– Мне, сынок, трудно было решиться. Но что я за ректор, если не позабочусь о людях и магах в такое страшное время? Последним росчерком… Мы не можем противостоять этому, сынок. В Идорисе больше нет надежды. Пусть все это поймут, прямо сей вздох пусть поймут – тогда хоть сколько-то народу уедет отсюда. И ты уезжай, сынок, слышишь? Ты ничем тут уже не поможешь.
Со стороны другого крыла Школы послышались мощные хлопки, словно чьи-то гигантские руки трясли огромный отрез плотной ткани. Толпа на улице закричала испуганно и удивленно, и тут же галерейку накрыла крупная тень.
– Не могу взять тебя с собой, сынок. Выбирайся отсюда, открывай портал в город, там пусто, все люди здесь собрались. Выбирайся и уезжай, за Южное море или за Эллорское, слышишь, сынок?
Существо, висящее в воздухе перед галерейкой, выглядело орлом-переростком, сросшимся с дикой кошкой. Только что это за кошка такая, в полтора раза крупнее лошади? В отсветах пламени было непонятно, какого цвета у него перья – то ли серые, то ли грязно-белые.
– Грифон! – завопил Гасталла. – Нет, ты понимаешь, демонов подарок! Дриады не продают грифонов людям! Ах ты паскудный мерзкий тролий брат!
Сложив руки на груди, Дорал молча смотрел, как ректор ловко, привычно перебирается на грифонову спину. Оттуда, удерживая нетерпеливо гарцующее в воздухе животное, ректор уже почти кричал:
– Уезжай, сынок! Божининым именем прошу, спасай себя! И меня не кори, постарайся понять…
За забором возмущенно орали и визжали. Теперь-то уж не обратить внимания на галерейку люди не могли, и ректора они наверняка узнали. И видели, как он улетает от горящей Школы на грифоне, хотя дриады не продают своих питомцев чужакам.
Наверное, в глазах людей, собравшихся у школьных ворот, все это выглядело еще хуже, чем было на самом деле, хотя куда хуже-то?
Топать ногами и орать во всю глотку, совсем как в детстве, – вот чего хотелось Доралу в тот вздох, когда грифон и ректор улетали на запад, в сторону Даэли.
– Теперь в Ортае станет трудно быть магом.
Из блекло-голубой рамки, покачивая бедрами, выступила высокая тень. В первый вздох показалось, что женская.
Длинная сорочка из тонкой ткани без ворота перехвачена на бедрах струистым широким платком, поблескивают амулеты на шее, звякают браслеты на тонких руках. Как живые, переливаются в отблесках факела длинные локоны медового цвета. Глаза огромные, раскосые, взгляд с прищуром. Движения почти человеческие. Подчеркнуто человеческие.
Из вихря медовых локонов вздымаются два маленьких крутых рога прямо надо лбом, бодливо выступают вверх и круто уходят к затылку.
– Какого демона здесь делает демон? – поразился Гасталла и обернулся к Доралу. Увидел выражение лица магистра и безнадежно уточнил: – То есть она не всегда тут была, да? Это не учебное вспоможение, не школьный питомец…
Демоница склонила голову набок, словно примеряясь, как бы половчее начать жевать некроманта. Гасталла смешался и умолк.
– Сам ты демон, – наконец проговорила она. Голос был глухим и с хрипотцой, как будто слова приходилось выталкивать из горла, сразу и не поймешь – говорит она или шипит, – а я – ночница.
Маги смотрели не по-доброму, почти одинаково держали за спинами правые руки, на которые были подвешены какие-то заклятия. Люди за забором уже не кричали, а возбужденно перекликались, слышались глухие стуки и скрежет, по улицам таскали что-то тяжелое. Огонь на башне оттягивал на себя весь свет в округе, и с галерейки улица выглядела мутным пятном с дымчатыми силуэтами в нем.
– Я не демон, – с непонятным раздражением повторила ночница, – я сберегатель. Призорец, по-вашему.
– И за чем ты в таком виде призорствуешь? – вежливо спросил Дорал.
– За магонами, – просипела ночница и нетерпеливо обернулась на рамку портала, из которого появилась.
Гасталла сделал полшага в сторону, чтобы хорошо видеть портал и того, кто выйдет оттуда. Конечно же, кто-то должен выйти, иначе с чего б эта сберегательница стала оглядываться? Словно не заметив его движения, ночница приложила к груди ладонь с тонкими длинными пальцами:
– Я Дефара. Кальен сказал, у вас есть искатель.
Дорал закрыл глаза, закинул голову и несколько вздохов стоял недвижимо, глубоко и шумно дыша. Потом открыл глаза и сердито сказал:
– Я устал ошалевать. Того и гляди, во все это поверю: в демонов, призорцев за магонами и ректора, который сжег Школу.
– А я понял, отчего выпускники ортайской Школы такие тугодумные остолопы, – заметил Гасталла, – они только и могут, что вырастать тугодумными остолопами, потому как у них наставники именно такие. На кой тебе искатель, ты, призорица?
По ограде загрохотали. Дорал подумал, что теперь, когда ректор бросил Школу и удрал, у места не стало хозяина. Потому и открылся портал для ночницы, и, кажется, забор перестал быть неразрушимым.
Из портала к ногам Дефары выкатились двое сцепившихся мужчин, в одном из которых уже без удивления Дорал узнал Кальена. Тому повезло оказаться сверху и хорошенько приложить второго мужчину затылком о каменный пол.
– А еще лекарь, – только и сказал ему Гасталла.
Кальен виновато развел руками и пробормотал что-то насчет увязавшихся, а потом – насчет башни, которая того и гляди свалится наземь к демонам собачьим. Про ночницу он ничего не сказал, но по нежным взглядам, которыми обменялись маг и сберегательница, Дорал и Гасталла поняли все, что предпочли бы оставить невыясненным.
Дефара взяла один из висевших на шее амулетов, и маги узнали в нем костяной свисток, такой же, какой был у ректора. Ночница дунула в него дважды и скупо бросила:
– Нужно найти Стража.
– Это самый старший дракон, – Кальен немного повысил голос, чтобы его было слышно за гудением Стылого Жара, – его нужно найти и упросить растолкать других драконов. Тогда, может, Идорис еще выживет, а сберегатели смогут убраться назад в Азугай. Но найти главного дракона сможет только очень одаренный искатель! То есть, может быть, сможет.
Горящая башня загудела, из глубины каменной кладки раздался треск.
– Конский конь! – Кальен схватил Дорала за руку, потащил дальше, к краю галерейки. Сверху послышалось мощное хлопанье двух пар крыльев. – Ну так что, есть такой искатель у тебя?
– Есть. – Дорал высвободил руку и перехватил запястье Кальена. – Но сначала я хочу увериться, что вы оба говорите правду. Или хотя бы сами верите в то, что говорите. И что вы не спятили сильнее, чем кажется. Ясно?
К этому вздоху все, кто был в городе, собрались на улице перед Школой, облепили ближайшие деревья, заборы и крыши. Люди хорошо разглядели двух светлокрылых грифонов с четырьмя всадниками на спинах – грифоны заложили широкую дугу перед оседающей наземь школьной башней и, мощно взмахивая мохнатыми совиными крыльями, полетели на восток.
Глава 3. Заложники пути
Людей стало столько, что Божиня уже не могла уследить за всеми. Тогда она отыскала самых достойных человеческих детей своих и одарила их могучей колдовской силой. И назвала их магами, и повелела им спасать людей там, куда сама не поспевает.
Всадница на серой лошадке отъехала перехода на три от Эллора, когда дорогу ей преградил молодой мужчина на чалом коне. Девушка никак не выразила своего отношения к такому нахальству, объехать всадника не попыталась и даже в лице почти не изменилась, только прищурила ореховые глаза.
Мужчина улыбался, и возле его губ появлялись тонкие морщинки, укоризненно качал головой, и длинные темные волосы блестящим покрывалом колыхались на широких плечах. Серо-голубые глаза на ярком свету казались почти синими, и в них угадывалась та самая плутовская искорка, которая, по мнению многих женщин, обладает особой магической притягательностью.
Возможно, в Ортае была всего одна девушка, которая бы отказалась повстречаться на дороге с таким мужчиной, и эта девушка сей вздох находилась прямо перед ним.
– Давай угадаю: ты ее нашла.
Голос у него тоже был хоть куда: красивый, глубокий. Таким голосом только сердечные песни под окнами распевать. Да он и распевал, наверное: за спиной у него болтался музыкальный инструмент, похожий на лютню, но меньше и длиннее, сделанный из диковинного черного дерева.
– Нашла, – неохотно подтвердила девушка.
– И я снова угадаю: после этого тебя малашка укусила в зад, поэтому ты никак не могла дождаться меня в Эллоре.
Девушка мотнула головой, и короткие соломенные волосы, на вздох взметнувшись, сделали ее похожей на одуванчик. Подсвеченное солнцем лохматое облачко волос так не вязалось с сердитым выражением ее лица, что мужчина рассмеялся.
– Я не маленькая, Шадек. Не нужно меня опекать.
Улыбка исчезла, сменившись нахмуренными бровями и строгим взглядом.
– Как раз потому и нужно, что не маленькая. Не уследишь за тобой, поганкой. Ты знаешь, что на дорогах опасно? Ты знаешь, что с тобой сделают маголовы, если поймают?
– То же самое, что с тобой, – поморщилась девушка, – но ты же ездишь один.
– Лишь потому, что ты меня вынуждаешь. Я так и знал: не дождешься, пока мы со стражниками приедем, помчишься домой, как ужаленная. Пришлось проявлять благородство и переться сюда в одиночестве.
– Стражники не с тобой? – удивилась магичка.
– Со мной, – кивнул Шадек, – сей вздох из карманов достану. Сама не видишь, что я один? Вчера переезжие в вербяном городке учинили бедлам, стражники заняты, а Хон – он думал, ты лишний денек подождешь в Эллоре. Но я-то тебя, занозу, знаю. Я-то понимаю, что ты лишнего вздоха не пробудешь вдали от своей жуткой любимой работы! И летний лес тебе не в радость, и покой тебе в тягость, и подруга любимая не занимает. Нет, скорей, скорей в свою стихию! Туда, где болячки, свары, гам и жизнь впроголодь. Вот это дело, это мы понимаем!
– Не стоило ехать одному, – смутилась девушка и легонько пнула лошадку пятками. Та охотно пошла вперед, и пара всадников поехала бок о бок по пыльной, испещренной глубокими рытвинами дороге.