И снова сохранившиеся документы в основном дают представление о случаях, когда заклинания не принесли желаемых результатов. Если дело Маргарет — это пример того, как люди справлялись с мошенничеством, то другие дела свидетельствуют, насколько жестокой могла быть магия. Некоторые любовные заклинания, использовавшиеся мужчинами, вызывали особенную обеспокоенность. Хотя часть из них прибегала к зельям, подобным описанным выше, другие выбирали более откровенные методы принуждения. В качестве примера можно привести случай Уильяма Диверса, жителя Кентербери, искавшего любовь в 1590-х годах.
Диверс проявлял желание и готовность жениться. Он даже знал, кого хочет видеть своей невестой: Элизабет, дочь Агнес Уильямс из прихода Святого Павла в Кентербери. Учитывая, что переговоры о браке вела Агнес, можно предположить, что у Элизабет не было ни отца, ни дяди, ни старших братьев, которые бы несли за нее ответственность. Вероятно, это делало ее легкой добычей, а возможно и привлекательной, если она как единственный ребенок наследовала бы имущество родителей. В любом случае Диверс, похоже, был гораздо больше заинтересован в этом союзе, чем Уильямсы. Он обратился к знакомому с просьбой выступить в качестве посредника между ним, матерью и дочерью. Это было обычным явлением в брачных переговорах: такие деликатные темы, как приданое, вдовья часть (сумма, которую получит жена в случае вдовства) и доли (размер наследственного имущества, передаваемого в браке), требовали обсуждения, и часто это проводилось представителями потенциальной пары. Так как слова обладали юридической значимостью, в любой сделке свидетели играли важную роль, поэтому неудивительно, что Диверс выбрал двух уважаемых людей, которые представляли его перед Агнес и Элизабет: Уильяма Уолсолла, служителя церкви Святого Павла, и мистера Ральфа Гроува, джентльмена из того же прихода.
Поначалу казалось, что сватовство идет успешно: Уолсолл и Гроув оказались честными людьми, придавшими вес просьбе Диверса. Агнес принимала знаки внимания от имени Элизабет, и казалось, что скоро объявят о помолвке. Но Элизабет уклонялась от ответа, и договориться не удавалось. Возможно, Диверс был разочарован, а может, Уолсоллу стало скучно: так или иначе, ухаживания переросли в угрозы. Хотя впоследствии Уолсолл отрицал это в суде, Уильямсы утверждали, что он был слишком настойчив. Когда Агнес не дала согласия на брак дочери, Уолсолл взял новый курс, заявив ей: «Если вы… не дадите согласия на то, чтобы Уильям Диверс взял вашу дочь Элизабет, я… так с вами поступлю, что ваш разум не обретет покоя на протяжении всего дня, а ночью вас будут мучить и досаждать тяжелые зрелища и звуки».
Он не уточнил, как именно это должно случиться, но, похоже, Диверс угрожал вызвать демона, чтобы тот мучил Агнес. Как человек грамотный — Уолсолл был служителем, — он мог иметь доступ к формам церемониальной магии, включая магические книги вроде «Пикатрикса», недоступные большинству населения. В этих текстах содержались заклинания, часто включающие сложные ритуалы на латыни, арабском и иврите, а также тщательный расчет расположения планет для вызова духов, чтобы исполнить волю заклинателя. Остается только догадываться, действительно ли Уолсолл обладал способностью вызывать демонов, но он вполне мог опираться на свою репутацию ученого мужа, чтобы по крайней мере сделать вид, что способен ими управлять[29].
Жак Калло. Св. Киприан и св. Иустина, мученица, из “Les Images De Tous Les Saincts et Saintes de L’Année” («Образы всех святых и религиозных событий года»)
1636. The Metropolitan Museum of Art
Тактика угроз и принуждения, похоже, использовалась почти исключительно мужчинами и иногда приносила результаты. Агнес Уильямс пожаловалась на чрезмерные действия Уолсолла, и он был вынужден остановиться. Эдете Бест не так повезло. В 1585 году Джон Мири, студент юридического факультета лондонского университета Темпл, пытался ее соблазнить. Мири угрожал, что если Бест не переспит с ним, то он станет мучить ее видениями дьявола, пока не сведет с ума. Несмотря на то что Эдета была замужней женщиной, а Мири получил предупреждение от ее слуги держаться от нее подальше, из-за угроз она согласилась на интрижку. Действительно ли она пережила такое видение — сегодня под этим понимают психосоматическую травму, — не так уж важно: многих женщин принуждали к браку подобными способами, но демонические любовные заклинания, безусловно, были стратегией некоторых мужчин, чтобы приворожить потенциальных партнерш. Можно с уверенностью предположить, что такие браки вряд ли оказывались счастливыми, но, как мы увидим дальше, и на этот случай находились заклинания.
В целом к магии, способствующей зачатию, власти относились достаточно снисходительно — возможно, потому, что она приносила положительный для общества результат. Дети оставались неотъемлемой частью романтических отношений того времени. Хотя беременность была почти неизбежным следствием секса — методы контрацепции не могли похвастаться надежностью, — дети становились одновременно и надеждой, и целью замужества. Кроме того, они играли важную роль в хозяйстве. С юного возраста они ухаживали за скотом, помогали готовить еду и присматривали за младшими братьями и сестрами. Ожидалось, что отпрыски, достигнув зрелости, будут поддерживать пожилых родителей. Дети, заключая брак, кроме всего прочего, помогали формировать союзы между семьями. Для тех, кому посчастливилось иметь наследство и титулы, потомство было средством продолжения династии. Помимо того, что детей хотели просто из-за любви к детям, они оставались важной составляющей успешной жизни.
А что, если пара не имела детей? Хотя было широко известно, что мужчины могут страдать бесплодием, социальное давление и прилагающееся к нему чувство стыда из-за неспособности зачать ребенка, вероятно, ощущали на себе в большей степени именно женщины. В каноническом праве бесплодие считалось веским основанием, чтобы аннулировать брак, а это еще больше усиливало давление — особенно на знатных женщин, чья способность подарить мужу наследника была одним из главных показателей их ценности. Элеонора Кобем, вторая жена Хамфри, герцога Глостера, похоже, испытала это на себе в полной мере.
Брак Элеоноры с Хамфри стал неожиданностью. Он был сыном Генриха IV, братом Генриха V, героя битвы при Азенкуре, и дядей Генриха VI. Помимо знатной родословной, Хамфри был влиятельным и умным человеком. Он исполнял обязанности регента Англии, пока его племянник не достиг совершеннолетия, и руководил армиями своего брата во Франции во время Столетней войны. Происхождение Элеоноры впечатляло меньше. Она была дочерью сэра Реджинальда Кобема из Стерборо, относительно мелкого рыцаря, не входившего в сословие аристократов-пэров. С точки зрения земельных владений и связей Хамфри, конечно, мог бы добиться большего.
Но они полюбили друг друга. Элеонора была образованна, красива и обаятельна — намного больше, чем первая жена Хамфри, Якоба, графиня Эно. Тот союз заключили по расчету: Якоба незадолго до того аннулировала свой брак с Жаном IV, герцогом Брабантским, и искала нового покровителя. Хамфри приглянулись наследственные земли Якобы в Эно. Однако претендовать на них оказалось сложнее, чем он предполагал, и, когда его дипломатические миссии потерпели неудачу, он нашел утешение в объятиях Элеоноры. Их роман окончательно убедил Хамфри расторгнуть брак с Якобой, и в 1428 году они с Элеонорой смогли пожениться.
В то время Элеоноре было уже далеко за двадцать, и, вероятно, ее беспокоило, как родить Хамфри ребенка. Однако, дожидаясь, пока она забеременеет, супруги строили совместную жизнь, удовлетворяя свои интересы в области искусства и натурфилософии, покровительствуя некоторым выдающимся ученым, музыкантам и поэтам. На территории их усадьбы в Гринвиче находился великолепный сад, получивший название La Pleasaunce — «Удовольствие». Однако к 1440 году их идиллическая жизнь потускнела. Пара по-прежнему не имела детей, а значит, не могла передать по наследству прекрасное поместье и, более того, титулы Хамфри. У Хамфри было двое незаконнорожденных детей (их матери оставались неизвестными), но, хотя он и признавал их своими, их происхождение не позволяло им пользоваться никакими наследственными правами. В начале 1440-х годов Хамфри также стал наследником престола, поскольку Генрих VI еще не был женат. Время для относительно безопасных родов сорокалетней Элеоноры осталось позади, и она наверняка ощущала давление. Отчаянный период требовал отчаянных мер — мер, которые едва не стоили Элеоноре жизни.
В дело вступила Марджери Джордемейн, ведунья, специализировавшаяся на отношениях. Ее арестовали за колдовство в Виндзоре в 1430 году и продержали там два года в заключении, пока ее муж не внес залог в 20 фунтов стерлингов, а она сама не поклялась не заниматься магией. Марджери явно не собиралась выполнять данное обещание. Похоже, что, оказавшись дома в Вестминстере, она сразу же вернулась к работе, тайком продавая приворотные заклинания и любовные зелья[30]. Элеонора могла знать Марджери примерно с тех времен: один из современных летописцев записал, что Элеонора давно пользовалась ее услугами «колдовства и чародейства»[31]. Возможно, это просто злонамеренный слух, распространяемый недоброжелателем — церковным летописцем, но Элеонора прославилась своим покровительством ученым, интересующимся оккультными искусствами. Учитывая ее интерес к «естественной» магии, такой как геомантия и астрология, неудивительно, что она могла иметь у себя на службе ведунью.
К началу 1440-х годов эти женщины, несомненно, уже были знакомы, поскольку в 1441 году их обеих арестовали по обвинению в заговоре с целью убийства Генриха VI с помощью магии. Мотив Элеоноры казался очевидным, по крайней мере для следователей: если Генрих умрет бездетным, то ее муж будет первым в очереди на престол, а значит, ей достанется титул королевы. В качестве доказательства этого плана обвинение представило фигурки из воска и свинца, изготовленные колдуном Роджером Болингброком, — к их созданию, вероятно, была причастна в том числе и Марджери Джордемейн. Элеонора категорически отвергла обвинения, признав лишь, что наняла Роджера для составления гороскопа, а Марджери — «для того, чтобы родить ребенка от господина, герцога Глостера». Фигурки могли быть талисманами плодородия, но с таким же успехом могли служить убийству. Восковые куклы и символы медленно плавили, прокалывали булавками или закапывали в з