– Раз мы не можем вернуть их Фукуде, значит, надо дозвониться до офиса в Палермо и попросить их забрать. Давайте, в общем, спать, – подытожил Ваня, садясь на кровать.
– Спать после всего, что было?! – возмутилась Настя.
– Есть другие предложения?
– Ну… нет.
В это время с улицы раздался шум хлопающих дверей, быстрая итальянская речь нескольких голосов. Мы подскочили и растерянно смотрели друг на друга.
– Нашли. Я же говорила, что быстро найдут. Бежим, – сказала я, кидая в рюкзак зарядку для телефона и ноутбук.
– Куда бежим? – Настя оторопело смотрела на меня.
– Не знаю, надо отсюда уйти, – ответила я, закидывая рюкзак на плечо и хватая валявшуюся на диване кофту. – Слушайте, я понимаю, вам это кажется безумием, но мне хватило прошлого года и не хочется проверять. Возьмите документы, зарядки и деньги. Когда выясним – вернемся.
Они за считаные секунды покидали в рюкзаки вещи. Пока голоса бродили туда-обратно по улочке (они не могли найти вход в кромешной темноте), мы тихо вышли из гостиной и пошли в противоположную сторону. Я выглянула из-за угла: к нашему дому подошли три силуэта. Как я и предполагала, это были две угловатые крупные тени – преследовавшие нас мужчины – и одна из постоянных обитательниц катакомб. Когда они громко постучали в нашу дверь, мы втроем уже спешили к выходу с Ортиджии.
Глава 6,в которой герои покидают Сиракузы
– Быстрее. Надо уйти с острова, мы тут как мыши в аквариуме, – сказала я, разгоняясь и поворачивая с одной улочки на другую.
Память вела меня по воображаемому лабиринту: вот тут, на перекрестке, надо повернуть налево у выщербленного камня на уровне глаз, а после перекрестка, где горой стоят деревянные ящики, повернуть направо. Дальше – мимо нарядного дома с цветами на подоконниках (улица чистая, кошками не пахнет) еще метров пятьдесят, и выходишь на соборную площадь, а оттуда по центральным прямым улицам – к выходу с островка. Я видела лабиринт нарисованным, вид сверху: ящики, дом с цветами, три движущиеся по нему точки – я впереди, следом – Ваня, за ним – Настя с клеткой. Настя тяжело дышала сзади. В одной руке она держала коробку с кормом, в другой – переноску с песчанками. Она ничего не взяла, кроме коробки и клетки. Хорошо, что в квартире не успела снять рюкзак – там у нее документы и кошелек.
Я поторапливала их, пока мы не перешли перешеек. Потом прошли быстрым шагом еще с километр. Мы сворачивали каждый раз, когда впереди показывался силуэт человека или фары машины. Свернули на темную улицу: ни единого фонаря, окна не светятся. Присели отдохнуть у крошечного кафе, торговавшего замороженным йогуртом. Утром ребристая металлическая дверь и окно поднимались вверх, открывая лоток с добавками – фрукты, шоколад, орехи, конфитюр. К дальней стене крепились автоматы с ванильным и клубничным йогуртом. У лотка в тени пальм стояли скамейки и качалки для детей: веселая пчелка, веселая собачка и веселая лошадка, показывавшие в улыбке непропорционально большие человеческие зубы.
Мы присели на скамейки и немного отдышались.
– Ты знаешь, куда идти? – спросил Ваня.
– Сейчас нам лучше уехать. Завтра дозвонимся до их компании, все расскажем и решим, что делать дальше.
Близнецы внимательно на меня смотрели, видимо, ожидая дальнейших указаний.
– Перестаньте на меня пялиться. Я тоже не знаю, что делать.
– У тебя хотя бы опыт есть, – мрачно сказала Настя.
– Не очень-то вы верили мне в прошлом году, – раздраженно ответила я, вспоминая, как один на один сражалась со своими чудовищами.
– Теперь верим, – поспешно ответила она.
– Да, – неуверенно подтвердил Ваня.
Я вздохнула. Опять море-раздражение поднималось, приливало, бурлило во мне. Я закрыла глаза и отогнала подальше серые пенистые волны. Они становились меньше, отхлынули дальше, обнажив мелкий желтый песок с обломками ракушек.
– Куда можно уехать ночью? – спросила Настя.
Глубокой ночью уехать можно было только в одно место.
– Идем, – сказала я, вставая.
Мы встали. Ваня попытался забрать клетку у сестры, но она не отдала, дернув рукой. Тогда он взял ее рюкзак и повесил на другое плечо.
– Куда? – спросила Настя.
Я показала рукой. Становилось холодно, с моря потянул неприятный ветер. Через пару километров мы прошли мимо небольшого здания с крупной надписью «Carabinieri». Через большие окна было видно, как внутри сидит дежурный и говорит по телефону. На стульях у стены – несколько посетителей.
Ваня задержался у участка, у него еще оставалась капля надежды, что безумие можно остановить.
– Может, сюда? Все им расскажем.
Но нас несло, как лавиной. Мы с Настей подхватили его с двух сторон и потащили дальше. К ней вернулось ее задорное настроение, которым мы всегда заражались.
– Ни шагу назад! К черту карабинеров, вперед, к приключениям!
Полчаса спустя мы сели в автобус и мгновенно уснули. А еще через час водитель разбудил нас. Я с трудом открыла глаза – он тряс меня за плечо. Автобус был уже пуст. Водитель без остановки говорил и показывал в сторону выхода. Мы поднялись и вышли, зевая и протирая глаза. Маленький автобус скрипнул дверью и начал разворачиваться на пятачке.
Но чего-то не хватало.
– Ой, мыши-то! – воскликнула Настя и побежала за ним. – Стой!!! Стоооооой!
Автобус резко затормозил. Дверь со стуком открылась. Настя забежала в салон под аккомпанемент монолога водителя. Он эмоционально выражал мнение по поводу пассажиров, забывающих свои вещи.
– Да иди ты! – весело ответила ему Настя и выпрыгнула с клеткой в руках. Дверь снова закрылась, автобус зарычал и наконец уехал.
Мы второй раз за сутки стояли под красными буквами «Aeroporto di Catania».
– Что мы тут делаем, объясни? – попросил Ваня.
– Скрываемся от преследователей. Утром уедем и пересидим в Катании, пока не дозвонимся до Палермо.
Мы вошли в аэропорт. Там было тихо и пусто – ночные рейсы здесь редки. Нашли в дальнем углу несколько шезлонгов, улеглись на них и мгновенно уснули.
В семь я проснулась – Настя щекотала мне нос мышиным хвостом.
– Отстань, – я отвернулась, но она стала щекотать мне шею. Пришлось сесть на шезлонге. Голова болела, как при гриппе.
– Смотрите, у них на конце хвоста – кисточки! – сообщила Настя.
Ваня сидел на соседнем шезлонге, держась за голову. Он повернулся и посмотрел на меня. Глаза у него были красные.
– У тебя глаза красные, – сказал он мне, встал и ушел.
Я свалилась обратно на шезлонг.
– Куда он утащился? – спросила я, натягивая на голову капюшон, одновременно понимая, что у этой кофты нет капюшона, вот засада.
– Ну-у-у… Туда показывают стрелки в туалет, – ответила Настя. Она посадила песчанку себе на ладонь и поглаживала за ушами. Песчанка растеклась по ладони, от удовольствия прикрывая глаза.
– Знаешь, если дернуть ее за эту кисточку, она ее отбросит, как ящерица хвост. Это у них эволюционный защитный механизм, – сказала я и снова потянула руку к несуществующему капюшону.
– Откуда ты все это знаешь?
– Говорю же, они были у мамы в лаборатории. Один раз одна песчанка удрала из клетки, мы стали ловить ее, я схватила за хвост, и кисточка осталась у меня в руках.
– И что? Она умерла?
– Наверное, много же лет прошло.
– Да я про хвост.
– Нет, конечно. Так и жила потом без кисточки.
– Аааа, – протянула она, сажая мышь обратно в клетку. – Я за ними тут понаблюдала. Вот эта серая у них – главная.
Она собралась рассказать еще о социальном устройстве грызунов, но вернулся Ваня. Выглядел он бодро.
– Там есть автомат с одноразовыми зубными щетками и мылом. И паста тоже есть.
– Ты, конечно, оставил пасту еще на один раз?
– Конечно, – он довольно похлопал по карману толстовки, и там зашуршало.
– Предусмотрительный, – протянула Настя.
– А то!
Мы пошли в туалет, и там действительно висел автомат с «одноразовыми туалетными принадлежностями»; надпись была на нескольких языках, и на русском тоже. Умылись, почистили зубы, положили остатки туалетных принадлежностей в карманы и вернулись к шезлонгам.
Ваня уже звонил по телефону, сверяясь с номером в ноутбуке.
– Не берут, – сказал он после очередного раза. Гудки были слышны даже нам.
– Еще бы. Половина восьмого, – ответила я, взглянув на огромное табло прилета на стене.
– Есть хочется, – протянула Настя, насыпая корма в клетку прямо через прутья. Мыши суетились, хватали кому что попадется – семена, брусочки сушеных фруктов, и с аппетитом их ели. В животе заурчало.
– Давайте уедем отсюда, там разберемся. Охранник на нас пялится.
Минут через пятнадцать мы ехали в ярко-желтом автобусе в Катанию. Кроме нас в автобусе была только уборщица, которую мы видели в туалете, маленького роста и похожая на бульдожку.
Я постоянно оглядывалась – не едет ли кто за нами. Я подозрительно осмотрела нашу спутницу, но так как в ней не было ничего интересного, то на время успокоилась. Настя сидела впереди и фоткала все подряд. Мы с Ваней сидели рядом, и я изо всех сил старалась не смотреть на него. Я знала, что он наблюдает за мной. Его пристальный, изучающий взгляд нервировал, но я делала вид, что ничего не замечаю. Я пыталась понять, что чувствую к нему сейчас, но, вместо очевидной «Л» – любовь, выходили какие-нибудь «Рс» – растерянность или «См» – смущение. Прошел год с момента нашего с родителями бегства и моего прощания с Ваней через толстое, не пропускающее звуки стекло гейта. Я часто вспоминала, как он приложил тогда ладонь к стеклу и как я хотела приложить свою в ответ, но родители потащили меня в самолет. Вера выводила меня на разговор о нем, но после нескольких неудачных попыток перестала.
– Тебе нужно выработать эмпатию, – сухо говорила она. – Тогда тебе будет легче общаться с людьми.
– Не нужно, – хамила я. – Эмпатии мне еще не хватало.
– Нина, нужно открываться, – иногда она срывалась, когда я перегибала палку. – Нужно выходить из клетки, хоть иногда, – она краснела, когда повышала голос. Я старалась выводить ее из себя хотя бы раз за сессию.