сети и имплантов, а также перестройки организма, а у меня этого нет.
Ну а вообще чем мне еще заняться? Все люди у нас заняты: кто-то работает, кто-то постоянно тренируется. Один я сижу с планшетом, как дурак. Гай подобрал мне комплекс тренировок в тренажере именно по бою на мечах – были и такие в программах тренажеров. Оторвался я знатно, но довольно быстро понял, что и мне требуется перестройка тела, если я хочу овладеть этим искусством как следует. Ведь наткнись я на кого-нибудь в этом мире со своими саблями… Мне будет грустно об этом вспоминать.
Я хорош исключительно против обычных людей, без сетей и имплантов. Против людей, которым все их возможности даны от природы, а не выведены искусственно. Так что для себя я решил просто тренироваться в уравнивании скоростей. Вот если научусь применять мои возможности машинально и быстро, тогда смогу быть на равных со здешними обитателями.
Из гипера мы вышли штатно, через запланированные девять суток. С удовольствием наблюдал обратный эффект. Казалось, из ниоткуда появлялись звезды и сначала обгоняли нас, а затем замирали на месте. Практически не осматриваясь, начали новый разгон. По подсчетам Гронберга, лететь нам больше месяца, поэтому не отвлекались.
Мне везет практически все время, с тех пор как я вообще умер (если так можно сказать). Плен и издевательства не в счет, это надо было пережить, чтобы стать сильнее и получить то, что я сейчас получил. Судьба дает мне многое, а главное – нужных людей, что становятся моими друзьями и единомышленниками. Сначала был один Гай, затем – бригада из освобожденных рабов, подвернувшаяся как по мановению волшебной палочки, ну и профессор. Хотя последний – это уже скорее мой трезвый расчет и предприимчивость. Если б я был хапугой, то тупо распродал бы все камни и хрен бы сейчас летел на таком судне. Меня или попытались бы обмануть, или просто на какой-нибудь станции началась бы война, а уж кто бы в ней победил…
Занимались все время кто чем мог, в основном, конечно, обучением. Мне было похуже, у меня же нет сети, зато я тренировался в фехтовании и стрелковой подготовке.
Пять полных циклов в гипере пролетели как один, ни разу не возникло никаких осложнений или боевых столкновений. Тут еще в чем было дело: мы легко, как и предполагалось, преодолевали границы, за все время ни разу нас не выкинуло из гипера, чем все были довольны. Мы были как невидимки: раз – и уже в другом месте, а нас никто и не видел. Да и из обжитых секторов космоса мы ушли еще после первого прыжка: были-то до этого практически на окраине, дальше уже шли необжитые системы, вот и получилось все столь удачно.
Когда вышли из гипера в пятый раз, остановились. Появились мы на краю неизвестной звездной системы, и мгновенно принявшиеся за работу сканеры констатировали пустоту. Никаких активных следов кого бы то ни было вокруг не отмечалось. Мы осторожно, на маневровых, двинули по кругу, постепенно сужая охват. Нашей целью была планета, которая когда-то в древности принадлежала к земному типу. По данным профессора, довольно большая планета.
В отличие от нашей галактики, здесь светило находилось практически в центре системы. Вокруг были разбросаны другие планеты и разной величины астероиды. Чем ближе мы сходились с нужным объектом, тем больше на пути попадалось камней.
Через несколько часов мы обнаружили, что объект нашего интереса плотно окружен мусором.
– Думаю, что тут вблизи был уничтожен естественный спутник, судя по моим картам. Я как раз не наблюдаю один из них, – изложил свое мнение Гронберг.
– Гай, пощупайте тут вокруг, есть ли возможность пробиться к поверхности?
Наши малые разведчики были приспособлены к полетам в атмосфере. Каждый самолетик вмещал трех человек в полном обмундировании.
Спустя час сканеры выдали нам ответ, что спуск возможен только с одного направления. Если сравнивать с Землей, то это место можно было бы назвать Северным полюсом. Вероятность успешного преодоления метеоритного поля составляла семьдесят пять процентов – достаточно много, но и риск немалый. Мне, к сожалению, запретили даже думать о попытке спуска. Решили запустить разведчик в автономном режиме. Да, возможность такая была, но хотелось бы и самому слетать.
О том, что планета, скорее всего, необитаема, говорила полнейшая темнота на той половине, где не было сейчас светила, а с той стороны, где был день, ничего с такого расстояния не заметишь. Любой радиосигнал прерывался в метеоритном поле, поэтому сканеры были глухи и слепы. Все-таки решились рискнуть одним из разведчиков. Почему не зонд? Да не сможет он преодолеть поле, защита у него слабенькая – так, от камешков случайных, а тут серьезные булыжники летают. В придачу у зонда нет скорости разведчика, который способен развивать четыре тысячи километров в час.
Я, еще будучи на станции, занимался своим обучением и познанием этого мира, а мысленно сопоставляя разные меры скорости, веса и объема, переводил их в привычные мне. А то как понять, какая скорость у флаера, летающего в нижних слоях атмосферы со скоростью двадцать милен? Я же вообще не понимал, как тут что измеряется, был словно пятилетний ребенок, который всему учится с нуля. Начал с простого. Узнал у Гая среднюю скорость ходьбы человека – в их единицах измерения, конечно. Та составляла около пяти десятых милен, или четыре с половиной миленина. Прикинув, что сам передвигаюсь примерно со скоростью четыре километра в час, вывел для себя нехитрую формулу, по которой выходило, что один их милен – это наши восемь-девять километров. Короче, все было сложно, точно все равно не перевести, но для меня хоть так.
Выведенный манипулятором из ангара кораблик, очень похожий формой на пулю, чуть приплюснутую к корме, сорвался с места и, осторожно зайдя со стороны «Северного полюса» и сбросив ретранслятор связи, устремился вниз. Картинка с его камер наблюдения перестала работать, когда самолетик поравнялся с метеоритным полем, и возобновила работу, когда до поверхности оставалось два десятка километров (я уж так в километрах и буду писать, чтоб привычней было).
Мы запрограммировали аппарат так, чтобы он сразу направился именно на освещенную сторону планеты. Сначала мы видели только белизну здешнего снега – ага, значит, все-таки тут такое же устройство, как и на Земле. Затем белизна сменилась сине-зеленой поверхностью местного моря или океана, а под конец появилась пустыня. Разведчик прошел около трех тысяч километров на высоте тысячи метров. На всем протяжении маршрута мы не увидели ни единой постройки, даже намека не было.
– Осталось удачно поднять аппарат и снять с него все показатели, – заметил Сартекс.
– Будет ли смысл? – с сомнением покачал головой я. – Похоже, тут уничтожено все, и, возможно, уже очень давно.
– Эта часть космоса находится в девяти системах от обычных маршрутов. На окраинах маршрутов пасутся пираты и прочая мерзость, поэтому сюда никто не летал больше сотни лет. В свое время я нашел эти координаты в архиве, где было указано, что система имела гриф «Перспективное направление».
– Ясно, что ни фига не ясно. Хейджи, какой запас хода у разведчика в атмосфере? – с помощью планшета обратился я к нашему оператору беспилотных и разведывательных систем, находившемуся в другом отсеке.
– В атмосфере немного, там повышенный расход горючего. Но вот мыслишка закралась: а какая там атмосфера? Если воздух здорово разряжен из-за глобальной катастрофы, то разведчик продержится около трех часов, а если плотная, подходящая для дыхания нам с вами, в два раза меньше.
– Ясно, спасибо. Ты уже подошел к темной стороне?
– Да, хочу сбросить скорость и включить инфракрасную подсветку вместе со сканером обнаружения живых объектов.
– Так держать, – подбодрил я оператора. – Что-то увидишь – дай знать, пожалуйста.
– Конечно, капитан.
Оператор отключился и вернулся к своей работе, а я выключил планшет. Будем ждать, когда вернется аппарат, только тогда можно будет делать дальнейшие выводы.
Наш разведчик вернулся, причем ему реально досталось. Потрепан он был прилично, но камеры и датчики остались целы. Результат не порадовал: на поверхности планеты везде зашкаливал уровень радиации. Сколько ни вглядывались в довольно приемлемое качество съемки, никаких следов цивилизации не обнаружили. Профессор уже рассчитывал новые координаты, на этот раз недалеко. Как он уже объяснял, как раз в соседних системах и был, по его мнению, центр цивилизации Первых. Уж чего-чего, а знаний в этой области у профа вагон. Будем надеяться, что на других планетах нам повезет больше.
Через несколько часов я опять наслаждался прыжком звезд. Захватывает, однако никак не привыкну, аж вздрагиваю слегка. Но это даже приятно. Прыжок делали не в соседнюю систему, как хотели сначала. Решили лететь сразу туда, где, по расчетам профессора, был центр цивилизации. Информация, конечно, не точная, но тот полжизни работал в архивах, находил информацию и систематизировал ее.
Проведя в гипере всего несколько часов, внезапно аварийно вывалились из него. Все находились на местах и были готовы, в принципе, ко всему, но все-таки обстановка сложилась несколько нервозная. В этой системе, где нас выбросило из гипера, работала глушилка. Технологии Первых превосходили все, что у нас сейчас имелось, поэтому неудивительно, что она до сих пор работала. А когда у нас испарились сразу два разведзонда, мы всерьез задумались.
– Капитан, тут какая-то абракадабра на визор лезет! – окликнули меня пилоты.
Я ломанулся в рубку, все остальные – за мной. Войдя, сразу уставился на экран визора. После нескольких сменяемых друг другом экранов с цифрами и символами пошли строки на общем языке.
– Ого, требуют назваться и предъявить коды допусков… – первым прочитал написанное Гай.
– Ясно, что у нас их нет. Ответь просто: мы с миром, – предложил я.
– Повторяют запрос. Ага, пошли предупреждения. Будут атаковать.
– Уходим. Уходим на край системы и думаем, – скомандовал я.