Они подошли к дверям аптеки. Света в окнах не было.
— Интересно, почему она не зажгла свет в аптеке, ведь из-за тумана внутри, наверно, темно, — заметила Люсинда.
— Да, — ответил Калеб, и по спине у него пробежал холодок. — Даже очень темно. — Темнота смерти, подсказала ему интуиция.
Он попробовал открыть дверь, но было заперто.
— Закрыто, — сказала Люсинда. — Мы зря потратили время.
— Вовсе нет. — Он достал из кармана пальто небольшую отмычку.
— Неужели вы собираетесь проникнуть внутрь, сэр? — с ужасом спросила Люсинда.
— На двери нет таблички «Закрыто». Вы знакомы с хозяйкой. Так что нет ничего предосудительного в том, что вы решили войти, чтобы узнать, не заболела ли миссис Дейкин, а может, не дай Бог, с ней произошел несчастный случай.
— Но ничто не указывает на то, что произошло что-то нехорошее.
— Лучше все же проверить. Аптеки принадлежат к числу опасных мест.
— Но…
Прежде чем она успела закончить фразу, он открыл дверь, схватил Люсинду за руку, втащил внутрь и снова закрыл дверь.
— Я думаю, что небольшой взлом и незаконное проникновение в дом ничто по сравнению с риском быть арестованной по обвинению в убийстве лорда Фэйерберна, — довольно спокойно, хотя и тихо, сказала Люсинда.
— Вот именно, мисс Бромли. В любом, даже неприятном, деле надо находить положительную сторону.
— Что-то мне подсказывает, что вы еще ни разу в своей жизни не говорили такого, мистер Джонс.
— Те, кого Бог наградил легким и веселым характером, всегда болтают подобную чепуху.
Он не мог видеть за вуалью ее глаз, но чувствовал, что она, как всегда, пристально наблюдает за ним.
— Вы взволнованны? — спросила она.
Ему показалось, что он только что врезался в кирпичную стену. Он просто задохнулся. Господи помилуй, с самого начала их знакомства он понял, что она необыкновенная женщина. Все же даже для нее вопрос был слишком смелым.
— Что? — Ничего умнее ему в голову не пришло.
— Я имею в виду ваш психический настрой, — спокойно ответила она. — Все ваши чувства напряжены. Я чувствую, как бурлит энергия вокруг вас.
— Ах, мои чувства! Они и впрямь взволнованны. Можно определить и этим словом. — Он начал осматривать помещение. — Правда, я его обычно не употребляю, но оно достаточно точное. По-своему.
— А какое слово для определения ваших чувств предпочитаете вы?
— Открыты. Напряжены. Накалены.
— Накалены. Хм-м. Пожалуй, это слово хорошо описывает состояние, когда чувства человека находятся на пределе. Накал присутствует, когда человек идет, или бежит, или быстро поднимается по лестнице. Становится жарко, пульс учащается, может даже выступить пот.
Его воображение нарисовало привлекательный образ ее тела, влажного от накала сексуального желания. Пульс зачастил.
— Энергия есть энергия, — пробормотал он. — Какая разница, где она проявляется.
— Я никогда не думала об этом. Калеб стиснул зубы.
— Мисс Бромли, может, мы продолжим этот очень интересный разговор в другое время? Он меня отвлекает.
— Да, разумеется. Извините.
Он снова оглядел помещение аптеки. Темнота была такой же непроницаемой, как туман за окнами. Кроме специфических аптечных запахов воздух был наполнен ароматами лекарственных трав, специй и цветов.
— О Господи, — прошептала Люсинда. — Мой папоротник.
— Что? Где?
— Боюсь, что миссис Дейкин прямо здесь продает яд, который получает из моего папоротника.
— Вы уверены?
— Я это чувствую. — Она медленно прошла через зал и зашла за прилавок. — Здесь есть следы…
— Это тот яд, который убил лорда Фэйерберна?
— Да. — Она начала выдвигать ящики и открывать шкафчики. — Но я не думаю, что запасы она хранит здесь. Я чувствую лишь еле заметные признаки. Она продавала здесь и другие виды ядов. Я их тоже чувствую.
— Это объясняет успешность ее аптеки.
Калеб прошел по залу, пытаясь использовать то, что он называл другим зрением. Если бы он полагался только на обычные пять чувств, от него ускользнули бы важные детали. Кирпичик за кирпичиком он добавлял к многомерной мозаике, которая складывалась в его голове.
— Что вы ищете? — спросила Люсинда.
— Да так, — рассеянно ответил он. — Детали. Те, что кажутся верными, и те, что неверны. Простите, Люсинда, я не знаю, как объяснить свой дар.
— Что, если миссис Дейкин неожиданно вернется?
— Не вернется.
— Почему вы в этом уверены? Он пролистал пачку рецептов.
— Я не думаю, что миссис Дейкин задержалась на этом свете.
— Она мертва?
— Я бы дал девяносто восемь процентов, что ее нет в живых.
— Боже мой, откуда вы это знаете? — Люсинда подняла вуаль и посмотрела на Калеба. — Что такого вы чувствуете в атмосфере этой комнаты?
— Я чувствую остаток некоей психической энергии, оставленный силами зла и страшным насилием.
— Вы все это чувствуете?
— Это часть моего таланта. — Он выдвинул какой-то ящик и вынул пачку бумаг. — Или моего проклятия, в зависимости от точки зрения.
— Талант не из легких, я полагаю, если учесть, что в мире столько насилия.
Он взглянул на Люсинду, и ему вдруг страшно захотелось рассказать ей всю правду, даже если она испугается и отвергнет его.
— Вы наверняка ужаснетесь, если узнаете, что я испытываю радостное возбуждение в таких случаях, как этот.
Ей удалось не содрогнуться.
— Я понимаю.
Она, наверно, не расслышала, что он сказал, подумал Калеб.
— Позвольте в этом усомниться, Люсинда.
— В вашей реакции нет ничего странного, сэр. Вы используете свои чувства так, как назначено природой. Я испытываю почти такое же чувство удовлетворения, когда мне удается составить какую-либо лечебную настойку, которая поднимет человеку настроение или даже спасет жизнь.
— В отличие от вас я не спасаю жизни или рассудки. Я ищу разгадки преступлений.
— И в процессе этого вы спасаете жизни, — настаивала она. — Точно так же, как вы спасли мальчика, похищенного сектантами и чуть не ставшего их жертвой.
Он не знал, что на это ответить.
— Можете мне поверить: кто бы ни приходил сюда с целью убийства, он ушел, выполнив свою задачу.
— Вы и это чувствуете?
— Да.
Она взглянула на пачку бумаг в его руке:
— Что это?
— Рецепты. Последний датирован вчерашним числом. На сегодня рецептов нет. — Он бросил рецепты обратно в ящик и взял лежавшую на полке газету. — Газета вчерашняя. Все произошло в этой аптеке вчера.
— Вы совершенно уверены в том, что миссис Дейкин не просто ушла из аптеки. Может, она куда-то спешила?
Он открыл ящик кассы и достал горстку монет и несколько банкнот.
— Если бы она просто ушла, то наверняка забрала бы с собой дневную выручку.
Люсинда посмотрела на деньги, и ее лицо вдруг исказил ужас.
— Вы хотите сказать, что она все еще здесь?
Он оглядел ряд небольших пузырьков с аккуратными этикетками.
— Наверху.
— И вы спокойно расхаживаете здесь в поисках улик, зная, что наверху лежит мертвая женщина?
Она была изумлена. Нет, возмущена.
— Я так работаю. Я должен получить полную картину происшедшего. С телом я разберусь, как только…
— Помилуйте! — Она направилась к лестнице. — Мы займемся телом сейчас. К вашему сведению, люди должны быть на первом месте. Улики могут подождать.
— Почему? — Он явно не понял. — Женщина умерла много часов назад. Скорее всего ночью. Ничего не произойдет, если мы займемся трупом чуть позже.
Но Люсинда уже поднималась по лестнице.
— Это дань порядочности и уважению, сэр, — сурово произнесла она.
— Хм-м. — Он стал подниматься следом. — Такое мне никогда и в голову не приходило.
— Это понятно. Вы слишком заняты поиском доказательств и улик.
— Это моя работа, Люсинда. — Он шел за ней, не желая оставлять ее одну при обнаружении тела. Тем более что она может ненамеренно уничтожить важные улики.
— Вы действительно уверены, что мы найдем тело миссис Дейкин в ее квартире?
— Прятать или перевозить трупы очень трудно и хлопотно. Да и зачем убийце убирать жертву с места преступления?
— Жертву? — Люсинда остановилась перед входом в квартиру. — Значит, вы считаете, что это убийство?
— Да, конечно. Разве мы не об этом с вами говорили все это время?
— Но может быть, она покончила жизнь самоубийством?
— Самоубийством? А зачем?
— Может, она почувствовала вину за те яды, которые продавала?
— Она занималась этим не один год. Очень сомневаюсь, что у нее неожиданно проснулась совесть.
Его начало беспокоить странное поведение Люсинды. Возможно, это потому, что им предстоит увидеть труп. Нет, не только это, решил Калеб. Что-то еще. Он терялся, когда приходилось объяснять сильные эмоции.
Он накрыл ее руку, лежавшую на дверной ручке.
— В чем дело? Что не так?
Люсинда посмотрела на него глазами, полными ужаса.
— Что, если миссис Дейкин убили из-за меня, Калеб?
— Проклятие! Так вот в чем дело. — Он обхватил ее лицо руками, заставляя смотреть ему в глаза. — Послушайте, Люсинда. Что бы ни произошло за этой дверью, это не ваша вина. Если миссис Дейкин мертва, так это потому, что она была каким-то образом вовлечена в дело об отравлении.
— А может быть, она была просто невинным наблюдателем и совершила ошибку, рассказав доктору Халси о том, что у меня есть необычный папоротник?
— Прекратите, Люсинда. Миссис Дейкин не была невинным наблюдателем. Вы сами сказали, что она уже давно продавала яды.
— А что, если яд из этой аптеки продавал кто-то другой? Служащий, например. Возможно, миссис Дейкин вообще не знала, что происходит?
— Она знала.
— Она была целительницей и никогда бы…
— Вы ведь знаете выражение «Что одному впрок, то другому отрава». Продажа ядов, несомненно, выгодное дело. А жадность — это тот мотив, который никогда нельзя сбрасывать со счетов.
Он открыл дверь, и из комнаты вырвались миазмы смерти.