ное училище недомагов. Такое возможно только в одном случае – у меня на руках маленькая аристократка с доброй полусотней благородных предков за спиной каждый из которых упорно занимался развитием внутренней силы, передавая часть её своему потомству. Вот и накопилось столько, сколько обычному человеку или даже недомагу вроде меня остаётся только завистливо присвистнуть. Также не стоит исключать разные тайные техники хранящиеся внутри дома направленные на форсирование и раннее раскрытие дара.
А значит сейчас у меня на руках лежит, пригревшись, большая такая проблема.
Нет, девочка маленькая, а вот проблема большая.
Юная благородная госпожа из Дома, в городе где все хоть что-то значащие благородные дома были намеренно уничтожены и вырезаны во время вчерашнего сражения за город. В том числе и с моей помощью тоже. Маленькая аристократка в стране победившей революции. В городе под властью комиссара Зименко имеющего какой-то свой пунктик против всех благородных и не факт что он делает скидку на возраст или на пол. Да я и сам так-то тоже комиссар и моя прямая обязанность – бороться за установление народной власти и защищать завоевания революции.
Разумеется, я не думаю, что маленькая девочка угрожает завоеваниям революции, но это сейчас, а что будет когда она вырастет? Когда «добрые», в кавычках, люди нашепчут ей кто виноват в гибели её семьи и даже не сильно соврут при этом, превращая магически одарённую юную леди в заряженное на разрушение орудие мести, что тогда?
-Пошло оно всё к архимагу в одно место! -сделав выбор я решительно поднимаюсь с девочкой на руках.
Она не спит, но лежит спокойно и смотрит большими глазами с измазанного кровью лица. Губы у неё разбиты, но я по опыту знаю как после моего лечения страшно хочется есть.
-Держи, -сую ей прихваченный из гостиницы бутерброд с маслом. -Если зубы шатаются или больно кусать, то клади в рот маленькие кусочки и рассасывай.
Не слушая мои слова, девочка впивается в кусок хлеба с маслом зубами точно утопающий вцепившийся в сброшенный с борта корабля спасательный круг. Один миг и от здоровенного ломтя хлеба остаются только крошки.
-Пальцы не облизывай, -говорю ей. -Тем более они у тебя грязные и в крови. Ты когда последний раз ела? Как тебя зовут?
-Позавчера, -голос у неё тихий. -Зовут Катей. Последний раз ела позавчера.
Продолжаю разговор, торопливо шагая в сторону гостиницы: -Скажи мне, Катя, что от тебя хотели другие дети?
Ощущаю, как она вздрагивает, но отвечает по-прежнему спокойно и тихо: -Они хотели меня убить.
Теперь уже я сбиваюсь с шага и внимательно смотрю на замаранное личико: -Что ты такое говоришь? Зачем убить?
Ответа я не дожидаюсь.
По приходу в гостиницу требую два таза горячей воды, чистых тряпок, мыла и чего-нибудь поесть. Увидев окровавленную девочку у меня на руках, гостиничный персонал забегал как заведённый моментально предоставив мне всё запрошенное, плюс отдельную комнату, отделённую от общего зала.
С помощью двух женщин, работниц гостиницы, осторожно раздеваю Катю и сажу в таз с тёплой водой. Пока женщины её бережно отмывают, стараясь не потревожить многочисленные раны и порезы я дополнительно обследую организм маленькой пациентки и удовлетворённо убеждаюсь, что тот и без моих усилий активно занят самоизлечением. Чего-то подобного и следовало предполагать. Тело одарённого покрепче, чем у обычного человека и в случае значимых повреждений самостоятельно переводит ресурсы организма на скорейшее излечение. Теперь Кате нужно только хорошо питаться, больше отдыхать и уже через пару дней часть синяков рассосётся, часть порезов затянется, останутся только самые крупные, но и они будут выглядеть значительно лучше, а после вовсе исчезнут.
-Товарищ… господин…, -женщина явно мнётся, не зная как именно ко мне следует обратиться.
Подбадриваю её кивком, и работница гостиницы решается заговорить: -Вы знаете, что это внучка Огнёва?
По моему лицу понятно, что никакого Огнёва не знаю и женщина уточняет: -Дом Огнёвых – один из самых влиятельных благородных домов. Точнее был им до вчерашнего дня. Говорят, что их родовую усадьбу ушли захватывать две сотни солдат и обратно вернулось меньше половины! Патриарх дома, Константин Огнёв, её дед, сопротивлялся до последнего и лично сжёг не меньше трёх десятков человек! Его пытались закидать гранатами, но он взрывал их все в воздухе. Посмотрит на человека, полыхнёт глазами и от человека остаётся только пепел. Рассказывают, что против него выходил лично комиссар Зименко. Он застрелил патриарха Огнёвых из какого-то особенного пистоля. Обычные пули его не брали, а подойти на расстояние удара ни у кого не получалось, всех обращал в пепел. Вот господин комиссар вызвал его на бой и только в спину сумел попасть.
-Как в спину если вызвал на бой? Ты что такое вообще несёшь? -не поверила словам сплетницы её товарка.
-Что мне рассказали, то я и говорю. Как люди говорили, так и я, -оправдалась та. -В спину там или не в спину. Вызвал на бой или не вызвал. А только всех членов дома Огнёвых вырезали, нет больше этого дома и все об этом знают!
-Всех, кроме неё, -уточняю я показывая на девочку.
-Получается так.
-Господин товарищ, -говорит вторая женщина показавшейся мне более разумной и менее говорливой. -Если комиссар Зименко узнает, что кто-то из дома Огнёвых выжил и что он тут, в гостинице – быть беде.
-Это же просто девочка.
-Вы не понимаете. Это Екатерина Огнёва! Внучка того самого Константина!
-Да, да, вы уже рассказывали, -отмахнулся я. -Который людей в пепел взглядом обращал и гранаты в воздухе подрывал. Но вы серьёзно думаете, что Зименко опустится до того, чтобы воевать с ребёнком?
Женщины опустили глаза, и я понял, что, по их мнению, Николай очень даже опустится до войны с маленькой избитой девочкой. То, что она последняя Огнёва, на его взгляд, вполне достаточная причина чтобы её убить. Я знал этот простой, жестокий, но необходимый принцип – паровозы надо давить пока они ещё маленькие чайнички потому, что когда они вырастут в дышавших паром чудовищ будет уже поздно что-либо с ними делать. Принцип я знал, но применить его в данном конкретном случае был не готов.
Однако женщины ждали от меня ответа и пришлось что-то сказать.
-Вершитель Дралась в своих трудах писал: равные права для всех! Для бедняков и богатеев. Для женщин и мужчин. Для людей и нелюдей и так далее. Но это не только значит, что жизнь простого рабочего не менее важна чем жизнь какого-нибудь благородного. Бывший в старое время благородным членом важного дома, в новое время он или она такой же человек как рабочий или крестьянин. Все жизни важны и этой девочки тоже.
Получилось немного неуклюже, но работницы гостиницы прониклись.
-Спрячьте её где-нибудь и получше кормите, - велел я и, чтобы отмести последние возражения, сказал: -Можете уменьшить положенную мне порцию вдвое и остальное отдавать ей. Я всё равно столько не могу съесть, сколько вы здесь готовите. Никому про девочку не говорите, просто пристройте где-нибудь на кухне или ещё где.
-Но комиссар Зименко…
Обещаю, что решу вопрос с Николаем и женщины мне верят. Умытая, отмытая и подлеченная Катя Огнёва давно спит прямо в тазики с тёплой водой и только посапывает распухшим носом.
Эх, мне бы веру этих простых женщин в меня, что я смогу убедить Зименко отменить охоту за Катиной головой. Седалищным нервом чувствую – это будет не просто.
Ладно, завтра нужно будет доставить привезённое из Каменска добро и либо распродать, либо обменять на что-нибудь очень нужное в Каменске. Заниматься торговлей в дважды перешедшим из рук в руки городе не самая прибыльная затея, но другого выхода нет и других крупных точек сбыта продукции канатного завода тоже нет. Значит завтра придётся торговаться как последний лавочник. Противно, а что делать? Вернуться в Каменск с пустыми руками? Совсем не выход.
…
Как я и ожидал: съездить за своим добром и привезти его в «Родную гавань» оказалось самым простым. Основные сложности начались как раз после. Но давайте по порядку.
Не самым ранним утром моя команда собралась в полном составе. Добродушный Глык – орк явно вчера хорошо посидел, но без перегибов и вместо головной боли сейчас чувствовал только общее довольство и ленивую приязнь ко всему вокруг. Коробейникова, напротив, чем-то или рассержена, или расстроена. На мой вопрос только отмахнулась, а когда о том же самом спросил Глык, то сорвалась и ответила в том духе, что это не его, зелёной морды, дело. Пребывавший в расслабленном настроении орк только поднял руки в примирительном жесте да отсел подальше, чтобы не дразнить тигрицу пока та не в духе.
Ефим проконтролировал появление Бори и Дюхи. Рабочие похоже тоже загуляли, но не были в полной мере наделены чувством меры и потому нуждались в плотном контроле со стороны инженера.
Последним, уже перед самым отправлением, буквально запрыгнув на подножку начинающего движение поезда, объявился Глинка. Где пропадал и чем занимался этот ушлый тип и самый неоднозначный член моей команды (да и моей ли? Есть некоторые сомнения) я не имел не малейшего понятия.
-Утречка, командир! -поприветствовал меня Глинка. Не делая паузы, объявил: -Утречка всем!
-Что такой весёлый? -хмуро поинтересовался Борис.
-Соблюдал бы ты меру вчера, тоже был бы весёлый сегодня как я. Марго, красавица наша, ты, как всегда, сегодня сердита?
Коробейникова буркнула в ответ что-то не очень приятное.
-Прекрасные женщины, в минуты гнева, прекрасны вдвойне, -объявил он, но дальше идти по тонкому льду не стал и вместо этого упал на сиденье рядом со мной. -Есть планы, командир?
-Кажется, что у тебя есть свои собственные планы, -заметил я.
-Есть, как не быть.
-Расскажешь?
-Для этого и пришёл, -Глинка враз превратился из легкомысленного хулигана в серьёзного человека чьи слова имеют вес. -Я тут завёл дружбу с некоторыми людьми, и они мне нашептали что люди Зименко хотят нас кинуть.