Настя пригляделась и рассмеялась:
– Клянусь, точно такой же эмалированный чайник есть у бабушки! Там еще розочки на боках!
Зеро подходил к каждому и спрашивал, какой напиток тот предпочитает. Зрители называли молоко, содовую, текилу, яблочный сок, воду. Каждый раз Зеро наливал человеку ровно то, что он просил.
Пока Зеро развлекал первый ряд, ассистенты выкатили на арену серебристый куб, такой же, как в прошлый раз, и скрылись за кулисами.
Несмотря на то, что все проходило спокойно, Зеро нервничал все больше. Издалека я видела, как дрожали его руки и как он проливал напитки на одежду зрителей.
Когда он оглянулся в очередной раз, раздался звук, похожий одновременно на треск ломающегося пластика и звук рвущейся ткани.
С верхних мест нам было видно, как через четыре прорези в куполе на арену спускаются люди в красных масках.
– Смотри, они левитируют, они повторяют его трюк! – крикнула я.
Все четверо мягко приземлились на арену и окружили Зеро. Затем трое отрезали Зеро от зрителей, а четвертый стал быстро говорить по-итальянски. Он свободно держался и, судя по всему, был у них главным.
Пара репортеров подошла к разоблачителю очень близко, снимая его крупным планом. Он говорил, ускоряясь, оглядываясь на двери, ведущие с арены в холл и за кулисы. Охранники отчаянно ругались на итальянском – те из них, кто сидел в зале, оказались привязаны к сидениям. Мы видели, как ближайший к нам охранник дергался и пытался встать.
Трое Красных Масок сдвинулись немного в сторону, и мне стало видно усталое, постаревшее лицо Зеро, под глазами – темные круги. Раньше я не задумывалась о его возрасте, а теперь, когда тень от Красной Маски падала ему на лицо, мне показалось, что лет ему около сорока и что выглядит он почти как папа.
От одной из дверей отлетела деревянная доска: это охрана и полиция пытались прорваться на арену. Когда вылетела вторая доска и в образовавшуюся дыру на сцену полез охранник, Красная Маска подбежал к серебристому кубу и запрыгнул в него. Следом за ним в куб запрыгнули трое его сообщников, и последний захлопнул крышку за секунду до того, как охранник вцепился в нее и снова открыл. Дверь с другой стороны сцены тоже выбили, и ворвавшиеся охранники и полиция бестолково метались по арене, заглядывали в серебристый куб, но там, разумеется, уже никого не было. Репортеры осмелели и тоже вышли на арену, совали камеры и микрофоны Зеро прямо в лицо. Простые зрители тоже снимали всю эту суету, и я подумала, сколько же роликов будет выложено сегодня на youtube.
Зеро, не обращая внимания на репортеров, развернулся и вышел из шатра.
Следом за ним поднялись все, кто был в зале, не считая покрасневших от злости охранников. Зрители из первых рядов устроили очередь у единственного открытого выхода, но скоро открыли еще два, и люди устремились прочь из шатра.
– Вот это супер, нам уже второй раз везет, да? – радовалась Настя.
– Его же разоблачили, – растерянно ответила я. Лицо у нее было довольное. – Что тут классного?
– Весело же! Будет что рассказать! – Настя встала и направилась вниз, к выходу.
– Мне и рассказать-то некому, – сказала я сама себе и пошла за ней.
На выходе опять образовалась пробка. Я покорно встала в конец очереди, следом за мной прилепилась не перестававшая восхищаться Настя.
– Смотри, дверь выломали, круто! – Она остановилась и щелкнула камерой, снимая дверь, потом еще раз – пустую арену, потом – четыре прорези в куполе. Посомневалась, но все-таки побежала к серебристому кубу и стала фотографировать его с разных ракурсов. Потянулась было открыть крышку, но появился охранник и, выставив ладонь вперед в знак запрета, быстрыми шагами направился к нам:
– No, signorina, no![41]
– Да ладно, ладно, – сказала Настя, с независимым видом выключая телефон.
Толпа схлынула из шатра, люди переместились на тротуары. Был уже темно-черный вечер, с яркой луной, звездами, свежим ветерком с моря и пряными запахами из ресторанчиков вдоль улицы.
– Где он там? – спросила Настя, вытягивая шею в ту сторону, где мы оставили Ваню, но та часть парка была темна. Мы двинулись к парковым воротам.
На противоположной стороне тротуара, среди снующих туда-сюда прохожих, я разглядела Ваню: он стоял в свете ярких ламп уличного кафе, махал нам руками, прикладывал палец к губам и настойчиво указывал направо, в сторону ворот. Мы одновременно увидели его и то, на что он показывал: у ворот стояли и внимательно всматривались в толпу двое невысоких полноватых мужчин. Они были похожи, как братья, и одеты почти одинаково – во все черное. Мы, не сговариваясь, пригнулись и двинулись к воротам, но они сразу нас увидели.
Даже не оглядываясь, спиной я почувствовала, что они бросились вслед за нами. Я схватила Настю за руку, и мы рванули к Ване, он уже не махал, руки были заняты клетками с мышами. Он помчался, увлекая нас за собой, потом резко свернул на соседнюю улицу на перекрестке – клетки мотнулись, мыши отлетели к задней стенке. Я оглянулась, надеясь, что двое черных потеряли нас в толпе, но они были рядом, в трех метрах. Один из них уже протягивал руку, чтобы схватить меня, и я с замершим сердцем ускорилась вслед за Настей.
На безлюдной улице горели фонари, и наши преследователи отлично нас видели. Несмотря на полноту и невысокий рост, они не отставали ни на шаг. Ваня сворачивал с одной улицы на другую, улочки становились все темнее и у́же – судя по всему, мы приближались к морю. Когда страх перестал нас оглушать, мы (в первую очередь бежавший впереди всех Ваня) услышали, как сзади нам что-то кричат на итальянском. Ваня несколько раз оглянулся на бегу, потом замедлился – он то ли устал, то ли прислушивался.
Я тоже кинула взгляд через плечо: мужчины кричали, один из них жестикулировал на бегу. Я разобрала только слова «fermarsi» и «idioti»[42]. И потому, что вид у этих запыхавшихся колобков был совсем безобидным, мы постепенно затормозили. Они тоже остановились, задыхаясь и продолжая нас обзывать. Несколько секунд мы впятером стояли, тяжело дыша.
– Это же не… – начал было Ваня.
Но вдруг тот из них, который стоял к нам ближе, сделал шаг вперед, требовательно протягивая руку к клетке. И сейчас же тень, которую он отбрасывал в свете уличного фонаря, отделилась и вслед за ним сделала шаг, потом другой. Она увеличивалась в размерах, пока не дотянулась почти до моих ног, так, что мне пришлось отступить назад. Затем она выбросила в разные стороны отростки-щупальца, которые в тот же миг жадно устремились ко мне. Я услышала то ли треск, то ли шипение.
Близнецы весь следующий год рассказывали, что в ту секунду я издала полурев-полувой и бросилась бежать. Они едва успевали поворачивать за мной на улицах и чуть не потеряли меня из виду. Черные колобки через какое-то время отстали, а близнецы бежали за мной, пока я не остановилась у таблички «Пляж». Отсюда был явственно слышен шум волн. К тому моменту я уже очнулась и прошла вперед, подальше от света одинокого фонаря. Темнота у моря меня не пугала, море разгоняло все плохое. Ноги перестали слушаться, и я с размаху села прямо на землю.
– Ты что? Увидела что-то? – спрашивал меня Ваня. Глаза уже привыкли к темноте, я смотрела в его обеспокоенное лицо, но не могла ничего ответить.
– Нинка, ты испугалась? Что, у них было оружие, да? – настала Настина очередь меня тормошить.
– Да, оружие, – прохрипела я.
– Ой, настоящее? – зачем-то уточнила она.
Я подумала, что не смогу объяснить им, почему эти люди опасны на самом деле, поэтому так же хрипло ответила:
– Настоящее.
– Ооой, – протянула Настя. – Очень испугалась?
Я кивнула в ответ. Она опустилась рядом и погладила меня по голове.
Ваня метался туда-обратно рядом с нами. Прошло несколько тяжелых минут, в течение которых я то решала прямо сейчас позвонить Вере или родителям, то отказывалась от этой мысли.
– Надо ехать в Палермо, – наконец сказал Ваня. – Поедем на поезде. Или на автобусе, – продолжил он.
– Ладно. Переночуем где-нибудь в гостинице. Тут же есть гостиницы? – спросила меня Настя.
– Откуда я знаю, – огрызнулась я, – я не ночую в гостиницах. И кто нас туда пустит, мы же несовершеннолетние.
Они помолчали.
– А что, если там ничего нет? Ну, придем по адресу, а там другой офис.
Я не помню, кто из нас сказал это, но мы все так или иначе думали об этом весь этот длинный-длинный день.
– Позвоним в полицию, все расскажем. Отдадим им мышей, – сказал Ваня. – Если не заберут, заберем себе.
– Они же с проводами, – заметила Настя.
– У всех свои недостатки.
– Идем отсюда, они могут нас найти, – сказала я, показывая на клетки. В клетках разливалось красное свечение. – Мы с ними такие же незаметные, как с новогодними елками.
– Куда идти-то? – спросила Настя, поднимая с земли одну из клеток с мышами. Те успели заснуть и теперь даже не пошевелились – наконец-то им было не жарко.
– Уйдем отсюда, они, наверное, еще ищут нас.
Я хотела рассказать, что никакого оружия не было, но тут тень большого фикуса протянула ко мне страшные лапы со множеством пальцев. Я отпрыгнула и, пока догоняла близнецов, передумала хоть кому-нибудь рассказывать о щупальцах.
Мы отдалялись от центра города и приближались к невзрачным окраинам. Улицы становились тише, темней и пустыннее, наступила южная ночь.
Остановились на оживленном перекрестке с несколькими кафе и барами. Грохотала музыка. Вокруг были тесно припаркованы машины, они стояли даже на тротуарах. Мы присели за единственный свободный столик в открытой кофейне.
– Пойду куплю что-нибудь поесть, – сказала Настя и поставила на стол клетку с мышами. Ими мгновенно заинтересовались соседние столики, пришлось спрятать их под стол.
Настя зашла в кофейню, потом вышла, перешла через дорогу и зашла в другую. Ее не было минут десять. Она вернулась со свертками и литровой бутылкой воды.