И все-таки случаев, когда ведуны предлагали подобные услуги, известно меньше, чем обращений к любой другой магии. Отсутствие таких записей, особенно в XVI–XVII веках, может свидетельствовать о том, что маги опасались обвинений в колдовстве и поэтому хранили все в тайне. Возможно также, что большинство ведунов просто отказывались брать заказы на вредоносные чары, специализируясь на более благожелательных услугах, таких как поиск пропавших вещей. Безусловно, они использовали свои способности для исцеления гораздо чаще, чем для причинения вреда. Учитывая уязвимость человеческого тела, это не должно удивлять. Однако хочется верить, что преобладание магов-целителей говорит и о том, что большинство ведунов направляли свои силы на благие дела, даже если приходилось рисковать собственной жизнью.
Глава V. Как спасать жизни
Фердинандо Стэнли, пятому графу Дерби, было тридцать пять лет, и он обладал крепким здоровьем. Пасхальную неделю 1594 года он провел на севере Англии, участвуя в пирах и активных развлечениях, например верховой езде и охоте. Хотя в тот момент нельзя было сказать, что дела его идут идеально — Фердинандо недавно уличили в заговоре против стареющей королевы Елизаветы I, в результате чего он оказался на задворках придворной жизни, — он имел все основания надеяться на светлое будущее. Талантливый поэт и меценат, он поддерживал творчество таких известных авторов, как Эдмунд Спенсер и Роберт Грин, — и, возможно, даже Шекспира, точнее его труппу актеров. Менее чем за год до этого он унаследовал земли и титулы своего отца и, если судить по тому, как он проводил Пасху, в полной мере наслаждался новыми богатствами и положением. Что особенно важно, его связывали кровные узы с династией Тюдоров: он был праправнуком Генриха VII и значился в завещании Генриха VIII как гипотетический наследник английского престола. Так как придворные боролись за место рядом с претендентами на корону, Фердинандо вряд ли мог надолго оставаться в тени[84].
Корнелис Антонис. Охота. По мотивам Альбрехта Дюрера
1541. The Rijksmuseum
Но безоблачные прогнозы для Фердинандо изменились 5 апреля, когда его здоровье резко ухудшилось. Сначала казалось, что он просто переусердствовал. Около пяти часов вечера у него началась рвота кровянистой жидкостью красновато-коричневого цвета — как бы тревожно это ни звучало, все можно было объяснить охотой, пиршеством и пьянством, в которых он участвовал на протяжении последних четырех дней. Медицинские знания раннего Нового времени во многом основывались на галеновском учении о четырех гуморах, согласно которому человеческий организм состоит из крови, желтой и черной желчи и флегмы (слизи). На баланс гуморов влияют такие факторы, как питание, возраст, пол и уровень активности, а их дисбаланс может приводить к различным заболеваниям. Фердинандо было тридцать пять, поэтому считалось, что он находится на грани между молодостью и расцветом жизни, соответственно, в его организме предполагалось повышенное содержание крови. Вино и обильное питание только усугубляли это, а нагревающие свойства физических упражнений, как полагали, также стимулировали выработку крови в организме. В общем, не было ничего удивительного в том, что после нескольких дней насыщенной жизни его здоровье потеряло баланс. То, что его рвало кровью, находило оптимистичное объяснение: организм пытается восстановить баланс, избавляясь от излишков.
Корнелис Антонис. Трапеза
1541. The Rijksmuseum
Тем не менее это был неприятный опыт, и на следующий день Фердинандо вернулся в Лантом-Хаус, свой родовой дом к востоку от Ливерпуля. Несмотря на тщательный отдых и «клистир», а точнее клизму для очищения организма, симптомы только усилились. На третий день болезни его вырвало «более чем семью пинтами» той же самой «противной и густой» жидкости свинцового цвета[85]. Профессиональных врачей поблизости не нашлось, поэтому на помощь позвали местную ведунью, а в Честер отправили гонца, чтобы собрать группу медиков, прошедших обучение в университете. Путь пролегал через Мерси — приливную реку, которая в то время имела лишь несколько переправ. Поэтому даже при максимальной скорости врачи, скорее всего, добрались бы до постели Фердинандо через два дня.
Предполагалось, что пока им займется ведунья. Болезнь Фердинандо Стэнли широко освещалась, поэтому точно известно, что женщина находилась рядом, но никто ни разу не слышал ее голоса и даже не знал ее имени. Также известно, что она, похоже, смогла помочь. Помимо рвоты, Фердинандо страдал желтухой, «отеками и уплотнением селезенки» и сильной икотой. Время от времени, однако, ему становилось гораздо лучше, и приступы утихали. Ведунья, по-видимому, добивалась этих минут передышки с помощью своего рода симпатической магии сочувствия, так как «пока ему было легче, женщина сама испытывала сильнейшее беспокойство, и вещество, которое она извергала, напоминало то, что выходило из него»[86]. Как ей это удалось, не уточняется, но, судя по всему, она пыталась вылечить его, переведя болезнь на себя.
Когда, наконец, прибыли врачи, они застали ведунью в комнате Фердинандо. Ее пренебрежительно описывают как «домохозяйку лет пятидесяти… бормочущую в углу его благородных покоев… закаляла и благословляла (по своему обыкновению) сок определенных трав»[87]. Какие именно травы она использовала, не уточняется, но известно, что до прибытия лекарей Фердинандо выпил тоник из ревеня и «манны» (смолы из различных деревьев, обладающей слабительным эффектом), сваренный на курином бульоне. Скорее всего, именно ведунья дала ему его. Что бы она ни готовила, врачи не придавали этому значения. Заметив ее, один из них подошел и выбил у нее из рук горшок с травяным отваром, а затем выгнал из комнаты. Уходя, она пообещала продолжать оказывать посильную помощь на расстоянии, хотя, по ее словам, надежды почти не оставалось, ведь он был сильно заколдован. По истечении нескольких дней лекари согласятся с ней, но пока настал их черед попробовать свои средства.
Медицина той эпохи отличалась практически полным отсутствием структур и правил, привычных нам сегодня. Итальянские города одними из первых в Европе попытались регулировать медицинскую практику, создав для этого гильдии, или коллегии, которые занимались подготовкой, экспертизой и лицензированием своих членов. Венецианская коллегия врачей была основана в 1316 году, Флоренция последовала ее примеру в 1392-м. Лондонская коллегия врачей получила свой устав только в 1518 году. Лицензирование и регулирование деятельности врачей носили нерегулярный местный характер: ни одно из этих учреждений не обладало полномочиями за пределами своих городов. Аптекари, занимавшиеся смешиванием и продажей медицинских средств, и цирюльники, отвечавшие за любое внешнее воздействие на тело, от стрижки волос до вырывания зубов и ампутации, имели столь же обрывочную историю регулирования: они формировали региональные гильдии и предлагали обучение подмастерьям. Низкая мотивация в контролировании медицины отражала состояние здравоохранения того времени: по всей форме подготовленные профессиональные врачи, подобные тем, которых вызвал Фердинандо, были редкостью. В Англии XV века насчитывалось всего около шестидесяти врачей, получивших университетское образование, и, хотя ко времени Фердинандо это число возросло до нескольких сотен, их все равно не хватало для обслуживания всего населения. Кроме того, такие врачи, как правило, назначали высокие цены, которые значительно превышали возможности простых людей, поэтому медицина была прерогативой аристократов и зажиточных торговцев. Большинству приходилось полагаться на собственные домашние средства лечения, цирюльников (которые были менее дорогими и престижными, чем врачи), опытных местных жителей и, конечно, ведунов.
Эгберт ван Хемскерк. Интерьер с врачом, ассистентом, старухой и девушкой. Масло
XVII в. Wellcome Collection
На практике разница между лицензированными врачами и нелицензированными знахарями могла показаться незначительной, но главным отличием было знание гуморов. Гуморальная теория и сопутствующие ей понятия, такие как complexio, то есть «темперамент» — горячий, холодный, влажный и сухой, — были невероятно сложны. Эти идеи зародились в древнегреческой медицине, сохранялись в арабоязычном мире на протяжении большей части средневекового периода и только в XI–XII веках попали в Западную Европу, где их перевели на латынь и распространили в рукописных трактатах. Таким образом, чтобы знать о гуморах, требовалось владеть латынью. Вот почему большинство мужчин и почти все женщины не могли прочитать эти тексты, которые к тому же все равно были относительно редкими и дорогостоящими. Хотя к XVI веку многие из тех понятий проникли в просторечие и распространились благодаря дешевой печати, Королевский колледж врачей продолжал проверять практикующих врачей, претендующих на лицензию, задавая вопросы о свойствах различных лекарств. Это объясняет напряжение между врачами и ведуньей в комнате Фердинандо, а также нелепый план лечения, к которому приступили врачи.
Единорог отдыхает в саду (из серии «Гобелены с единорогами»)
Франция, конец XV в. The Metropolitan Museum of Art
Проанализировав симптомы Фердинандо, они пришли к выводу, что болезнь была вызвана, по крайней мере частично, «перееданием» и «сильнейшим расстройством здоровья неистовыми физическими упражнениями»[88]. Вначале они назначили кровопускание, чтобы восстановить баланс гуморов, — эта достаточно распространенная процедура составляла важную часть лечения вплоть до XIX века. По не совсем понятным причинам Фердинандо отверг их рекомендацию, хотя и согласился на клизмы, которые принесли лишь временное облегчение. Затем ему дали порошок безоарового камня и рога единорога — да, вы все верно прочитали — в больших количествах. Безоары — это небольшие камни из непереваренного материала, которые образуются в желудках некоторых животных, чаще в