– Sure[50], – ответил администратор, на груди которого висел бейдж с именем Чезаре. В его устах это звучало «сурэ».
Я осмелела и спросила, можем ли мы воспользоваться вайфаем.
– Sure, – повторил он и протянул визитку отеля, на обратной стороне которой ручкой был написан пароль.
– Спасибо большое, – сказала я ему по-русски, так всегда выходило искреннее.
– Пажзжалуста! – неожиданно ответил он и через мою голову подмигнул Насте.
Настя с независимым видом ставила клетку на стол и садилась на диванчик. Когда я подошла, то увидела, что она покраснела.
Мы начали рутинные дела: ставили телефоны на зарядку, проверяли почту, мессенджеры и соцсети, писали сообщения родителям, заверяли их, что с нами все в порядке, и интересовались, как у них дела, звонили в офис Nimble Mind Srl. в Палермо (там по-прежнему не брали трубку), бегали за колой в соседний магазин.
– Что написать в чат с родителями? Где мы? – спрашивала Настя брата.
– Напиши, что ходим по экскурсиям и представлениям.
– Точно. И ни капли вранья! – Настя ловко набирала сообщение на телефоне одной рукой.
– Автобусы и поезда ездят раз в несколько часов, но поезд стоит всего десять евро, а автобус – двадцать. Автобусная станция в пяти минутах ходьбы, а до жэдэ станции – семь километров. Что выбираем? – спросил Ваня.
– Не хочу ничего решать, хочу помыться, – ответила Настя, зевнула, уронила голову мне на плечо.
– Давайте посидим еще немного, в самом деле, – поддержала я.
– Вы всю неделю собираетесь болтаться по Сицилии без нормальной еды, сна и денег? – Ваня приподнял бровь.
– Почему бы и нет, – ответила я, вытягивая ноги под столом.
– Ясно, – ответил он и уткнулся в ноутбук.
В отеле как раз начался завтрак. В столовой толпились туристы, пахло кофе и поджаренным хлебом, звякали ложечки. Проходившие туда-обратно постояльцы обдавали нас свежими запахами зубной пасты и шампуня.
– У меня же есть паста, – вспомнил Ваня и полез в карман. Он вытащил маленький прозрачный пакетик. Паста разлилась внутри, запачкав щетку, выглядело это ужасно смешно. По крайней мере, мы с Настей снова захохотали, а Ваня с умным видом подошел к двери с надписью «Donne»[51], однако через несколько секунд поспешно оттуда вышел, тихо повторяя «сорри, сорри», и под наш громкий хохот вошел в соседнюю дверь.
После того как мы привели себя в порядок, сразу захотелось куда-то двигаться, что-то делать. Пока Ваня с Настей решали, как мы поедем, я открыла итальянский новостной портал. С первой же страницы на меня посмотрел Зеро – невозмутимый взгляд из-за спины Красной Маски. У портала была английская версия, я щелкнула на нее. В статье коротко сообщалось, что Зеро давал представление в Катании и, несмотря на все меры предосторожности, группа из четырех людей, называющих себя Красными Масками, снова разоблачила его трюк – изменение цвета шариков. На сделанных во время шоу профессиональных снимках было отлично видно, что круги под глазами мне не привиделись.
Потом я просмотрела несколько сайтов новостей: американские, английские, французские – о Зеро написали все крупные мировые СМИ. Даже на сайте ТАСС под заголовком «Разоблачение иллюзиониста» была подробная статья о представлении, о том, как Красным Маскам удалось отсечь охрану, которая была снаружи, и обезвредить охрану в зале. По отдельной ссылке можно было посмотреть описание раскрытой Масками механики трюка. В конце статьи сообщалось, что Зеро не отказался от сицилийского турне и даст еще два представления: в Термини-Имерезе и в Палермо, оба – в ближайшие дни.
На официальном канале Зеро на youtube было несколько сорокаминутных записей его уличных представлений. Картинка и звук были плохого качества, но магия Зеро завораживала. Вот он на рынке, берет апельсин с прилавка, закрывает его в ладонях на секунду, показывает зрителям – это уже не апельсин, а лимон, который тоже скрывается в руках и превращается в киви. Зеро кладет его сверху на горку киви на прилавке. Он просит продавца взять и разрезать любой из апельсинов на прилавке. Продавец берет, разрезает, вскрикивает и показывает фрукт. В разрезе видны цветные кольца, одно в другом: апельсин, лимон, а сердцевина – зеленая с черными крапинками.
«Зачем разоблачать не самого популярного иллюзиониста? – задавался вопросом один развлекательный блог. – У Зеро любопытные программы, но он не входит в число самых известных иллюзионистов. Я бы сказал, что настоящий успех пришел к нему как раз после того, как его разоблачили».
Близнецы нависли надо мной и тоже читали. Я промотала в самый конец. Там был короткий видеоролик с Зеро и репортершей, сующей ему микрофон. Журналистка задавала вопросы без конца, а Зеро – с потерянным взглядом, но спокойным лицом – оглядывал зал. Я прокрутила его два раза, потом Ваня сказал:
– Дай-ка сюда, – и забрал у меня ноутбук.
Они с Настей сели рядом и открыли ссылку с разоблачением трюка.
– А, ничего себе! Это просто…
– Бла-бла-бла-бла-бла, – я заблаблакала, чтобы не слышать, и вышла на улицу.
Перейдя через дорогу и усевшись в тени, я смотрела, как близнецы читают статью, тыкают пальцем в экран и обмениваются восторженными восклицаниями, как песчанки скачут туда-сюда по клетке, которую мы водрузили на подоконник, как встают на задние лапы и вытягивают шеи. Красные огоньки на проводах горели задорно, и я начала подозревать, что их яркость в самом деле зависит от мышиного настроения или самочувствия.
Я присела прямо на камни на мостовой. Закрыла глаза, представила чистый лист. На нем стал появляться рисунок, отражавший реальность с той пронзительной точностью, с какой я видела все вокруг: в открытые окна отеля бьет яркий солнечный свет; тренькая звонком, проезжает развозчик газет; на тротуаре с задумчивым видом стоит семейство – туристы, решают, в какую сторону идти; в конце улицы на холме темнеют стены и башни замка. В небе – едва заметный силуэт рогатого корабля: он – то ли мираж, то ли тень, его паруса спущены, якорь брошен, за мной наблюдают в бинокль с палубы.
Я вернулась в холл, на автомате стряхивая с рук воображаемую карандашную пыль.
Близнецы с удивлением на меня посмотрели, переглянулись, но ничего не сказали.
– Решили ехать на поезде, – сказал Ваня. – Если выедем через час, то к вечеру будем в Палермо. И ночным поездом обратно в Сиракузы.
– Тут нет ночных поездов, – сказала я. – И нужно время, чтобы найти офис, то есть лабораторию этих ребят, и отдать им мышей.
– Я посмотрел, это недалеко от вокзала.
– А если там никого не будет? Или офиса вообще нет? – спросила Настя.
– Заберем мышей в Сиракузы и сразу пойдем в полицию, – гнул свою линию Ваня.
– И месяц посидим в сицилийской тюрьме за кражу со взломом, – мрачно предрекла я.
– Ну тогда не знаю. Поставим их под дверь участка, позвоним и убежим, – предложил Ваня.
– Гениальный план. Представьте изумление полицейских, когда они увидят ЭТО, – сказала Настя, указывая взглядом на песчанок.
Песчанки в обеих клетках встали на задние лапы, некоторые обхватили передними лапками прутья и внимательно нас слушали. Вид у них был суровый.
– Они понимают, что мы говорим о них? – подозрительно спросила Настя. Мыши продолжали на нас таращиться.
– Кстати, сколько у кого денег? – Ваня, как всегда, вернул нас к практической стороне дела.
Мы стали рыться в карманах и рюкзаках.
– У меня сто двадцать и еще немного монеток, – сказала я, пересчитав то, что у меня осталось.
– У нас еще триста… триста шестьдесят бумажных и три евро железок, – отчиталась Настя. – У тебя осталось еще что-то? – спросила она, обращаясь к брату.
Он отрицательно покачал головой.
– Нет, вся касса у тебя, как завещала маман. Короче, хватит на дорогу и на остаток каникул, – довольно заключил Ваня, глядя, как сестра распихивает деньги по разным кармашкам большого кошелька.
– Надо, наверное, помыть клетку? – предложила я.
– Надо, – согласилась Настя.
Мы по очереди помыли клетки, пересаживая песчанок из одной в другую. Одному грызуну удалось улизнуть, и мы шумно ловили его по всему лобби, пугая постояльцев.
Потом Настя потребовала поесть перед дорогой, потому что та обещала быть слишком, на ее взгляд, утомительной. Она так и сказала, томно прикрывая глаза: «Дорога обещает быть утомительной», – словно чувствовала, что так просто до Палермо мы не доберемся.
И мы, попрощавшись с гостеприимным Чезаре, нашли пиццерию с вывеской «Pomodoro & Basilico»[52] и заказали там самую большую пиццу с прошутто и базиликом. Сидя на стульях у стойки, мы наблюдали за тем, как пиццайло[53] достает порцию теста, как он сначала растягивает его руками, а потом, раскручивая, подбрасывает, делает из него ровную тонкую лепешку, кладет ее на стол, смазывает соусом из помидоров, небрежно раскидывает кусочки моцареллы, а поверх нее – ветчину и базилик. Потом осторожно перекладывает пиццу на тонкую деревянную лопату и выкладывает в печь, заодно подбрасывая в огонь несколько поленьев.
– Три минуты – и готово, – сказала я близнецам, которые смотрели на обычную на Сицилии работу, как на представление Зеро.
Мы были в простой пиццерии. Меню над стойкой – огромный список названий пиццы с ценами. Потертые стулья и столы с бутылками оливкового масла и соусами на них. В углу – башни из коробок для доставки. Две печи для пиццы и второй пиццайло, хмурый и нервный. У дверей с ревом припарковался мопед, и вошел курьер. Он протянул через прилавок несколько листков и деньги, обратно ему передали связанные вместе коробки с пиццей. Он взял их, положил в корзину мопеда и, выпустив облако серого газа, укатил.
Пиццайло окликнул нас: на небольшую столешницу он выставил тарелку с готовой пиццей и три банки пепси, жестом указал на стоявшие рядом коробки с приборами.