[71]. Похоже, что их обошли стороной последствия и ужасы процессов над ведьмами, прокатившихся по Европе в раннее Новое время. Мне удалось найти упоминания более чем 380 магов, практиковавших в Англии в период с 1542 по 1670 год, среди них были знахари и акушеры, прорицатели и кладоискатели. Из них менее пяти обвинялись в злонамеренном колдовстве, и только одного в итоге признали виновным и казнили. И хотя это определенно не единственный случай, тем не менее статистика поражает. Она опровергает современное представление о том, что суды над ведьмами в Англии раннего Нового времени были направлены на целительниц и других женщин со способностями ведуний. Для большинства людей той эпохи существовала разница между полезной магией, которую обычно практиковали и продавали ведуны, и вредоносными, мстительными проклятиями, которые насылали ведьмы.
Листовка о сожжении ведьмы в Деренбурге (графство Райнштейн)
1555. R. Decker, Hexen / Wikimedia Commons
В 1647 году Джон Бонэм из Саттона в Кембриджшире признался в колдовстве. Он рассказал, что послал злого духа, принимающего облик крота, убить лошадей Роберта Пикока и быков Чарльза Фримена. Это была месть за то, что скот Фримена растоптал забор, который Джон только что починил[72]. Такая мстительность и то, что воспринималось как неконтролируемые эмоции, по мнению мыслителей позднего Средневековья и раннего Нового времени, составляли основной аспект колдовства.
Титульный лист лионского издания «Молота ведьм» 1669 года
Wellcome Collection
Доминиканский монах Генрих Крамер подробно раскрыл эту тему в своем труде Malleus Maleficarum — «Молот ведьм». Впервые опубликованный в 1486 году и впоследствии широко распространившийся по Европе, «Молот» является, пожалуй, самым известным текстом о колдовстве. Он был не первой и не последней книгой такого типа, но содержал наиболее экстремальные взгляды, особенно в том, что касается нападок на женщин. Хотя эта книга не является показательной для жанра руководств по охоте на ведьм в целом, она тем не менее транслирует общепринятые утверждения о фундаментальной природе ведьм. Крамер писал, что ведьмы достигают целей исключительно с помощью демонов и что люди, которыми управляют горькие по своей природе эмоции, которых снедает зависть и которые не особенно умны, — идеальные мишени для дьявола. К сожалению, мыслители раннего Нового времени также были склонны приписывать эти черты женщинам[73]. Демоны, играя на эмоциях, побуждали людей к колдовству, предлагая отомстить врагам в обмен на душу. Вот почему считалось, что основной целью ведьм служило желание причинить вред с помощью дьявола. Поэтому если бы Элизабет Робинсон соблюдала черный пост несколькими десятилетиями позже, ее действия вполне могли принять за колдовство, что привело бы к ее обвинению, аресту и, вероятно, казни.
И хотя некоторые ведуны могли причинить вред, это, как правило, не было самоцелью. Если злоба и становилась стимулом для заклинания, эта злоба принадлежала тому, кто заказывал магию, а не тому, кто ее применял. Кроме того, большинство ведунов утверждали, что действуют с помощью божественных сил и придерживаются нейтралитета в области морали; и даже те, кто обращался к помощи духов (от фей до демонов), все равно утверждали, что контролируют их, а не наоборот. Это не показалось убедительным ни Генриху Крамеру, ни более поздним протестантским теологам вроде Джорджа Гиффорда, которые оставались твердо убеждены, что любая магия, даже добрая, обязательно идет от демона. Если она не исходит от Бога, то кто еще мог быть ее источником? Впрочем, несмотря на позицию таких мыслителей, многие с радостью принимали принципиальные отличия ведунов и ведьм друг от друга. Вредоносная магия, которую иногда практиковали ведуны, имела цель и применялась от имени клиента, а не из личной дьявольской мести. И как мы видели, возмещение ущерба с помощью магии казалось привлекательным предложением для тех, кто чувствовал себя бессильным в обществе и верил, что через правовую систему правосудия не добиться. Тем не менее границу между ведунами и ведьмами проводили не всегда: некоторые люди, особенно верующие, действия магов не одобряли.
Один судебный процесс в местечке Или в 1635 году демонстрирует напряженность между теми, кто доверял ведунам, и теми, кто приравнивал их к ведьмам. В середине ноября того года женщину по имени Марджери Поул пригласили в дом некой госпожи Годфри. По словам соседей Марджери, всем было хорошо известно, что она «предсказывает судьбы», а также помогает беременным женщинам, когда они близки к родам[74]. Госпожа Годфри хотела, чтобы Марджери подтвердила ее беременность, и та с радостью это сделала. Однако, как оказалось, при их разговоре присутствовал муж госпожи Годфри, Томас, который вовсе не обрадовался визиту Марджери. Он расхаживал взад-вперед по комнате, пока женщины беседовали, затем ненадолго вышел в сад и вернулся в ярости. Свидетельские показания описывают, что Томас «взял Марджери Поул за плечо и спросил, что она натворила, назвал ее ведьмой и пнул раз или два, выставив за порог». Марджери выбежала из дома, в ушах у нее раздавались угрозы Томаса об убийстве, пока его жена кричала, чтобы он «проявил терпение и не распускал руки»[75]. Марджери, хромая, отправилась домой: ее бедро сразу же опухло из-за побоев.
На первый взгляд, этот жестокий эпизод выглядит простым примером ненависти к ведуньям и, возможно, женоненавистничества в целом. Но если изучить судебный протокол до конца, становится ясно, что все гораздо сложнее. В своих показаниях Томас утверждает, что Марджери пришла не для того, чтобы определить беременность его жены, — она пришла, чтобы предсказать госпоже Годфри смерть ее мужа. По словам Томаса, Марджери заявила, что он скоро умрет и что госпожа Годфри быстро о нем забудет и выйдет замуж более успешно. Это ни в коем случае не оправдывает его жестокость, но дает необходимый контекст. Что еще важнее, запись сохранилась потому, что Томаса Годфри судили за нападение на Марджери: в итоге на скамье подсудимых оказался ненавистник ведьм, а не ведунья, предположительно ведьма. Соседи и друзья свидетельствовали, что Марджери была ведуньей, но это не оправдывало побоев, которым она подверглась от рук Томаса. Томас признал факт нападения, и, хотя нет записей об исходе дела (приговоры обычно записывались отдельно от показаний и редко сохранялись), мы можем быть уверены, что за свою жестокость он понес наказание[76].
Дело датируется 1635 годом, когда пуританское христианство почти достигло своего зенита, а знания о колдовстве были широко распространены. То, что ведунья и ее окружение смогли привлечь человека к суду, косвенно подтверждает, что в сознании большинства людей существовало различие между магами и ведьмами. Конечно, для некоторых эта граница была размытой, но для многих — совершенно очевидной.
В 1589 году госпожа Дьюс отправилась к магу по имени Ричард Берч. Ей требовалась его помощь. О способностях этого ведуна она узнала от одного заключенного Ньюгейта, которому Берч нередко давал советы, хотя и не уточняется, какого рода. Познакомившись с Берчем, Дьюс призналась ему, что «слышала о нем и долго его искала», уверенная, что он сможет отомстить ее врагам[77]. Дьюс четко обозначила, в чем именно должна заключаться месть. Она потребовала от ведуна сделать изображения ее врагов, чтобы она могла «колоть их сердца или делать что-то еще, чтобы от его мастерства они все умерли».
Подобные восковые куклы не были редкостью. Иногда их называли фигурками или пупсами, и в той или иной форме их можно найти по всей Европе. Существуют различные способы их изготовления, и в магической книге XV века под названием Liber de angelis («Книга ангелов») приводится яркий пример одного из них. Заклинание с драматическим названием Vindicta Troie («Месть Трои») предписывает практикующему слепить образ своего врага из воска, собранного с погребальных свечей. Затем маг должен написать имя жертвы на лбу куклы и символ Сатурна (♄) на ее груди и между лопатками. Кукла должна выглядеть как можно более обезображенной, с неестественно расположенными конечностями и искаженным лицом. Затем ее следует подержать в дыму от сжигания целого ряда вредных веществ, таких как кости и человеческий волос, завернуть в погребальное сукно и похоронить лицом вниз в зловонной земле. Будто бы этих ужасов не хватало, выполняющему обряд надлежало также воткнуть иголку в позвоночник фигурки, чтобы убедиться в смерти жертвы[78]. Все перечисленные действия должны были совершаться в субботу, чтобы обратиться к Сатурну, который, по мнению астрологов, приносил несчастья. Большинство людей, вероятно, не прибегали к таким сложным проклятиям, хотя кукла всегда тем или иным способом олицетворяла конкретного человека. Для этого ей могли добавить пучок его волос, или разместить ее в доме жертвы, или закопать ее перед входом. Подобные заклинания отличались шокирующей жестокостью, и тот, кто их исполнял, был либо чрезвычайно отчаявшимся, либо крайне озлобленным.
Дьюс, скорее всего, относилась к числу первых. Среди тех, кого она хотела убить, были некий Джастис Юнг, зажиточный торговец и бывший лорд-мэр Лондона, сэр Роуланд Хейворд, а также кто-то по имени Сай — возможно, местный главный судья. По всей видимости, они превратили жизнь Дьюс и ее мужа в сплошное несчастье, а их поведение по отношению к ней было настолько ужасным, что, если бы Берч причинил им вред, это «очень бы угодило Богу». Согласно сохранившимся показаниям Берча, его клиентка назвала Юнга вором, который «жил тем, что грабил папистов». Католическое население Англии страдало в последние годы правления королевы Елизаветы. После казни Марии, королевы Шотландии, по приказу Елизаветы в 1587 году дипломатические отношения с католическими государствами Европы резко ухудшились. Католиков, как внутри страны, так и за ее пределами, английское правительство считало угрозой, что было вполне объяснимо, учитывая ряд покушений на Елизавету, а также попытку вторжения в Англию испанской армады в 1588 году. Если в начале правления Елизаветы к католицизму относились терпимо — при условии, что приверженцы «старой религии» не выставляли напоказ свою веру, то с 1580-х годов они все чаще подвергались наказаниям со стороны закона и соседей. Отказников, то есть тех, кто отказывался посещать церко