он признавал угрозы серьезными.
Убийство с помощью магии было одним из способов завоевать королевство, но способом рискованным и опасным. Безвластие на самом верху не гарантировало, что трон займет тот, кто нужен, и если попытка провалится, то велика вероятность, что заказчику заклинаний (а возможно, и практику) будет грозить смертная казнь. Более того, убивать монарха, чтобы занять его трон, есть смысл только в том случае, если вы можете по праву стать следующим правителем — родословная также была важным фактором. К счастью, для тех, кто не имел голубой крови, существовал другой, более хитрый способ получить королевство: стать властью, стоящей за троном.
Звание королевского фаворита таило свои опасности. Непрекращающаяся борьба за восхождение по социальной лестнице означала, что тот, кто достигал верхних ступеней, неизбежно вызывал недовольство тех, кто находился ниже. Особенно если фаворит был не из своих. И уж тем более если считалось, что он обладает чрезмерно большим влиянием. Именно так обстояли дела с Элис Перрерс. Хотя она, вероятно, не занимала столь низкого положения, как утверждал летописец Томас Уолсингем, охарактеризовавший ее как дочь кровельщика и «любовницу человека из Ломбардии», которая «привыкла носить воду на своих плечах с мельничного ручья», он, вероятно, был прав в том, что она не принадлежала к знатному роду[139].
Историки считают, что Элис происходила из семьи золотых дел мастера и вышла замуж за ювелира, служившего в королевском доме[140]. Несмотря на относительно скромное происхождение, она превратилась в самую влиятельную женщину Англии, став любовницей Эдуарда III. Их роман начался в середине 1360-х годов, когда Элис было около восемнадцати, а Эдуарду — около пятидесяти пяти. Хотя жена Эдуарда, королева Филиппа Геннегау, еще была жива, это не вызвало супружеских раздоров, как можно было бы ожидать, и Элис при дворе по большей части приняли. Эдуард явно души в ней не чаял, щедро осыпая возлюбленную дорогими подарками (после смерти Филиппы фаворитке досталась коллекция ее драгоценностей) и предоставив Элис в управление большие угодья. Более того, она стала конфидентом и советником короля, особенно после кончины его супруги в 1369 году. С годами Эдуард все больше полагался на ее мнение, и Элис стала играть роль посредницы между королем и его придворными. Она ловко укрепляла свое положение: продолжила управлять ювелирным бизнесом мужа после его смерти и прекрасно знала, как обращаться с деньгами и вести переговоры. Правда, чем успешнее она становилась, тем больше недовольства вызывала у аристократов, которые находились в ее подчинении. Многим казалось непозволительным, что женщина низкого происхождения имеет такое большое влияние на короля; по их мнению, здесь было что-то не так.
Хроники Томаса Уолсингема — один из самых подробных источников о жизни Элис Перрерс и ее деятельности при дворе, с наибольшим количеством критики. Уолсингем, монах аббатства Сент-Олбанс, традиционно считался ненадежным рассказчиком из-за его неприкрытой мизогинии и разногласий аббатства с Перрерс о правах на землю. Однако более поздние исследования показывают, что, хотя Уолсингем явно испытывал личную неприязнь к Элис, его хроника была в целом точной. Именно он подробно повествует о том, что Элис использовала магию, чтобы добиться своего положения.
Как и многие другие богатые люди, Элис наняла монаха, которому нужно было выдавать себя за ее духовника и наставника. Ранее мы уже видели, что многие священнослужители обращались к сверхъестественному либо для себя, либо по просьбе клиентов. Похоже, что монах-доминиканец, которого Элис имела в распоряжении, не стал исключением. По словам Уолсингема, он «долгое время находился при ней» и, как ее духовник, был посвящен во все секреты. Кому, как не ему, доверить задачу навсегда закрепить ее положение при короле? Монах изготовил для Элис фигурки из воска, изображающие ее и Эдварда тесно связанными и неразлучными. «Чтобы добиться расположения», он также дистиллировал некие сильнодействующие травы, которые «передавали все силы слабому» — то есть наделяли Эдуарда неестественной энергией и похотью. В результате «чрезмерных, беспорядочных сексуальных связей», с досадой заметил Уолсингем, «его жизнь из-за этих злоупотреблений закончилась быстрее»[141].
Наконец, чтобы Эдвард остался верен Элис, монах сделал для нее так называемые кольца забвения и памяти — предметы, которые, по преданию, впервые были созданы Моисеем, вождем еврейского народа. История гласила, что Тарбис, дочь царя Египта, влюбилась в Моисея и умоляла его не покидать ее. Моисей, не испытывавший к Тарбис тех же чувств и обладавший обширными познаниями в астрологии, изготовил два кольца. Одно должно было заставить того, кто его носит, забыть, а другое — всегда помнить. Моисей подарил Тарбис кольцо забвения, как бы в знак любви, и она его забыла, а кольцо памяти он оставил себе[142]. Элис Перрерс, как говорят, использовала кольца противоположным образом, добиваясь того, чтобы Эдвард носил кольцо памяти и, таким образом, всегда о ней помнил. Уолсингем не уточняет, как Элис использовала кольцо забвения — может, она тайком надевала его на палец Эдварда, когда они ссорились, чтобы он тут же об этом забывал?
Надпись на кольце: IC BIN DÜN AVE MARIA PLENA CASPAR MELSIOR BALTASAR
Ок. 1200 — ок. 1300. The Rijksmuseum
Судя по всему, ее методы сработали. Несмотря на все более громкие жалобы на то, что Перрерс имеет слишком большое влияние и вмешивается в государственные дела, не имея на это права, она оставалась фавориткой Эдуарда до последних его дней. В 1376 году был короткий промежуток времени, когда Эдуарду пришлось отлучить ее от двора по настоянию так называемого Хорошего парламента, но изгнание длилось всего около шести месяцев. Эдуард позвал Элис обратно, как только это стало возможным с политической точки зрения, и она сохранила свой статус в его личной и придворной жизни до самого конца.
Существует соблазн рассматривать хронику Уолсингема как не более чем язвительные насмешки высокомерного священника, но я считаю, что в его версии истории есть доля правды. Он очень подробно рассказывает о том, что сделал для Элис монах, и о существующих примерах подобных колец и зелий. Хотя история Моисея не описана в Библии, ее тем не менее пересказывали в средневековой Европе, и она явно воспринималась всерьез некоторыми служителями церкви. Уолсингему она была известна, и, учитывая его церковную должность, он сам мог знать способ изготовления таких колец. Более того, такая молодая женщина, как Элис Перрерс, неожиданно оказавшаяся в фаворе у одного из самых могущественных людей Европы, неизбежно должна была бояться потерять обретенный статус. Даже если в самом начале она не использовала магию, чтобы влюбить в себя Эдуарда, разве удивились бы мы, если бы она прибегла к заклинаниям, чтобы сохранить его расположение?
Элис была не единственным человеком при дворе, который, как считалось, применял подобные методы, чтобы заполучить контроль над властителем. Одна из причин, почему Ричарда II столь недолюбливали, была в том, что он привел к власти недостойных людей и позволил им бесчинствовать по всему королевству. Мы уже знакомы с Майклом де ла Полем, теперь познакомимся с Робертом де Вером, девятым графом Оксфордом. Роберт был ближайшим спутником Ричарда на протяжении многих лет, и Уолсингем, постоянный комментатор королевских дел, намекнул в своих хрониках, что между ними существовала сексуальная связь. Хотя однополые отношения не одобрялись средневековой церковью, большинство летописцев, как представляется, не придавали значения связи между этими двумя мужчинами. Настоящая проблема заключалась в том, что король был слеп к недостаткам де Вера, следовал его (как правило, плохим) советам и позволял ему уходить от ответственности за коррупцию и взяточничество в огромных масштабах. Когда Ричард сделал де Вера герцогом Ирландии, что было значительным повышением, его враги посчитали это чрезмерным и незаслуженным. Они подозревали, что за необъяснимой снисходительностью короля скрывалась магия. В одном из многочисленных отрывков, посвященных плохому поведению Роберта, Уолсингем в возмущенных тонах описывает следующее: «Во всем этом он пользуется благосклонностью короля, который не желает его ни в чем ограничивать, вернее сказать не может, по причине чар некоего монаха Роберта, [из-за которого] король не смог следовать тому, что хорошо и благородно»[143].
Роберт Воэн. Роберт де Вер, граф Оксфорд
National Gallery of Art
Как и в случае с Элис Перрерс, есть подозрение, что помощь де Веру оказал его семейный монах. Действительно, монахи часто участвовали в политических заговорах в XIV и XV веках. Эдмунд, граф Кентский, был осужден за то, что нанял монаха для попытки сместить Эдуарда III с трона[144]. Жанну Наваррскую, мачеху короля Генриха V, заключили в тюрьму за то, что она наняла своего духовника, монаха Рэндольфа, для убийства короля с помощью «колдовства и нигромантии»[145], [146]. Монахи-миряне имели сомнительную репутацию из-за их необычного уровня независимости. В то время как монахи были привязаны к религиозным домам и находились под надзором настоятеля, миряне странствовали и жили в светском мире, принимая исповедь и проводя религиозные службы для всех, кто в них нуждался. Хотя монахи-миряне давали обет бедности и целомудрия, их было трудно контролировать и наказывать. Если такой монах создавал проблемы в общине, он мог просто уйти: существует множество средневековых историй о том, как монахи появлялись в деревне, оставляли молодых женщин беременными и вскоре после этого исчезали. Их репутация может объяснить количество бесчестных магических деяний, которые им приписывали, но вряд ли это было единственной причиной. Как видно на примере Элис Перрерс, духовники пользовались необычайно высоким доверием у своих клиентов. Духовники знати, как правило, обслуживали только одного человека или его близких родственников и были посвящены во все их грехи. Что еще более важно, духовник имел право судить о тяжести грехов и назначать полагающуюся епитимью. Добавьте к этому их продвинутые знания о божественном и дьявольском, и положение монахов-мирян покажется вам полным могущества. В обмен на свои услуги они (или любой другой маг, взятый на службу) пользовались покровительством своего знатного господина или госпожи.