[36].
Варлаам и Иосафат
1469. The J. Paul Getty Museum, Los Angeles, Ms. Ludwig XV 9 (83.MR.179) fol. 159v
Хотя Джоан осталась довольна своим решением, в глазах церковных властей она совершила двойной проступок. Скорее всего, она взяла воду из купели приходской церкви, и так делала не она одна. Бытовало мнение, что святая вода обладает необыкновенной силой, поэтому купели в Средневековье часто запирались, чтобы люди не использовали воду для орошения посевов или исцеления недугов.
Однако еще менее приемлемым было стремление Джоан навязать свою волю мужу. Это означало опасную попытку попрать божественную иерархию «мужа над женой», «мужчины над женщиной», на которой покоилось общество.
Страх того, что женщины возьмут мужей под контроль, может объяснить, почему применение любовной брачной магии так часто перерастало в судебные процессы и обвинения в покушении на убийство. Именно это произошло с Элис Саттилл. Хотя и она, и Фэнсом утверждали, что «отличающиеся молитвы» на ее шее должны были сделать Уильяма добрым и любящим, их все равно изначально обвинили в попытке убийства. Неизвестно, было ли обвинение правдой: вполне возможно, что Элис сначала пыталась наладить отношения, а когда это не удалось, обратилась к смертельным заклинаниям. А может, Уильям, увидев, как Элис занимается магией, и зная, что он плохой муж, заподозрил, что на него направлены именно темные чары.
Как и Саттилл, в 1559 году Фрэнсис Трогмортон обвинили в попытке убить мужа, на этот раз речь шла об отравлении. Если верить Фрэнсис и ее родителям, Джордж Трогмортон довольно жестоко с ней обращался. Брак, скорее всего, заключили по расчету, поскольку Фрэнсис была дочерью барона Чандоса, а Джордж — младшим сыном древнего рода Трогмортонов, аристократической семьи с земельными владениями в Уилтшире и Глостершире. Несмотря на целесообразность этого союза, Фрэнсис вскоре обнаружила, что Джордж проявлял жестокость и считал себя выше наказаний и закона. Мало что известно о деталях их отношений, но, когда Джордж обвинил Фрэнсис в покушении на убийство, в дело вмешалась Элизабет, мать Фрэнсис. Она обратилась к Уильяму Сесилу, тогдашнему министру, с просьбой предоставить ее дочери справедливое разбирательство и беспристрастных судей, которые, по ее мнению, легко смогут вернуть Фрэнсис честное имя. Она также утверждала, что Джордж, не став недееспособным от яда и опасаясь за свою жизнь, угрожал свидетелям и применял к ним насилие. В свою защиту Фрэнсис привела то же оправдание, что и Элис Саттилл: она действительно обратилась к услугам магов, но только для того, чтобы сделать Джорджа более добрым и любящим[37].
Если мужчина был несчастлив в браке и хотел избавиться от жены или невесты, такие обвинения иногда становились частью его стратегии. Попытка убийства любым из способов могла привести к казни, а способ казни за убийство мужа отличался жестокостью. Это считалось «мелкой изменой» — нарушением социальной иерархии путем убийства вышестоящего человека, а оно каралось смертью через сожжение. Такой же приговор выносился слугам или подмастерьям, убившим своих хозяев, и детям, убившим родителей. Поэтому обвинение жены в покушении на убийство было крайне серьезным и почти таким же отчаянным способом расторгнуть брак, как и само убийство.
Однако злонамеренность не единственное объяснение: возможно, Уильям Саттилл и Джордж Трогмортон действительно опасались за свою жизнь. Исследования, рассматривающие использование магии в средневековой России, показали, что многие обвинения в колдовстве были вызваны страхом перед нижестоящими в обществе[38]. Строгая иерархия и жестокое обращение с людьми ниже по положению вызывали недовольство, и, хотя слуги могли применять магию, чтобы оставаться на хорошем счету у своих хозяев, самим хозяевам легко было увидеть в таких действиях злой умысел. Порошок ли, подсыпанный в пищу, амулет ли с неизвестными символами — невозможно однозначно определить, несут они вред или добро, а значит, все, на что опирался обвинитель, — это его собственный страх (и чувство вины). Тому же, кто использовал заклинание, оставалось защищаться лишь опровержениями и надеждой на то, что маг, который оказал услугу, подтвердит его слова.
Карта знаков зодиака с Венерой, Купидоном и святым епископом
Германия, начало XVI в. The Metropolitan Museum of Art
Отношения в Средневековье и раннее Новое время таили в себе множество трудностей и проблем. От соблазнения до брака, от рождения ребенка до вдовства — все это было связано с обязанностями и желаниями и одновременно со стремлением партнеров получать хоть какую-то радость. Брак Фрэнсис и Джорджа Трогмортона показывает, как давление со стороны семьи и общества могло подтолкнуть супругов к отчаянным решениям. Очевидно, что ни одному из партнеров не казалось, что в отношениях все хорошо, но при столь высоких ожиданиях смерть одного из них действительно выглядела единственным выходом. Впрочем, для других существовали и менее опасные альтернативы: Джоан Сквайер и ее приворотное белье показывают, что между крайностями «смириться с ситуацией» и «решиться на убийство» есть нечто среднее. Мы никогда не узнаем, сколько женщин пытались изменить поведение мужа с помощью заклинаний, но можно предположить, что дошедшие до наших дней случаи — это лишь верхушка айсберга.
С другой стороны, обездоленные вдовы и незамужние женщины стремились к браку. Маргарет Геффри озвучила мечту, которую, несомненно, разделяли многие: повторное замужество за кем-то добрым и обеспеченным, хоть и с небольшой магической помощью. В 1550-х годах служанка из графства Норфолк, Джоан Холл, пошла по схожему пути, заплатив посреднику, который от ее имени обратился к церемониальному магу с просьбой устроить ей «богатый брак». Как и в случае с Маргарет, магия не сработала, но, очевидно, надежда на удачное замужество пронизывала все слои общества.
Вне зависимости от результата разнообразие доступных заклинаний и количество ведунов, которые могли привести их в действие, говорят о высоком спросе. Магия во всех ее проявлениях — это в конечном счете выражение желания овладеть ситуацией, вышедшей из-под контроля. Если речь идет о чувственной, болезненной, страстной сфере любви и секса, нетрудно понять, почему многие обращались именно к ведунам. Мы и сегодня используем магическое мышление в отношениях: конечно, хочется надеяться, что «ягодичный» хлеб остался в прошлом, однако интернет изобилует современными ведьмами, предлагающими клиентам помощь в поиске второй половинки. Нашли ли мы «того самого»? Для проверки можно заказать «гороскоп для пары», и даже на сайтах знакомств принято указывать свой знак зодиака. К подобным предсказаниям люди относятся с разной степенью серьезности: кто-то слепо верит в них, кто-то считает развлечением. Но нет ничего удивительного в том, что в такой непредсказуемой сфере жизни, как любовь, иногда не обходится без колдовства.
Глава III. Как выиграть в суде
В один морозный день начала февраля 1355 года на арену вышел К. де Д., чемпион Уильяма Монтегю, второго графа Солсбери. Его полное имя остается загадкой, но известно, что он был матерым воином и, как и положено, готовился к этому сражению несколько недель. Тем не менее он наверняка нервничал. Суд поединком — дело опасное. Хотя лично он не был пострадавшей стороной, добивающейся справедливости, от него ожидали, что он сразится за своего господина как за самого себя, со всей яростью и решимостью обиженного. Он рисковал жизнью и здоровьем и знал, что его противник, Роберт Шоуэл, делает то же самое. Почему же тогда Роберт выглядел таким спокойным, когда оказался перед ним? Неужели он знал что-то, чего не знал К. де Д.? Это был недобрый знак.
Граф Солсбери нанял опытного бойца для разрешения спора с Робертом Уайвиллом, епископом Солсбери. Обе стороны утверждали, что обладали древними правами на замок Шерборн, богатое поместье, построенное предыдущим епископом Солсбери более 200 лет назад. Решить этот вопрос через суд не удалось: ни один не хотел отказываться от своих притязаний. Оставалось обратиться к божественному правосудию. Судебные поединки были признанным способом найти справедливость перед взором Всевышнего и основывались на тех же принципах, что и испытания для воров, описанные выше. Бог благоволил к невиновным и, как предполагалось, вмешивался, чтобы защитить их: таким образом, в битве побеждал тот, кто прав, и выявлялся виновный. Судебный поединок был характерен для всей средневековой Европы, к нему прибегали люди всех социальных слоев, чтобы разрешить самые разные споры. В так называемой Книге поединков, написанной швабским знатоком боевых искусств Гансом Тальхоффером в середине XV века, приводятся многочисленные разногласия, которые мог разрешить официальный поединок. В длинный список входили «убийство, измена, ересь, предательство господина, измена слову, данному при пленении, мошенничество и жестокое обращение с женщиной»[39]. Разногласия между двумя богачами Солсбери можно было бы отнести к мошенничеству, поскольку, очевидно, кто-то из них лгал о своих правах на замок. Но на самом деле этот случай показывает, что судебный поединок применялся даже шире, чем значилось у Тальхоффера.
Гравюра Рафаэля Саделера (I) по мотивам Иоганна Матиаса Кагера. Гундеберга, королева лангобардов, заточена в камере. Ее обвиняют в покушении на убийство мужа. Она наблюдает из окна за дуэлью двух рыцарей, которая определит ее судьбу
1615. The Rijksmuseum
Сначала истец и ответчик выбирали, будут ли они сражаться лично или вместо них выступит кто-то другой. Теоретически участвовать в поединке мог практически кто угодно, в том числе женщины или чужеземцы (все неместные), но на практике многие предпочитали выбрать борца, если у них была такая возможность. То, что епископ Роберт попросил сразиться за него, вполне логично: согласно постановлениям Четвертого Латеранского собора, состоявшегося в 1215 году