— Интересно.
Кэрран последовал за нами к «Джипу» и перенес мешок с телом, обмотанный цепями, в темный фургон Саймана. Мы с Сайманом наблюдали за ним.
— Зачем ты это делаешь? — спросила я.
— У нас были взлеты и падения. Мы партнеры. Иногда деловые партнеры. Для твоего отца я — мешок с магически мощной кровью. Он заковал меня в каменную камеру с зарешеченным узким окном. Каждый день на рассвете солдаты твоего отца входили в мою камеру и молотком дробили мои ноги, чтобы он мог в полной мере воспользоваться моей регенерацией. Я не мог замедлить ее. Мое тело восстанавливало кости и вырабатывало больше крови, и каждый вечер солдаты возвращались, чтобы осушить меня. Я сидел в той камере, глядя на полоску неба, и знал, что никто за мной не придет. Я был бы там до самой смерти.
У нас уже был этот разговор раньше, но я не хотела прерывать его и напоминать ему.
— Потом пришел Кэрран и вытащил меня из той камеры, потому что ты попросила его об этом. — Сайман не смотрел на меня, его взгляд был устремлен куда-то вдаль. — Мне все еще снятся кошмары. Бывают ночи, когда я не выключаю свет, как будто я ребенок. Я.
Я представила его в его ультрасовременной квартире, с лабораторией, с произведениями искусства и атрибутами богатства, на верхнем этаже заколдованной башни, включающего лампу. О, Сайман.
Сайман взглянул на меня, и в его глазах был острый зеленый лед. Он не был похож на человека. Он был похож на существо, поднявшееся из места, где никогда не таял древний лед.
— Я не могу покинуть город. Если я это сделаю, твой отец найдет меня. Это никогда не закончится, если ты не остановишь его, поэтому я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.
Кэрран запихнул тело в фургон Саймана.
— Я дам тебе знать, что узнаю, — сказал Сайман.
Мы смотрели, как он уезжает.
— Как ты думаешь, что все это значило? — спросил Кэрран.
— Я думаю, он боится моего отца. Он хочет отомстить.
— Думаешь, он нас сдаст?
— Нет. Кроме того, если ты не можешь доверять ледяному гиганту, управляющему страшным фургоном с мертвым телом внутри, кому ты можешь доверять?
Кэрран усмехнулся.
— Он знает, что на всей этой улице живут оборотни, и никто из них не является его поклонником. Он въехал в пасть зверя посреди ночи. Странно. Я удивлена, что он не позвонил заранее.
— Он не мог, — сказал Кэрран. — Я сломал телефон.
— Как?
— Я разломал его.
Я повернулась и посмотрела на него. Кэрран гордился своим самообладанием, особенно теперь, когда стал отцом. Он не бил кулаками стены, не ломал мебель и не кричал. Даже его рев обычно был рассчитан. Как бы я не доставала и не раздражала его, я только однажды видела, как он потерял контроль над собой без всякой причины. Наблюдение за тем, как он швыряет гигантские валуны с горы, было незабываемым опытом. Но он никогда раньше ничего у нас не ломал.
— Зачем ты разбил телефон?
— Я пытался уложить Конлана спать, а телефон продолжал звонить.
— Это ненормально.
— Я знаю. Поддался импульсу.
— Ты не поддаешься импульсам. Что с тобой происходит?
— Кто знает.
— Кэрран?
— Твой отец готовится напасть на нас, этот чертов фейри-убийца разгуливает по Атланте, людей варят, какая-то задница присылает тебе коробки с цветами, ножи и делегации облажавшихся монстров, наш сын плакал, и этот идиот из «Саншайн Риэлти» снова звонил и спрашивал, не хотим ли мы продать дом. Итак, я сжал телефон, и он сломался. Я куплю новый.
— Я передумала, — сказала я. — Вместо спарринга, давай пойдем и хорошенько помоемся, пока ребенок спит.
— Ммм. — Выражение его лица приобрело задумчивый оттенок.
— Хотя, нам может не повезти, и он проснется, когда мы будем подниматься по лестнице.
— Я понесу тебя, — сказал он мне. — Так будет тише.
— Нет, не надо.
— Ты топаешь, как носорог.
— Я скольжу, как бесшумный убийца.
Его глаза сияли.
— Как симпатичный носорог.
— Симпатичный?
— Угу.
— Видишь, теперь ты решил свою судьбу. Мне придется убить тебя…
Он поцеловал меня. Это началось нежно и тепло, как будто я бродила темной, холодной ночью и нашла теплый огонь. Я погрузилась в это, соблазненная обещанием любви и тепла, и внезапно оно усилилось, становясь горячим, обжигающим. Его рука скользнула в мои волосы. Я прислонилась к нему, страстно желая ощутить тепло…
— Снимите комнату! — крикнула Джордж с другой стороны улицы.
Черт возьми. Мы оторвались друг от друга. Краем глаза я увидела, как Джордж выбросила мусорный пакет в мусорное ведро. Она ухмылялась.
Золотые искры засверкали в глазах Кэррана, так ярко, что его глаза засияли. Ну, что насчет этого?
— Мы поднимемся наверх и примем ванну, — сказал он. — Я не слишком горд, чтобы просить.
Я тоже, и если бы он поцеловал меня снова, то узнал бы об этом.
— Что, если сын проснется и начнет колотить в дверь ванной, пока мы возимся в ванне?
— Я пригрожу вымыть его, и он сразу же снова уснет.
Он взял меня за руку, поцеловал пальцы, и мы поднялись наверх.
ГЛАВА 8
ПРОБЛЕМА с сыном, который обнаружил, что он оборотень, была двоякой. Во-первых, Конлан был гиперактивным малышом. Во-вторых, львы — это кошки, а кошки любят прыгать. Особенно им нравится набрасываться на своих счастливо спящих родителей, а затем прыгать вверх-вниз по кровати, разминая когти.
— Сейчас шесть… — подскок — утра. Подскок. — Я думала… — подскок — вы охотитесь… вечером.
— Мы… — подскок — легко приспосабливаемся… — Подскок. — Львы… сумеречные… активны в… сумерках.
— Можем ли мы… сделать его… менее активным?
Кэрран схватил Конлана и прижал к кровати.
— Прекрати раздражать свою маму.
— Равраравара!
— Почему он все время перекидывается? Разве он не должен оборачиваться один или два раза в сутки, а затем отключаться?
— Он особенный, — сказал Кэрран, удерживая Конлана одной рукой.
Я застонала и положила подушку на лицо. Мы вчера припозднились, и это того стоило, но мне действительно не помешало бы еще часок поспать. Или пять.
— Я могу отвести его на задний двор, — предложил Кэрран.
— Нет, я не сплю. — Я сползла с кровати. — Должно быть, он слишком устал от всех этих изменений формы. Теперь мы за это расплачиваемся.
— Видишь? В изменении формы есть некоторые преимущества.
— Конечно… — Я потащилась в ванную. Мне понадобится большая чашка кофе и, по крайней мере, две таблетки аспирина, чтобы пережить утро.
Когда я спустилась вниз, Дерек и Джули были у нас на кухне. Коробка все еще находилась на столе вместе с несколькими энциклопедиями про символы. Я обреченно посмотрела на Дерека заспанными глазами. — Почему ты не спишь?
— Кэрран хочет, чтобы я пошел в Гильдию.
Я взяла чашку кофе и села рядом с Джули.
— Что-нибудь нашла?
— Это может быть символом интеллекта в исламском мистицизме. Если разбить этот символ на символы пламени, получится: «Очень хорошо — Сомнительно — Очень хорошо». Это может быть, а может и не быть частью шифра иллюминатов. Я вполне уверена, что это не знак бродяги.
Я вздохнула. У нас были убитые люди и древние мерзости, бегающие по улицам, но ура, по крайней мере, бродяги не будут стоять у нас на пути.
Я просмотрела стопку заметок Джули. Символ был на что-то похож. Я просто не могла вспомнить, где я его видела.
Кэрран вошел в кухню, неся Конлана в человеческом обличье младенца. Малыш менял форму чаще, чем я могла сосчитать.
— Роланд готовится к вторжению, — сказал Кэрран. — Мы узнали вчера.
И Джули, и Дерек замерли.
— Итак, что это значит? — спросила Джули. — Война? Когда?
— Мы не знаем, — ответила я. — Это зависит от того, с какого бока он решит зайти. Он не вернул Хью из изгнания, иначе мы бы узнали об этом, так что, по крайней мере, здесь мы в выигрыше.
— Д'Амбрей все еще может оказаться проблемой, — сказал Кэрран.
— Сомневаюсь. Прошла пара лет с тех пор, как он подавал какие-либо признаки жизни, — пробормотала я, листая страницы. На одном из рисунков Джули была изображена волнистая линия внутри кругов с двумя точками в центре. Я определенно видела это раньше, но где?
— Может быть, он женат и счастливо живет в какой-нибудь крепости, — сказала Джули.
У меня вырвался короткий смешок.
— Хью?
Она не ответила, и я подняла глаза. У Джули было упрямое выражение лица, твердая линия подбородка. Точно. Я и мой длинный язык. Хью был связан с моим отцом так же, как Джули связана со мной. Он был ее единственным примером того, какое будущее уготовано тому, кто связан нашей кровью. Я все время забывала, что каждый раз, когда речь заходит о Хью, мне нужно было быть осторожной с тем, что я говорю.
— Я знаю, ты хочешь, чтобы он обрел искупление, но Хью не такой. Он разрушитель. Он громит все вокруг. Если он до сих пор не вернулся, чтобы убить меня или кого-либо из нас, он, вероятно, мертв. Женитьба и остепенение не для него. Что не значит, что такое не для тебя, но это не для него.
— Иногда ты не видишь дальше собственного носа, — сказала она.
— Иногда ты, ставишь на пьедестал не того человека, и когда он подводит тебя, это причиняет боль.
Она допила чай и встала.
— Мне нужно в Крольчатник. Кто-то рисует знаки на стенах. Вчера я провела кое-какие исследования, так что мне нужно пойти посмотреть, права ли я.
— Подожди. А как насчет этого? — Я ткнула пальцем в волнистый рисунок.
Джули поморщилась.
— Когда я вижу магию, иногда она ясная или сияющая, а иногда туманная, больше похожая на мглу. Магия на коробке похожа на туман. Она перемещается, колеблется и как бы скручивается внутри кругов в узор. Я не знаю, намеренно это или просто магическое вмешательство. — Она повернулась к двери.
— Будь осторожна, — сказала я ей.
— Я планировала наткнуться на опасность без какой-либо подготовки, но теперь, когда ты сказала мне, я буду предельно осторожна.