота» замаячили перед нами, в освещенном прямоугольнике их проема я уже разглядела «Яму» и море зрителей.
Сайман замер в полумраке, дубина покоилась на его плече.
– Он сказал, что он на четверть – Ас. Наверняка его бабке поклонялись викинги. С другой стороны, есть только одно скандинавское божество, которое способно, как Сайман, менять облик. Это Локи, и он был не Асом. Обманщик и великан, ставший богом. Сайман – внук двух божеств, Джим.
С той же легкостью, с которой ребенок снимает с плеча бейсбольную биту, Сайман опустил дубину и выпрямился во весь рост.
Толпа затихла. Молчание затянулось, пока зрители пытались привыкнуть к громадному гуманоиду.
Сайман не стал ждать аплодисментов. С дубиной в руке он шагнул к «Яме».
«Жнец» уже поджидал противника. Тоже нечеловечески высокий с мускулами-канатами, он казался чемпионом-тяжелоатлетом. Его тело было настолько сильно развито, что напоминало изваяние мифологического героя. Если бы я с ним схлестнулась, мне бы пришлось наотмашь бить по суставу – если у него напрягутся мышцы, Погибель может их и не пробить.
На нем были только черные сапоги – и больше ничего. Завихрения узоров из хны покрывали каждый дюйм бледного тела. Он сжимал два тяжелых топора с заточенными лезвиями, каждый длиной в три фута. Предполагалось использовать их двумя руками.
Сайман неторопливо шагал сопернику навстречу. Он возвышался над «Жнецом», рост которого составлял примерно семь с половиной футов. Зато весили оба бойца приблизительно одинаково.
Можно было увидеть ребра Саймана, а вот «Жнецу» будет трудно, не присев, собрать монеты с пола.
Красногвардейцы захлопнули двери и поспешили в укрытие.
В тот же миг решимость покинула Саймана. Легкая дрожь вновь появилась в его руках. Он сгорбился. Я буквально ощущала его ужас, стоя на своем месте. «Жнец» тоже это почувствовал и ухмыльнулся, продемонстрировав заточенные зубы – треугольные, как у акулы.
Запах крови и горячего песка проник в мои ноздри. Я сощурилась от яркого света громадных колдоламп, шагнула к «Яме»… и столкнулась с охранником, преграждающим мне путь.
– Дальше нельзя! Если выйдешь за ворота, ваш боец проиграет схватку.
Он прав.
Я прислонилась к золотой арке. Джим встал рядом.
Теперь дело за Сайманом.
«Жнец» подбросил один из своих топоров в воздух. Тот закрутился, голубоватый клинок засиял, поймав свет факела, а после боец ловко поймал его. Толпе это понравилось.
Раздался гул гонга. Едва его глубокий звон затих, Сайман оглянулся на нас.
– Давай! – хрипло и со странным акцентом прорычал «Жнец».
– Подходи! И я укорочу тебя до нужного размера!
Сайман замешкался.
– Ну!
Сайман оглянулся на меня. Его глаза затуманились от страха. Не следовало вообще отправлять его в эту проклятую «Яму». Никакой он не воин. Неважно, насколько он велик физически, если у него не хватит смелости убить ради выживания, то скоро на куски разорвут его самого.
– Иди, – прошептала я.
Первый шаг, как водится, – самый трудный. Когда он переборет страх, сковавший его, и нанесет удар, с ним все будет в порядке.
Но он должен сделать этот шаг.
«Жнец» широко раскинул руки над головой, словно прося у публики объяснений. Раздались насмешки и улюлюканья, сначала единичные, но они набирали силу, пока не превратились в громкий рев.
«Жнец» взмахнул топорами. Шум стих.
– Сейчас я тебя укорочу! – объявил он.
И он двинулся вперед, ссутулившись и подняв свое оружие.
Сайман попятился. Противник ухмыльнулся, скорчил гримасу и продолжил идти.
А потом он напал на Саймана.
Тот увернулся, но топор в левой ручище «Жнеца» задел его бедро. Кровь обагрила морозно-белую кожу. Шок отразился на физиономии Саймана.
Боец с топорами замер, наслаждаясь аплодисментами.
Сайман уставился на рану. Его губы дрожали. Брови сдвинулись. Дикий свет заплясал в его бледных глазах.
Боль, поняла я. Вот его спусковой крючок. Сайман боялся ее, и стоит ей коснуться его, он сделает все, чтобы не испытывать ее снова.
Он издал дикий вопль и взмахнул дубиной. «Жнец» отскочил в сторону, и дубина с грохотом ударилась об пол, взрыхлив песок. Сайман взмахнул своим оружием снова и бросился в атаку.
«Жнец» отпрыгнул назад. Стальные шипы вспороли его лицо.
«Жнец» нырял влево, вправо, но противник бил его дубиной, будто она ничего не весила.
Монстр с топорами бросился наутек.
Взгляд Саймана стал совершенно бессмысленным. Он заревел и бросился за «Жнецом» через всю Яму.
Теперь его лицо действительно внушало ужас. Саймана обуяла ярость, затмив его разум. Я была не уверена, осознавал ли он сейчас свое местонахождение, но он точно знал, что должен уничтожить убегающего от него «Жнеца».
– Заморозь его, – пробормотал Джим.
Наши взгляды пересеклись, и он покачал головой. Как и скандинавские воины из древних од, Саймана поглотила ярость берсерка, он зашел слишком далеко, чтобы вспомнить, что у него есть магия.
«Жнец» остановился. Когда дубина просвистела около его груди, срезав короткий клок шерсти, он развернулся и ударил топором, который держал в правой руке, по ее рукояти, пытаясь выбить Саймана из равновесия. Хороший ход.
Дубина, подкрепленная ударом «Жнеца», по инерции пролетела бы дальше, предоставив последнему свободу рассечь руку и бок Саймана.
Топор соединился с дубиной. Лед поглотил синее лезвие, поднялся по рукояти к ручище «Жнеца» и сковал его кулак. Тот закричал. В отчаянии ударил соперника по локтю, но великан отпустил дубину, бросив ее – и Жнеца – на цепь, ограждающую «Яму».
Я не отрываясь смотрела на бойца. У него практически не было шансов отлететь в сторону.
Сайман возвышался над ним с самым безумным видом. Наконец, соединив руки в огромный кулак, он обрушил их, будто молот, на череп противника.
В последний момент тот увернулся, и удар попал в его правое плечо. Хрустнули кости. «Жнец» завыл. Сайман потянулся к нему. Мощные руки схватили плоть бойца.
Сайман поднял его, словно тот был ребенком, и размозжил физиономию «Жнеца» собственной головой.
Потекла кровь, измазав лоб и щеки Саймана. Он швырнул соперника на ограду из переплетенных цепей и принялся мутузить его кулаками, разразившись целой серией безумных ударов.