— Вот почему у меня есть стажеры. Они подняли меня сюда. Я подумываю о том, чтобы заказать паланкин. Такой… неприметный.
— Шелковый с малиновым бархатом?
— И с золотыми кисточками. — Дулиттл покатился вперед. — Тогда я мог бы быть перенесен способом, соответствующим моему огромному опыту и мудрости. Снимай кофту.
Спорить с Дулиттлом было все равно, что пытаться остановить прилив. Я стянула свитер, который мне дали ведьмы. Ай. Ай.
— Это были охранники, не так ли?
— Справедливости ради, они позволили тебе поспать два часа, прежде чем забеспокоились и позвали на помощь.
Я разделась до спортивного лифчика. Дулиттл вздохнул.
Я посмотрела вниз. Вся моя левая сторона стала сине-фиолетовой.
— Кажется, у меня сломано ребро.
Он осмотрел мой бок, что-то шепча себе под нос.
— Я думаю, три.
Оу.
Я больше не могла сдержаться от вопроса.
— Как они?
— Дерек и Десандра будут жить, — сказал Дулиттл. — Они потеряли зубы, ногти и волосы, им пришлось сделать несколько переливаний крови, но теперь яд вышел из их тел. Они слабы, но это ничего из того, что не исправит несколько хороших приемов пищи и немного отдыха.
— А Асканио?
— Он ест суп внизу. — Я моргнула.
— Да ты шутишь.
— Нет. И поверь мне, прямо сейчас у него гораздо более серьезные проблемы. Его альфа с матерью, обе в Крепости, и в унисон песочат его с обеих сторон. Это довольно пугающе. Больше никаких вопросов, пока я не закончу.
Дулиттл сунул два пальца в рот и свистнул. Дверь распахнулась, и Агата, одна из наших с Кэрраном охранников, просунула голову в комнату.
— Вкати мою тележку, пожалуйста. Мне нужна вода, а консорту нужна свежая сменная одежда.
***
Я НАТЯНУЛА футболку. Мы с Агатой слегка поспорили из-за свитера Евдокии. Я хотела надеть его обратно, но она указала, что он грязный и пахнет неестественными и очень вредными вещами. Мы пришли к компромиссу. Она постирает и высушит его, чтобы смыть с него кишки вендиго, а я потом снова надену его. Ведьмы велели мне носить его. Я не видела причин не делать этого. Мой бок все еще болел, но боль утихла до тупой боли. Я села рядом с Дулиттлом. Агата принесла нам чай со льдом и мед. Охранники сами приготовили чай, так что на этот раз я была в безопасности от того, чтобы заснуть сразу после лечения. У Дулиттла была дурная привычка подмешивать в чай успокоительное.
По его словам, это спасало его от споров с тяжелобольными пациентами по поводу предписанного им отдыха.
Мы потягивали чай. Было затишье перед бурей, и я приветствовала его. Эгоистично, но в присутствии Дулиттла было что-то такое, что успокаивало меня.
— Кто исцелил Асканио? — тихо спросил Дулиттл.
— Хью д'Амбрей.
— Тот самый человек, который исцелил меня, когда у меня была сломана шея?
— Да. — Из-за травмы, ноги Дулиттла были парализованы, но без Хью он бы умер. Я так и не поняла, почему Хью это сделал. Он спросил меня, хочу ли я, чтобы Дулиттл жил, я сказал «да», и он вытащил Дулиттла с того света.
Дулиттл нахмурился и отпил чая.
— Асканио стал на семь фунтов легче, чем на его последнем взвешивании, которое было меньше недели назад. Хью не просто вправил кости. Он заставил тело Асканио поглотить костную матрицу и построил совершенно новую ткань.
— Ты мог бы так сделать?
— Да, но это заняло бы у меня несколько часов. Возможно, несколько дней. Как долго, ты говоришь, он над ним работал?
— Где-то шесть или семь минут.
Лицо Дулиттла стало серьезным.
— Позволь мне показать тебе кое-что. — Он посмотрел вниз. Я тоже посмотрела вниз на его ноги в белых носках.
Дулиттл сжал пальцы ног. Я моргнула, чтобы убедиться, что мне не мерещится. Нет, он сжимал пальцы ног.
— Тебе становится лучше. — Облегчение нахлынуло на меня. Я тонула в горе, и у меня не было никакой защиты от него.
— Похоже, так оно и есть. Вполне возможно, что через несколько лет я даже смогу снова ходить.
Я обняла его.
Он бережно обнял меня в ответ.
Что-то горячее и влажное скользнуло по моим щекам. Я поняла, что плачу.
— О нет, — пробормотал Дулиттл и погладил меня по волосам. — Нет, нет, сейчас не надо. Если ты это сделаешь, я разрыдаюсь, а я слишком стар для этого.
Я отпустила его и села. Он прочистил горло.
— Это кресло, Кейт, не так уж плохо.
— Но ты не можешь ходить.
Он поднял руку.
— Выслушай меня. До этой травмы я никогда серьезно не болел. Я врач, который понимал, каково это — быть больным, но никогда лично не испытывал последствий опасного для жизни заболевания или серьезной травмы. Это кресло сделало меня лучшим врачом. Это открыло мне новую перспективу. Скажи мне, когда ты видишь, как я качусь к тебе по коридору, ты видишь меня или кресло?
— Я вижу тебя. — Конечно, я видела его. Он все еще был Дулиттлом.
Он улыбнулся.
— Значит я прав. Я пришел к выводу, что слово «инвалид» — неправильное определение. Инвалид означает, что ты сломан и не можешь быть полезным. Больше не функционируешь. Я же вполне могу. Возможно, я больше не участвую в полевых операциях, но теперь я больше знаю. Мне требуется дополнительная помощь, чтобы преодолеть лестничный пролет, но я теперь чаще останавливаюсь, чтобы понюхать пресловутые розы. Мне повезло, что у меня есть контроль над кишечником, и хотя мой мочевой пузырь время от времени требует использования катетера, я отказываюсь определять, какие функции мое тело может или не может выполнять хорошо. Откровенно говоря, я больше, чем сумма моих физических возможностей. Я смирился со своей новой жизнью и достиг личного счастья. Выздоровею я или нет, бледнеет по сравнению с этим всем. В этом есть смысл?
— Есть.
Я налила ему еще чаю и немного себе.
— Я должен был быть мертв, — сказал он. — У меня нет предыдущего опыта работы с этой конкретной травмой, на которой можно было бы основывать свое суждение, поэтому я не знаю, происходит ли это частичное восстановление из-за того, что Lyc-V восстанавливает мое тело, или это результат того, что сделал Хью, продолжительное остаточное исцеление. Я верю, что каждый раз, когда приходит магическая волна, она исцеляет меня немного больше, но это не то, что я могу измерить. Асканио тоже должен быть мертв.
— Но этого не произошло. — Я все еще не могла до конца в это поверить. Как только у меня будет свободная минута, я спущусь в медицинское отделение и выбью дерьмо из Асканио за его героизм с вендиго. Предполагая, что от него что-нибудь останется после того, как Андреа и Мартина покончат с ним.
Может, мне все приснилось. Может, все это было просто принятием желаемого за действительное.
— Он выдающийся, — сказал Дулиттл.
— Хью?
— Да. Я могущественный медмаг, но он действительно одарен. — Дулиттл посмотрел на меня. — Он чудотворец.
— Иногда. В основном он мясник.
— Я пытаюсь понять почему.
Я вздохнула.
— Ворон, мой приемный отец, нашел Хью на улице в Англии. Хью было семь лет. Его мать умерла, когда ему было четыре года, и каким-то образом он закончил тем, что стал просить милостыню вместо того, чтобы быть отправленным в приют. Бездомные кормили его, потому что он лечил их. Когда Ворон нашел его, он был на грани одичания.
— Ворон забрал мальчика к Роланду, который решил, что в распоряжении Хью огромный магический резервуар. Его грубая сила ошеломляла, и Роланд увидел возможность. В то время Ворон служил военачальником Роланда, но Роланд знал, что ему понадобится замена. Ворон не обладал магической силой. Он был превосходным фехтовальщиком и стратегом, но его время подходило к концу. Магия становилась все сильнее и сильнее, и Роланд понял, что ему понадобится кто-то, кто сможет ею пользоваться. Хью оказался в нужном месте в нужное время. Роланд отдал его Ворону, и мой приемный отец выковал из него генерала, как выковывают меч. Он проделал отличную работу, и именно так Хью стал милым психопатом, которого мы все знаем и хотим убить.
Глаза Дулиттла расширились.
— Он мог стать кем угодно. Он мог бы спасти тысячи людей. Сколько добра он мог бы сделать. Что за извращенный ум мог посмотреть на это чудо-дитя и превратить его в убийцу?
— Вот как работает Роланд. Он видит скрытый потенциал в людях.
Дулиттл откинулся назад.
— Это не потенциал.
— Да, верно. Хью наслаждается тем, что делает. Он пугающе хорош в этом.
Дулиттл покачал головой.
Я встала.
— Посмотри в окно.
Дулиттл подкатил кресло к окну и на мгновение выглянул во двор.
— Что ты видишь?
— Люди работают.
Я повернулась к окну, мельком взглянул вниз, а затем повернулся к нему спиной.
— Левая башня, четыре человека, двое мужчин наверху работают над «скорпионом», женщина в окне второго этажа с арбалетом, мужчина на балконе. Внутренний двор слева направо: две женщины в дальнем левом углу занимаются «Джипом»; Джим, разговаривает с Иоландой и Колином, которые являются следопытами; мужчина и два подростка несут балки, вероятно, для укрепления ворот. У мужчины травма колена, он опирается на левую ногу.
— Три подростка, — сказал Дулиттл. — Третий догнал, пока ты говорила.
— Вот чему меня обучали. Это часть набора навыков, который мне были нужны, чтобы выжить. Это то, что я умею. Если бы мне понадобилось, я могла бы пройти через этот двор с мечом и прорубить себе путь. Это обошлось бы мне дорого, но в конце я бы убила или покалечила их всех, и на каком-то глубоком уровне мне бы это понравилось, потому что я бы делала то, в чем я хороша, чему меня научили. Хью такой же, как я. Ты смотришь на него и видишь особенного ребенка, которого сбили с пути истинного. Я смотрю на него и вижу человека, который наслаждается тем, что он делает. Хью мог бы исцелить тысячи, но он никогда не был бы так счастлив, как тогда, когда убивал рыцарей Ордена в их собственном здании капитула.
— Речь не всегда идет о личном счастье. Иногда речь должна идти об обязательствах, которые мы несем перед другими. О долге отплатить за подарок, который тебе сделали.