Карисса сжала ему руку:
– Совсем не глупо так думать. Отношения людей строятся на компромиссе. У моих родителей было разное происхождение, но это не имело никакого значения.
– Потому что ваши родители любили друг друга, а Табита меня не любила по-настоящему. И в этом была моя огромная ошибка. – Он тяжело выдохнул. – В тот год я провел Рождество с ее семьей в их доме. Это было ужасно. Я не взял с собой соответствующего костюма, я не знал, какие у них традиции и привычки. Мне даже казалось, что мы говорим на разных языках. Я не понимал их шуток и не мог запомнить их уменьшительные имена.
– С их стороны это было невежливо, чтобы не сказать грубо, – заявила Карисса. – Если приглашаешь кого-нибудь погостить, то обязан сделать так, чтобы этот человек чувствовал себя как дома. Нельзя исключать его из общения. А если требуется определенный костюм, то об этом говорят заранее.
– Честно говоря, я, вероятно, не особенно и старался им понравиться, – сказал Куин.
Карисса фыркнула:
– О гостях полагается заботиться. В этом проявляется хорошее воспитание, и социальные различия здесь ни при чем. – Она помолчала. – Вы, наверное, порвали с ней на Рождество. И это настроило вас против рождественских праздников?
– Нет. Я услышал разговор Табиты с сестрой. Это должно было насторожить меня, подтолкнуть к тому, чтобы с ней расстаться. Сестра заявила, что Табита встречается со мной, лишь бы досадить родителям.
– Табите следовало бы повзрослеть, – решительно произнесла Карисса.
– Да ей было всего двадцать. На год меньше, чем мне. Мы разошлись вскоре после Рождества. Она нашла повод для ссоры и сказала, что она вообще общалась со мной назло родителям, потому что я совсем не походил на ее семью и друзей. А я-то, наивный дурачок, думал, что она выбрала меня из-за того, что я компьютерный гений, а потом просто полюбила. – Он пожал плечами. – Тяжело было усвоить такой урок.
– Куин, вам же был всего двадцать один год. Совсем мальчик. Вы ошиблись, получили урок, но сделали неправильные выводы. Вы стóите большего, чем быть средством для бунта против чьих-то родителей. Учтите: ваше происхождение, то, как вы говорите, что вы носите, – все это не имеет значения. Важно то, как вы относитесь к другим людям и доброе ли у вас сердце.
Куин не был уверен, доброе ли у него сердце. Оно у него раненое – это факт.
Карисса сжала ему пальцы.
– Мне кажется, что у вашей мисс с ее запросами сердце не доброе.
– Наверное, – вздохнул Куин. Но, возможно, она была не для него.
– Но здесь вы всем подходите, – заметила Карисса.
Действительно, Куин не мог не видеть, что люди часто махали ему рукой или приветственно кивали из своих машин. Хотя только Карисса пошла дальше обычной вежливости. А учитывая ее «Блестящий проект», то она, вероятно, еще и защитник бездомных детей и животных. Неужели он тоже такой же несчастный?
– Насчет дома… это приют, где можно жить в безопасности, – помолчав, сказала Карисса.
Он удивился и пристально на нее посмотрел:
– Вы хотите сказать, что это дом для тех, кто прячется от насилия?
Она кивнула:
– Да. Для женщин и детей.
Неужели она жила там, когда ушла от Джастина? Он не осмелился ее спросить.
Куин вспомнил, как она говорила о том, что возместила свое нежелание подать в суд на Джастина. Наверное, она имела в виду это – заняться приютом.
И теперь он понял, почему она хотела, чтобы он пригласил в помощники женщину. Чтобы живущие в приюте чувствовали себя в безопасности.
– У меня есть коллега женщина, и я могу попросить ее осмотреть дом вместе со мной, – сказал Куин. – А как насчет меня? Вы уверены, что там не будут возражать против моего присутствия?
– Вы же будете со мной, так что все в порядке.
Она ему доверяет?
– Вы волонтер? – спросил Куин.
– Не совсем, – ответила она и пояснила: – Моя каждодневная работа связана с договорным правом, но я разбираюсь и в семейном праве, чтобы помочь добиться судебного запрета, когда это необходимо.
Куин был готов поклясться, что она не берет ни пенни за свои услуги.
Она все еще держала его руку, и тогда он поднес к губам ее пальцы и поочередно поцеловал.
– У вас доброе сердце, – произнес он.
– У меня просто хорошая семья. Я училась у них.
Вот как раз сию минуту можно было бы рассказать ей о своей семье. Но он уже и так зашел слишком далеко со своими откровениями о Табите.
– Я поговорю завтра со своей коллегой. – Это все, что он сказал.
– Спасибо. И я не прошу делать это бесплатно. Я заплачу по принятым расценкам.
– Возвращаете долги?
– Все проще – мне повезло. Но не все такие удачливые. – Она отвернулась. – Я, пожалуй, пойду домой. Завтра я должна быть на работе, да и вы тоже заняты.
– Занят, – согласился он. Работа – его излюбленная отговорка. Но он уже настроен не прибегать к этой привычке постоянно.
– Мне очень понравился павлин. И кино тоже. Спасибо. – Карисса чмокнула его в уголок рта. – Поговорим позже.
Он едва не попросил ее остаться. Но… они оба еще не готовы к этому.
Он проводил ее до дома, чувствуя себя старомодным кавалером. А она не отказалась.
– Спокойной ночи, Куин, – сказала она.
– Спокойной ночи, Карисса. Сладких снов.
Куин был уверен, что уж его-то сны будут сладкими. Потому что он увидит во сне ее.
Глава 9
После посещения приюта Куин был особенно молчалив.
Они ехали обратно в «Конюшенную рощу». Когда Карисса поблагодарила его, он пожал плечами:
– Вы попросили меня пригласить коллегу женщину. Мара – прекрасный специалист и очень внимательна к деталям.
Как и она сама. Карисса заметила, что Куин не произнес ни единого слова после того, как они уехали из приюта. Что с ним?
– Я не пытаюсь что-либо выведать, – сказала Карисса. – Я просто хочу извиниться на тот случай, если ненароком задела больное место.
Он нахмурился:
– Вы о чем?
– Если вы знали кого-то, кто… – Она не знала, как поделикатнее спросить.
– Вы имеете в виду, находился ли я раньше в приюте?
– Мм… да, – нехотя ответила она.
– Нет, – сказал он. – Не находился.
– Понятно. – Пора научиться вовремя замолчать. Опыт с Джастином мог ей это подсказать.
А Куин будто о чем-то догадался, потому что потянулся к ней и взял за руку.
– Я больше молчал, потому что это место… в общем, действовало немного гнетуще. Страх в глазах женщин и детей… И что еще хуже, они быстро отводили глаза, словно если они покажут свой страх, это вызовет ответную реакцию – удар. – Он выдохнул и спросил: – У вас было так?
Карисса проглотила ком в горле:
– Да.
– Мне стыдно за то, что я мужчина, – сказал Куин.
– Вам нечего стыдиться. Вы же не Джастин. Вы не похожи на тех мужчин, кто способен ударить женщину.
– Надеюсь.
Карисса чувствовала, что ему необходимо переключиться на что-то менее мрачное. И она знала, как это сделать.
– Куин… у меня предложение на вечер. Приятное. Знаю-знаю, вы терпеть не можете Рождество, но…
– Если от этого я почувствую себя… чистым, тогда да. Даже если это новое из ваших поддельных доказательств волшебства.
«Чистым».
У нее в уме промелькнула картина: он в душе вместе с ней.
О Боже, помоги. А то, что она сказала ему, разве не звучит как приглашение на свидание? Но… он согласился. Он хочет приятно провести с ней время.
Он остановил автомобиль у своего дома, и она вышла со словами:
– Я буду ждать вас у себя в половине седьмого. Хорошо?
– Да.
– Еще раз спасибо, Куин. И выставите мне счет за вашу с Марой работу. И за оборудование тоже.
Он в ответ пробормотал «угу».
Остаток дня Карисса провела за работой над «Блестящим проектом». Потом она перекусила сэндвичами и оделась понаряднее для сегодняшнего вечера.
Но Куин не появился ни в половине седьмого, ни спустя десять минут. Она уже привыкла к его пунктуальности. Неужели он передумал?
Она послала ему письмо: «Еще не отказались от магии Рождества?»
Через тридцать секунд у нее зазвонил телефон.
– Карисса, простите. Я заработался и не следил за временем.
Ей стало неловко. Он работает, а она и так сегодня заняла его своими делами с системой наблюдения в приюте.
– Послушайте… мы можем никуда не идти.
– Нет, пойдем.
Он пришел через четверть часа. Как же она обрадовалась.
– Итак, чем займемся? – спросил Куин.
– У меня сомнения, – сказала Карисса. – Когда я хорошенько подумала, то поняла, что вам, скорее всего, это не понравится. Но лично мне всегда от этого делается легче на душе.
– Если мы не будем любоваться тем, как знаменитости зажигают рождественские огни, я согласен. – Он улыбался и губами, и глазами.
– В таком случае пошли.
Она повела его по Гроув-Энд-парку к церкви Святой Марии. Церковь была построена в готическом стиле, с парящими арками кремового цвета, скамьями темного дерева, викторианскими витражами и полом светлого мрамора. Вместо электрического освещения – короткие свечки в металлических подставках, укрепленные на спинках скамеек.
Около кафедры стояла высокая елка, убранная игрушками, – игрушки явно были сделаны детскими руками – наверное, детьми из местных детских садов. Серебряная звезда украшала верхушку елки, пахло терпкой свежей хвоей. Скамьи для хора были заполнены: взрослые стояли сзади в бирюзовых мантиях, а дети – впереди в белых певческих одеждах.
Поскольку Карисса и Куин пришли перед самым началом службы, сесть им не удалось, но Карисса не расстроилась. Ей важна сама атмосфера покоя и доброжелательности.
– Рождественская служба с песнопениями? – шепотом спросил Куин.
– Да. Я раньше бывала на такой службе с родителями, – сказала Карисса. – Не беспокойтесь – вам петь не нужно, если не хотите.
Но Карисса пела вместе со всеми свои любимые хоралы «Архангел Гавриил» и «Радость мира». Как обычно, дети спели «Что за младенец в яслях бедных», а потом один ребенок спел соло «Однажды в городе царя Давида». У Кариссы увлажнились глаза. Она сморгнула слезы и почувствовала, как пальцы Куина сплелись с ее пальцами. Его тоже это умилило? Карисса не осмелилась взглянуть на него.