Агатовые волосы женщины были убраны в замысловатую косу, переплетенную грубой бечевкой, с которой свисали пластмассовые бусины.
Хотя нет. Вовсе они не пластмассовые. Мало кому взбредет в голову делать аксессуары в форме фаланг человеческих пальцев.
Я не почувствовала в ней силы. Ни тени, ни намека. Вот разве что возраст.
Женщина казалась постарше Натараджи.
– Я – Олейте, повелительница мертвых, – вымолвила она с той торжественностью, с какой греческие боги представлялись своим смертным отпрыскам. – Любимая наложница Роланда, Отца Племени.
Вот и славно.
– Нельзя ли повторить? – рокочуще, но с отменной дикцией произнес Кэрран. – Я, к сожалению, прослушал ту самую часть, которая должна была потрясти меня до глубины души.
Олейте посмотрела на него сверху вниз. Непростая задача, учитывая, что вожак оказался фута на два выше. Если она и впрямь являлась наложницей Роланда, это недешево ей обошлось.
Она смахивала на дряхлый облезлый манекен. Роланд высосал из нее всю радость жизни, потушил искру. Лишь глаза еще жили на пустом лице: огромные, гордые, одержимые.
За спиной Олейте, в сумраке у дальней стены, что-то шевельнулось. Один перекошенный силуэт, второй, третий… Я потянулась за своей магией, но тотчас ретировалась, наткнувшись на холодную защитную стену повелительницы мертвых. Не стоит провоцировать ее раньше времени. Пусть Кэрран подготовится.
– И долго он тебя трахал? – Царь Зверей двинулся вперед, переставляя огромные лапы. Оборотни последовали за ним. – Сколько ты выдержала? Полгода? Год?
– Тринадцать лет.
– Тринадцать лет… – повторил он. – А затем ты ему осточертела, и он нашел кого-нибудь помоложе, покрасивее и посвежее. А ты сидишь в сточной канаве, позабытая, позаброшенная – прямо использованный презерватив. И что же ты высидела за эти долгие годы?
Разговаривая, Кэрран продолжал подбираться к женщине все ближе и ближе. Похоже, он специально старался оскорбить Олейте.
Хотя, положа руку на сердце, в его случае особенного старания не требовалось.
Она дернулась, точно от пощечины.
– Мое тело приняло его плоть: ведь я ее отведала, и он благословил меня своею силой.
Технически это вполне осуществимо: если они обменялись биологическими жидкостями, Олейте могла передаться часть силы Роланда.
– Неужто? – воскликнул Кэрран, расхохотавшись, и эхо рокочущего смеха заметалось по залу. – А как насчет благословения ребенком?
Она промолчала.
– Ах да, я и забыл. – Он сделал многозначительную паузу. – Отец Племени как огня боится делать детишек. Или он счел тебя бессильной?
Теперь уже рассмеялась Олейте. Казалось, гулкий звук, отражаясь от стен, идет сразу отовсюду.
– О нет, полукровка! Сила – это отнюдь не то, чего мне не хватает.
Ее защитная пелена пала. Я почувствовала, что фантомы позади женщины – просто-напросто оголодавшие разъяренные вампиры. Помоложе того самого, обезглавленного, но тоже крайне опасные.
Злая магия накрывала их подобно сопревшей плащанице, разжигая безумие.
Повелительница мертвых произнесла короткое резкое слово, и жаждущая крови нежить отделилась от стены, распространяя вонь.
Оборотни выстроились свободным боевым порядком так, что я вдруг оказалась одна посреди зала. Кэрран уболтал Олейте: у нас появилось преимущество примерно в двадцать футов.
Однако кровососы атаковали с невероятной скоростью.
Я распласталась на полу, и первая тварь пролетела у меня над головой. Я перекатилась на спину. Прыгнул второй вампир, но моя «Погибель» вспорола его запавшее брюхо.
Струйка черной крови едва не брызнула мне в лицо. Вампир, игнорируя рану, нацелился на Кэррана. Царь Зверей взревел. Доброй охоты.
Вскочив на ноги, я метнулась к Олейте. У той в руке появился маленький нож с серповидным лезвием. Женщина полоснула себя по предплечью. Сила ее крови обрушилась на меня, словно девятый вал. Я отпрянула назад, голова закружилась.
Повелительница мертвых бешено завертелась, волосы разметались, глаза выпучились и сделались дикими. Кровь из пореза разлеталась широкой дугой.
Красные капли вспыхнули, и вверх взметнулась стена карминного пламени, заключив Олейте в защитный магический круг. Охранное заклинание на крови.
Прорваться сквозь барьер можно либо с помощью крови ее родича, либо более сильной магии.
Вот ведь зараза!
В тот же миг очередной упырь подкрался ко мне с левого фланга, вцепился в плечо, и мы покатились по полу. Челюсти упыря громко и мерзко лязгали. Вдруг бок ожгло болью. Опять? Да что ж такое! Магия во мне вскипела. Сжав «Погибель», я стиснула зубы и вонзила клинок в выпученный «рыбий глаз». Сабля победно зашипела.
Вампир забился в агонии. Я отпихнула его от себя.
А на меня уже несся другой. Отскочила в сторону. Выпад! Кончик лезвия по касательной задел шею кровососа. Тварь крутанулась, полоснула меня когтями по бедру. Я еще раз ударила упыря по шее, перерезав артерии. Клинок увяз в шейных позвонках. Нежить раззявила пасть, и оттуда хлынула кровь. Я двинула противника ногой в живот. Кости с хрустом сломались, я высвободила «Погибель» и огляделась в поисках Олейте.
В воздухе рассеялась последняя искра вампирской магии.
Но тут на меня прыгнул, мерзко скалясь, еще один «клиент». Клинок вошел ему точно между ребер, пропоров разбухшее сердце. Я выдернула саблю еще до того, как изломанное тело упыря грохнулось об пол, и опять осмотрелась.
Зал буквально тонул в крови. Перевертыши дрались парами, их движения отличались отменной слаженностью и боевой выучкой. В углу лежали две мохнатые туши. Над ними возвышался Кэрран, окруженный сразу тремя кровопийцами.
Дженнифер и кто-то вроде леопарда сражались спина к спине. На них напирали целых четыре упыря. Волчица сбила одного с ног, когтями вспорола ему бок, выдрав клок мяса с костью. Ее товарищ вцепился в горло второго. Но на них уже наседали другие.
На меня никто не обращал внимания. В этой битве чудовищ я была обыкновенным человечком. Поэтому могла идти дальше.
Восточная стена рухнула. Взметнулась туча пыли. По полу разлетелись куски штукатурки. В образовавшейся дыре возникло нечто громадное, рычащее, оно, как торнадо, разметало вампиров в разные стороны. Один кровосос отлетел к стене, шмякнулся об нее, извернулся, вскочил на ноги, напоминающие лапы рептилии, и помчался обратно. Медвежья лапища сбила упыря, переломив хребет, точно сухой сучок.
Прибыл легендарный медведь Атланты.
Передо мной пылала кровавая стена Олейте. Повелительница мертвых стояла за барьером и наблюдала за схваткой. Кровь из раны, стекая по пальцам, марала платье. Женщина смотрела на меня и улыбалась. Чему она так радуется, гадина?
Ее лицо лучилось каким-то нездоровым ликованием.
– Тебе нравится, значит? Ладно, да будет кровь, – прорычала я и лезвием «Погибели» резанула себя по руке.
Вампиры замерли, как загипнотизированные. Они знали, чья кровь сейчас пролилась. Чуяли, какая сила течет в моих венах. Постояв какое-то время неподвижно, будто отдавая дань уважения, они вновь кинулись на своих жертв.
Я сунула рассеченную руку в пламя. Опалив кожу, оно сразу же затвердело и пошло трещинами, как разбитое лобовое стекло. Улыбочка сползла с физиономии Олейте. Карминный огонь опал мириадами искорок к моим ногам. Я прыгнула в разорванный круг и замахнулась саблей.
Олейте даже не попыталась увернуться от удара. Лезвие, влажно чавкнув, вошло в ее плоть. Я провернула его, рассекая кишечник и печень. Женщина повисла на клинке, и в ее глазах появилось удовлетворение: она тоже узнала мою кровь.
Я выдернула «Погибель», и Олейте навзничь повалилась на грязный пол, судорожно и хрипло дыша. По платью, прямо над пупком расплывалось темное пятно. Какой бы невероятно живучей ни была повелительница мертвых, магия, ее поддерживающая, иссякала, покидая тело с каждым натужным выдохом.
Я смотрела на растекающуюся алую лужу. Гнев испарился, накатила усталость. Бедро саднило, в боку кто-то словно шуровал раскаленными вилами.
Огненная пелена возродилась, стоило мне войти в круг.
Я понимала, что огонь будет гореть до тех пор, пока не испарится последняя капля крови Олейте. Стены зала мерцали красным за полупрозрачной стеной рубинового пламени.
Почти все было кончено.
Но, запрокинув голову, я сообразила, чему радовалась Олейте. Наверху устроились вампиры. Дюжины голых, непристойно извивающихся уродов сидели плотно, как сардины в банке. Они покрыли практически весь потолок. Будто ожила средневековая фреска, изображающая ад. Причем твари все прибывали и прибывали, выбираясь из темной дыры в углу.
Сколько же их? Сорок? Пятьдесят? Сто? И сколько их появилось в домагическую эпоху, еще до последнего Сдвига? Я сосредоточилась, и меня захлестнуло ледяной волной.
Нет, не сотня, но как минимум два десятка.
Нежить шевелилась, точно живой ковер. Приятный сюрприз, заготовленный Олейте, заключался в том, чтобы напустить на нас всю эту пакость в тот момент, когда мы бы вообразили, что победа за нами. Проблема в том, что с ее смертью исчезнет и контроль над ними. Упыри будут жаждать лишь одного: крови.
Толпа оголодавшей нечисти, брошенная на произвол судьбы.
А ведь мы можем погибнуть на поле боя. Кэрран, Мэхон, Дженнифер… Я.
Смерть расползется по городу. Вампиры, прикончив нас, вырвутся на улицы Атланты.
На том конце зала Кэрран разорвал очередную тварь пополам, отшвырнул куски в сторону.
Горожане сладко спят и не подозревают о грозящей им опасности. А вскоре они будут безвольно наблюдать, как рвут пополам их кричащих детей.
Рухнув на колени, я взрезала грудь Олейте.
Мясо и хрящи легко разошлись под лезвием. Вскрыла грудную клетку, как медвежий капкан. Повелительница мертвых зашипела. Я сжала ее сердце, устанавливая с ней связь. И через ее кровь почувствовала множество вампирских разумов, охваченных безумием.
«Это неверный путь, – всплыл в памяти голос отца. –