Другие любовные зелья кажутся более мудреными. В «Пикатриксе» — книге, популярной в Европе с середины XV века, — описан сложный ритуал приворота женщины:
Взять по две унции сушеной заячьей крови и волчьего мозга, три грана[25] топленого жира крупного рогатого скота, по два грана янтаря и мускатного ореха, три грана камфары и две унции крови того, кто проводит ритуал (точнее, от чьего имени он проводится). Поставить эту кровь в металлическом сосуде на огонь. Как только она нагреется, добавить остальные ингредиенты. Снять с огня и смешать с вином или медом, с мясом, или птицей, или с любым другим блюдом. При этом сконцентрировать все внимание на женщине, на которую направлен ритуал. Затем взять небольшое количество ладана и столько же гальбана и бросить их в огонь. Пока поднимается дым, произнести: «Ye Deyluz, Menydez, Catrudiz, Mebduliz, Huenehenilez![26] Силой этих духов и этого зелья я управляю разумом и эмоциями женщины N. Я смешиваю ее разум и эмоции с чувством тревоги как при бодрствовании и сне, так и когда она идет, стоит или сидит. Да не будет ей покоя, пока она не подчинится тем духам, к которым мы взываем: Hueheyulez, Heyediz, Cayimuz, Hendeliz!»
Проделав все перечисленное, дайте съесть всю смесь той, кому пожелаете. Пока это зелье будет находиться в желудке женщины, она не сможет найти покоя — ее охватит сильная эмоция. Подчиняясь ей, она отправится туда, куда вы захотите.
Некоторые другие записи в «Пикатриксе» и тот факт, что он распространялся на латинском языке, позволяют предположить, что книга предназначалась для мужчин, однако рыбные ужины и «ягодичный» хлеб указывают на то, что желание найти сексуального партнера не ограничивалось одним полом. «Пикатрикс» и другие тексты также свидетельствуют, что привороты предназначались не только для случайного секса, но и для того, чтобы склонить кого-то к браку. Например, в руководстве по проведению исповеди Джона Кентского, написанном около 1215 года, священникам надлежало спрашивать прихожан, использовали ли они колдовство «до брака, чтобы заполучить кого-то в качестве жены или узнать, кто тебе предназначен [в качестве невесты]». Еще в «Пикатриксе» есть заклинание для создания «идеальных, прочных любовных отношений между двумя [людьми]». Таким образом, обольщение могло стать первым шагом на пути к предложению руки и сердца. Не стоит забывать, что заключение брака в то время не являлось строго официальной процедурой: хватало устного договора, при условии, что были свидетели, подтверждающие согласие на партнерство. Если хотелось сделать кого-то супругом, достаточно было просто накормить его зельем, пробуждающим безотчетное вожделение, и это могло сработать.
Однако секс не всегда гарантировал свадьбу. Что, если на пути вставали рациональные соображения, связанные с личностью или деньгами? В Средневековье и раннее Новое время финансовые перспективы значили даже больше, чем сегодня: тот, у кого имелись средства содержать домашнее хозяйство и нескольких детей, вероятно, занимал лидирующую позицию в списке женщины. Но и для мужчины особенно привлекательной представлялась невеста, которая могла принести в дом значительное приданое, будь то деньги, мебель, земля или скот. Играли важную роль и внешность, и добрый нрав, хотя истинный характер раскрывался только после заключения брака.
Большие черные кошки воют, когда голые ведьмы поднимаются в ночь над городом. Цветная печать с литографии Т. А. Стейнлена
Wellcome Collection
Учитывая такую озабоченность материальным положением, неудивительно, что брачная магия нередко была нацелена на то, чтобы добиться симпатии человека с более высоким социальным статусом. Хотя это и нельзя назвать непреложным правилом, похоже, что к ней чаще прибегали женщины, чем мужчины, — вполне объяснимо, учитывая те трудности, с которыми сталкивались женщины при открытии своего дела или в начале карьеры[27]. И опять же судебные документы, фиксирующие подобные дела, дают нам лишь небольшой срез жизни, и только за редким случаем в них описывается, как людям удалось выйти из затруднительной ситуации. Тем не менее даже то, что до нас дошло, представляется душераздирающим.
В 1492 году Маргарет Геффри, кажется, уже балансировала на грани нервного срыва. Она была вдовой и жила в приходе при малой церкви Святого Варфоломея, недалеко от стен Лондона, прямо на окраине района Смитфилд. Уже по одним этим данным можно догадаться, что она относилась к числу социально незащищенных. Несмотря на процветающий скотный рынок, а может быть именно благодаря ему, Смитфилд был неспокойным местом. Здесь пили, дрались, играли в азартные игры, а еще тут находилась улица, ласково называемая Кок-Лейн[28], — одна из немногих, где разрешалась проституция. Ко всему прочему, эта улица служила местом публичных наказаний, куда лондонцы приходили поглазеть на жестокие казни приговоренных к смерти воров, еретиков и предателей. Возможно, Маргарет жила здесь потому, что ее покойный муж работал на рынке, а может, она переехала сюда после его смерти из-за более доступной аренды.
Для некоторых вдовство становилось подарком судьбы: по английским законам после смерти мужа полагалось вернуть женщине все ее приданое, а в отдельных случаях она получала право распоряжаться и его имуществом. Это давало вдовам ту степень финансовой свободы, на которую не имели права любовницы и жены. Однако смерть мужа могла и разорить семью: вдове необходимо было выплатить оставшиеся долги, в результате чего она могла остаться ни с чем. Добавим сюда необходимость содержать детей и придем к заключению, что многие женщины, понесшие утрату, оказывались в тяжелом положении. Лучшим выходом оставался новый брак, но отыскать потенциальных мужей, да еще с детьми на руках, было непросто: тем приходилось кормить еще несколько ртов, а имущество покойного мужа, как правило, закреплялось за его детьми и не переходило в распоряжение нового партнера.
Маргарет, по-видимому, относилась к менее удачливому разряду вдов. Оставшись одна, она несла ответственность за собственных мать и детей, и ей нельзя было медлить с поисками нового мужа. Однажды к Маргарет подошел сосед по имени Ричард Лаукистон. «Ты бедная вдова, — обратился он к ней, — и было бы неплохо помочь тебе с замужеством». Использование фамильярного «ты», а не формального «вы» говорит о том, что Лаукистон и Маргарет были в хороших отношениях, и, возможно, поэтому она доверилась ему. Он рассказал ей о ведуне, который «может приворожить женщине любого мужчину, если тот ей приглянется», и был уверен, что, если Маргарет захочет, этот ведун найдет ей мужа с состоянием в тысячу фунтов стерлингов. Для сравнения: средний квалифицированный ремесленник в 1490-х годах мог рассчитывать на заработок около десяти пенсов в день, так что тысяча фунтов была фантастической суммой. Конечно, за это придется заплатить. Ричард предложил Маргарет свои услуги в качестве посредника между ней и магом, чьего имени он не называл, и поинтересовался, сколько она может дать. Все, что было у Маргарет, — две чаши из дерева для питья, стоимостью чуть более 3 фунтов 16 шиллингов. Она с волнением протянула их: «Если я продам их и не добьюсь своего, то мы с матерью и детьми останемся без средств к существованию».
Хотя эти чаши были ее единственным ценным имуществом, Маргарет имела основания надеяться, что риск окупится. Она доверяла соседям и, возможно, даже слышала о других женщинах, нашедших таким путем новых мужей. Судебные протоколы свидетельствуют о том, что подобная магия применялась по всей стране. Например, в 1446 году Марион де Белтон и Изабелла Броме предстали перед церковным судом в Дареме за то, что благодаря колдовству помогали найти желанных мужей для местных женщин. Более того, ходили слухи, что покойная королева-консорт, Елизавета Вудвилл, вышла замуж за Эдуарда IV подобным образом.
Портрет Елизаветы Вудвилл (1437–1492), жены короля Англии Эдуарда IV и бабушки Генриха VIII
HappySloth / Shutterstock
Как и Маргарет Геффри, Елизавета до замужества с королем в 1464 году была вдовой. От первого мужа у нее остались два сына, и она, хоть и происходила из знатного рода, все же не обладала достаточными связями, чтобы считаться завидной партией с политической точки зрения. Кроме того, ей было около двадцати семи: аристократические пары, как правило, женились раньше, чем основная масса населения, и высказывались опасения, что у Елизаветы осталось всего несколько лет, чтобы благополучно выносить детей. Почему же новоиспеченный монарх, чье положение на троне можно было назвать в лучшем случае шатким, выбрал в невесты именно Елизавету? Многим, как при королевском дворе, так и по всей стране, правдоподобным объяснением казались как раз таки колдовские чары.
Возможно, слухи о королевской чете вселили надежду в Маргарет, вдову из Лондона 1490-х годов, и она убедила себя в том, что на заклинания стоит положиться. В ее случае, к сожалению, это оказалось неправдой: всю историю мы знаем именно потому, что из ее договора с Лаукистоном ничего не вышло. После передачи чаш богатый муж не появился, и она, как и опасалась, в результате была близка к тому, чтобы «пасть». Находчивая женщина обратилась в суд с иском к Лаукистону о мошенничестве. Удивительно, учитывая то, что она сама представляла свои интересы, но Маргарет выиграла дело: Лаукистона заставили вернуть чаши для питья или их стоимость в денежном эквиваленте. Однако у ее успеха была и обратная сторона: ей пришлось принести публичное покаяние за попытку воспользоваться услугами ведуна. Унизительный обряд, скорее всего, заключался в том, что она ходила босиком в приходскую церковь с зажженной свечой и рассказывала прихожанам о своем проступке, моля о прощении. Несомненно, Маргарет считала, что это унижение стоило того, чтобы вернуть деньги и предостеречь других от вероломства Ричарда. Остается только надеяться, что она нашла мужа или другие средства к существованию для себя и своей семьи, поскольку после этого эпизода Маргарет пропадает из записей, растворяясь в тумане времени.