– Как сейчас помню, шел сильный ливень… – обрывки слов слетали с потрескавшихся губ Наставницы, – гримуары в ту ночь были необычайно беспокойны…
Уставившись на воспоминания, Эшкрофт нахмурился.
– Ты создана для этой библиотеки.
Эшкрофт в отвращении тряхнул головой и отвернулся. Он взмахнул рукой, и осколки стали распадаться, разбиваясь подобно водяным каплям о поверхность земли.
– Нет! – закричала Элизабет. Слишком поздно она вспомнила о том, что сказала Лорелея два дня назад: «Заберите нужные воспоминания силой, а остальные – уничтожьте».
– Ты создана для этого места…
Реальность ворвалась в сознание бурей цвета и звуков. Кто-то кричал. Горло Элизабет саднило. Все ее тело отзывалось болью, и она чувствовала вкус соли, меди и запах жженого металла.
Прозвучал голос Эшкрофта, перекрывавший ее агонию, словно корабль, плывущий по тихой глади моря:
– Она ничего не знает. Воспоминания, которые девчонка скрывала, – лишь сентиментальная чушь, возможно, важная для нее, но не для нас. Приведи мистера Хоба. Все приготовления уже сделаны. – Его голос постепенно отдалялся, или это она уходила в темноту – туда, откуда не было возврата. – Сегодня вечером мы отправим ее в Ледгейт.
Глава пятнадцатая
За окнами кареты лохмотьями опускалась ночь. Облака грязного дыма скрывали город, выбеленный полной луной, которая сияла на темном небе, словно серебряная монета, упавшая в канаву. Элизабет не видела эту часть Брассбриджа, когда они с Натаниэлем проезжали мимо на прошлой неделе, если не считать унылого пятна фабричного выхлопа на горизонте. Старые кирпичные здания почернели от сажи. Колеса кареты шлепали по лужам, и липкий холод пронизывал воздух. Где-то рядом в темноте зазвонил колокол.
Она сидела, сгорбившись и дрожа всем телом. Бессвязные мысли заполнили ее голову, словно битое стекло, и острая боль пронзала череп каждый раз, когда карета подпрыгивала на колее дороги.
Меня зовут Элизабет Скривнер. Я из Саммерсхолла. Канцлер Эшкрофт – мой враг. Я должна разоблачить его…
Девушка повторяла эти слова снова и снова, пока они не стали казаться реальными. Одно за другим, она собирала воедино свои воспоминания. Заклинание, которое Эшкрофт использовал против нее, должно было разрушить ее разум, оставив лишь пустую оболочку, однако ему это не удалось. Элизабет все еще была собой. Даже боль напоминала ей, что она жива и у нее есть цель.
За окном мелькнула высокая металлическая ограда с шипами поверху, и карета начала замедлять ход. Они остановились перед коваными железными воротами, за которыми виднелось здание госпиталя Ледгейт. Больница представляла собой длинное прямоугольное строение с колоннадой и часовней с куполом, однако эти штрихи только подчеркивали официозную унылость постройки. Госпиталь возвышался над окружающим его убожеством и бедностью, как что-то восставшее из кошмарного сна. Элизабет интуитивно понимала, что это – место страданий, а вовсе не исцеления. Здесь неугодные кому-то люди вроде нее исчезали бесследно.
Стражники открыли ворота, чтобы впустить их, и карета поползла по подъездной дорожке. Элизабет прижалась лицом к окну. У дверей больницы их ждала группа людей: полная женщина с суровым лицом в накрахмаленном переднике, по бокам от нее – двое санитаров в белой униформе. Когда экипаж снова остановился, один из слуг открыл дверь. Туман прокрался внутрь, подобно пролитой каше.
– Выходи, дорогая, – принялась уговаривать ее сестра-хозяйка. Она говорила с Элизабет, словно та была маленьким ребенком. – Пойдем, я накормлю тебя горячим ужином у камина. Тебе бы этого хотелось, не так ли? Тушеное мясо, хлеб, пудинг с изюмом – ешь, сколько захочешь. Меня зовут Матрона Лич, и мы с тобой станем очень хорошими друзьями.
Элизабет вышла, не поднимая глаз. Она наблюдала сквозь завесу волос, как один из мужчин обошел вокруг нее, приближаясь сзади с целым ворохом кожаных ремней с пряжками. Ее желудок сжался, когда она поняла, что это. То были кандалы, и не только для запястий, но и для лодыжек Элизабет. Усилием воли девушка заставила себя не паниковать. Она ждала, пока мужчина приблизится к ней, затем внезапно развернулась, оскалив зубы, и ударила его коленом в пах. Элизабет испытала легкое чувство вины, когда он, застонав, рухнул на землю, однако это длилось недолго. Она тем временем уже уносилась далеко, слыша, как Матрона Лич что-то кричит ей вслед.
Она неслась по территории больницы словно олень, выскочивший из чащи. Длинные ноги несли ее быстрее, чем бежали преследующие санитары. Аккуратный газон сменился плохо ухоженной садовой землей, окаймленной разросшимися живыми изгородями и полумертвыми деревьями. Элизабет резко остановилась, наступив в кучу опавших листьев. Если она продолжит бежать, то просто сделает круг вокруг больницы. А забор, окружавший территорию, был слишком высок, чтобы через него перелезть.
Но крики преследователей приближались, и она должна была принять решение.
Сердце бешено колотилось, когда Элизабет стала прокладывать себе путь под ближайшей изгородью. Корни и ветви царапали ей руки, а ноздри наполнял тошнотворный запах гниющих цветов. Она сгребла листья позади, чтобы обеспечить себе дополнительное укрытие, и едва успела отдернуть руки, когда мимо нее протопали мужские ботинки, разбрызгивая грязь и листья прямо ей в лицо. Вдохновленная своим успехом, беглянка зачерпнула пригоршню земли и стала намазывать себя, пока едва смогла отличить собственные конечности от толстых корней, которые извивались по земле.
Минуты тянулись адски медленно. В темноте вокруг нее прыгал свет фонарей, и время от времени раздавались крики. Санитары шарили по кустам и колотили по ним дубинками, но Элизабет оставалась совершенно неподвижной, даже когда один из ударов пришелся ей по голени. Ночь стала холодать, и мурашки побежали по телу, но она боялась даже вздрогнуть.
– Довольно, ребята, – сказал, наконец, один из мужчин. – Где бы девчонка ни пряталась, она в ловушке, как крыса в ведре. Утром посмотрим, жива ли она, и посмеемся, если нет.
Взрыв смеха встретил это мерзкое заявление. Элизабет смотрела, как они направляются к больнице. Когда последний человек исчез внутри, она выбралась из-под изгороди, дрожа с головы до ног. Однако так же быстро ей пришлось нырнуть обратно: девушка была во дворе не одна. На некотором расстоянии в темноте показалась фигура, низко пригнувшаяся к земле. Поначалу она подумала, что это кто-то из санитаров, пока не увидела, как он нюхает траву. Он полз по извилистой тропинке, по которой Элизабет выбралась из кареты, прямо по направлению к ее укрытию. В этот момент он выпрямился, и его огромные, круглые, блестящие глаза отразили лунный свет словно зеркала.
Это был мистер Хоб. Он учуял запах и шел по ее следу.
Со стороны больницы хлопнула дверь. Элизабет глубоко вздохнула и выбралась из-под изгороди, прижавшись спиной к дереву. Кто-то вышел на улицу и начал пробираться к садам. Вглядываясь сквозь листву, Элизабет определила, что этот человек не являлся одним из преследователей. Фигура была одета в униформу, похожую на ту, что находилась на Матроне, но это оказалась девушка ненамного старше Элизабет, с потрескавшейся на руках кожей и круглым несчастным лицом, прижимавшая к груди фонарь.
– Эй, – тихо позвала она. – Вы здесь?
Посмотрев в противоположную сторону, Элизабет обнаружила, что мистер Хоб крадется по земле на четвереньках, больше не притворяясь человеком. Беглянка смотрела попеременно на демона и на девушку, отчаянно желая, чтобы та замолчала. Однако она не видела опасности, поэтому снова нарушила тишину.
– Я знаю, что вы прячетесь. И пришла помочь. – Нежданная спасительница порылась в кармане и вытащила что-то завернутое в носовой платок. – У меня есть хлеб. Это не так уж и много, но это все, что удалось достать. Матрона солгала, когда сказала, будто даст вам тушеное мясо и пудинг. Она говорит это всем вновь прибывшим пациентам.
Внезапно мистер Хоб побежал вприпрыжку, не сводя глаз с девушки. Элизабет отскочила от изгороди, кружась в вихре листьев, и первой добежала до нее, схватив за запястье и дернув в противоположном направлении. Хлеб упал на землю.
– У тебя есть соль или железо? – спросила Элизабет. Она не узнала собственного голоса, потому что он звучал как ужасный хрип.
– Я… я не… Пожалуйста, не делайте мне больно! – закричала девушка. Ее вес давил на руку Элизабет. Если они не унесут отсюда ноги как можно скорее, мистер Хоб схватит их.
Паника сжала грудь Элизабет. Она осознала, как, должно быть, выглядела: вся измазанная грязью, с длинными спутанными волосами, полными листьев, с сухими, потрескавшимися и кровоточащими губами. Неудивительно, что незнакомка испугалась ее.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Мёрси, – пробормотала та, спотыкаясь на неровной земле.
– Меня зовут Элизабет. Я пытаюсь спасти твою жизнь. И попрошу тебя кое о чем, после чего ты поймешь, что мне можно верить. Только пообещай не кричать.
Мёрси кивнула, но ее глаза расширились от страха – вероятно, она надеялась, что если будет подыгрывать, то сумасшедшая не причинит ей вреда.
– Оглянись, – сказала Элизабет и прикрыла грязной рукой рот Мёрси, заглушая ее крик.
– Что это? – взвыла та. – Почему оно преследует нас?
Таким образом, догадка Элизабет оказалась верной. В тот момент, когда мистер Хоб начал обнюхивать землю и бегать на четвереньках, какую бы иллюзию Эшкрофт ни наложил на него, она уже не могла замаскировать его истинную суть.
– Это демон, думаю, гоблин. Есть тут где-нибудь выход?
Из горла Мёрси вырвались тихие панические всхлипы, прежде чем она смогла ответить.
– Задние ворота. Они используются местными работниками. Нам сюда. – Она указала направление. – Что?
– Беги быстрее, – мрачно сказала Элизабет. – И дай мне фонарь.
Она не осмелилась оглядываться через плечо, когда они вдвоем мчались к задним воротам. Те был спрятаны за покосившейся, покрытой мхом постройкой, расположенной под беседкой, заросшей плющом. Чем ближе они подходили к выходу, тем громче хриплое дыхание мистера Хоба раздавалось у них за спиной. Мёрси порылась в карманах и достала ключ. Направляясь к воротам, Элизабет резко обернулась, изо всех сил взмахивая фонарем.