— Гидроразработка… Цианирование… — пробормотал он, словно пробуждая вкус этих новых, незнакомых слов. — Это… это смело. Это очень смело, господин Таг’ановский.
Он поднял на меня взгляд, и теперь в нем не было ни иронии, ни скепсиса. В нем было то, чего я и добивался. Заинтересованность.
— Вы утверждаете, что можете дать России такое золото, чтобы оно нашло применение на постройке наших железных дорог? — спросил он тихо.
— Я утверждаю, что могу дать России столько золота, что ей больше никогда не грозит необходимость кланяться парижским и лондонским банкам, — твердо ответил я. — Ни за дороги, ни за флот, ни за что-нибудь другое. Добыв золото, мы профинансируем постройку железных дорог. Но, разумеется, не сейчас, когда в ГОРЖД верховодят д’Онкло и Рекамье.
Константин Николаевич откинулся в кресле и долго молчал, изучая мои документы. Я видел, как в его голове идет титаническая работа. Он взвешивал риски, оценивал перспективы. Мое предложение было не просто коммерческим проектом. То, что я принес ему «на блюдечке» — ни много ни мало заявка на экономическую независимость Российской Империи. И он, главный реформатор и покровитель всего нового, не мог этого не понимать.
— Хорошо, — сказал наконец князь.
Я встал и поклонился, скрывая торжество.
— Вы говог’или о гусских инженепах… О стпоительстве заводов… — начал он, задумчиво барабаня пальцами здоровой левой руки по подлокотнику. — Это все правильно, но требует времени. А нам нужны р’ельсы и паг’овозы уже завтра. Да, я не скг’ою — все мы разочаг’ованы результатами деятельности ГОРЖД. Но я ув’геген, все не так страшно. Да, результаты рег’изии, видимо, будут неутешительны. Но это лишь предварительные данные. Слова сенатора Глебова, которые еще требуют поверки и подтверждения. А что, если эти господа фг’анцузы сами были обмануты своими недобросовестными подрядчиками? Такое случается!
Он встал, давая понять, что эта тема ему неприятна.
— Опять же, вы говорите, Коког’ьев, московское купечество… Я не спорю, капиталы у них есть. И даже если предположить, что ваше «Сибирское золото» даст новые миллионы… и это случится быстро… и эти деньги действительно пойдут на железнодорожное стг’оительство, а не развеются в пг’остранстве, все это решает лишь половину проблемы. Даже меньшую ее часть.
Он подошел к окну и посмотрел на Неву, заложив здоровую руку за спину.
— Главная проблема, господин Тагановский, — это не деньги. Главная проблема — это люди. Инженеры. Специалисты. Где вы их возьмете? У нас нет своей школы мостостроителей, нет специалистов по прокладке тоннелей. Все наши лучшие инженеры — это выученики фпанцузских или немецких политехникумов. Мы в первую очередь нанимаем иностпанцев, потому что у нас пpосто нет своих.
Он обернулся, и в нем была холодная, непреклонная убежденность человека, который уже обдумывал эту проблему сто раз и давно уже для себя все решил.
— Убрать фг’анцузов, чтобы поставить на их место англичан? Или немцев? В чем выгода для России? Заменить одну иностранную державу на другую? Нет, сударь. Это не выход. Главное общество, пpи всех его недостатках, — это работающая структура с междунаpодным автоpитетом и доступом к евpопейским технологиям и кадрам. Мы будем бороться с хищениями, мы будем менять директоров, но рушить саму систему не станем. Это было бы государственным преступлением!
Он вернулся к столу и сел в кресло, давая понять, что аудиенция приближается к концу.
— Что касается вашего общества «Сибиг’ское золото», — сказал он уже более мягким, почти покровительственным тоном, — идея мне нг’авится. Она смела, масштабна и, что самое главное, опирается на новейшие технические достижения и наши внутренние ресурсы. Можете рассчитывать на мое содействие в Сибиг’ском комитете. Я поддег’жу ваше старание. Но, — он поднял палец, — без каких-либо вспомоществований от казни. Ни одного государственного рубля! Это должно быть сугубо частное пг’едприятие. Покажите на самом деле, что ваши технологии работают. Добудьте золото. А тогда и про железные догоги поговорим.
При последних словах князь встал, давай понять, что разговор окончен.
— До свидания, господин Таг’ановский.
Я встал и поклонился. Внутри все кипело от досады и разочарования, но я сохранял внешнее спокойствие. Я получил половину того, за чем пришел, причем, пожалуй, лучшую половину. Проект «Сибирского золота» в целом одобрен, я получу подданство, смогу усыновить сына. Прекрасный результат! Но мысль о том, что стратегическая отрасль России так и останется в руках проходимцев, все равно не давала покоя.
Пройдя широкими сводчатыми коридорами, где каждый мой шаг давался гулким эху в оглушительном тишине дворца, я спустился по широкой мраморной лестнице. Внизу, в вестибюле, меня с нетерпением ожидал Кокорев. Похожий на медведя, запертого в слишком тесной для него клетке, он мерил шаги гранитными плитами, заложив руки за спину, и разве что не рычал при этом. Увидев меня, он поспешил навстречу с лицом, полным самого нетерпеливого ожидания.
— Ну что? Как все прошло? — пробасил он шепотом, не успел я еще подойти к нему.
— Пойдемте отсюда, Василий Александрович, — тихо ответил я. — Здесь не место для разговоров!
Пока мы разговаривали с князем, прошел дождь. Мы вышли на промозглый воздух набережной, сели в поджидающую нас карету, и когда экипаж тронулся, отрезав нас от холодного великолепия дворца, купец не выдержал.
— Не томи, Владислав Антонович! Говори как на духу! Что он сказал?
Я устало откинулся на бархатную спинку сиденья.
— Ну, скажем так: мы получили половину того, о чем просили.
— Половину? — нахмурился Кокорев. — Это как?
— «Сибирскому золоту» он обещал свое высочайшее покровительство, — начал я. — Проект ему понравился. Сказал, что поддержит наш проект в Сибирском комитете. Но при одном условии: ни копейки из казны, все на частные капиталы. Но из казны я ничего и не просил!
— Что ж, — крикнул Кокорев, и лицо его немного прояснилось. — Это уже дело. Поддержка великого князя — это не хухры-мухры. С его словом ты любую дверь откроешь. А капиталы… капиталы найдешь. Золотые прииски кто угодно профинансирует, да и я не откажу. Слово мое твердое!
— Это так, — признался я. — С финансами более-менее понятно. А вот с людьми… с людьми все куда хуже.
Я рассказал ему о мнении великого князя о положении дел с Главным обществом железных дорог. О его скепсисе, уверенности в том, что в России нет ни достаточных средств, ни своих инженеров, способных потянуть такое дело.
По мере моего рассказа лицо Кокорева мрачно. Когда я закончил, он в сердцах ударил кулаком по колену.
— Тьфу ты, пропасть! — воскликнул он с такой силой, что лошади шарахнулись. — Не верит! В свой народ не верит! Инженеров, вишь, у нас нет! А Путилов⁈ Что же он про Путилова-то забыл⁈
— Про какого Путилова? — спросил я, уже догадываясь, что речь идет об основателе Путиловского завода.
— Как «какого»? Про Николая Ивановича! — Кокорев подался вперед, и его глаза загорелись негодованием. — Да этот человек один стоит всех их французов, вместе взятых! Неужто его высочество запамятовал историю с канонерками?
И он, не ожидая моего ответа, принялся объяснять. Его голос гремел в тесном пространстве кареты, заглушая стук колес.
— Война Крымская была, англичане с французами флот свой подвели уже к самому Кронштадту. А у нас — одни парусники, да и те гнилые. Беда! Государь в панике, адмиралы руками разводят. И вот этот самый Путилов, тогда еще чиновник морского ведомства, и говорит: «Дайте мне финансы, ваше величество, и к весне у вас будет свой паровой флот!»
Кокорев говорил с жаром, размахивая руками.
— Никто не верил! Смеялись! А он что удумал: взял казенные заводы, привлек специалистов из нескольких стран мира, собрал мастеров со всей России. Работали день и ночь, в три смены. Сам спал там же, в конторе, на диване. И ведь сделал! К весне, как и обещал, пустил в воду шестьдесят семь винтовых канонерских лодок! Шестьдесят семь, ты подумай! С паровыми машинами, с пушками! Англичанин-то, лорд Нэпир, посмотрел на это дело, почесал в затылке, да и убрался восвояси. Путилов столицу спас, оно вот как!
Он замолчал, тяжело дыша.
— И после этого его высочество говорит, что у нас инженеров нет? Да один Путилов стоит целой армии! Он может все: и рельсы катать, и мосты строить, и паровозы делать, да такие, что ахнешь! Только дай ему волю да деньги не зажимай! Да и Нобель, даром что швед, тоже не лыком шит. А завод Берда уж полвека паровые машины в Питере делает. А сколько еще талантов только и ждут шанса.
Он сокрушенно покачал головой.
— Эх, вельможи… Сидят в своих мраморных дворцах, как в золотых клетках, жизни не знают, народ свой не чуют…
Я молчал, понимая, что ему просто надо выплеснуть негодование. Вполне возможно, что великий князь ничего не забыл — просто фигура такого масштаба, как Путилов, была для него неудобна. Или он был слишком глубоко увяз в своих связях с заграничными банковскими домами.
— Знаете что, Василий Александрович, — наконец сказал я тихо, когда он немного успокоился, — а поедемте-ка к графу Неклюдову. Расскажем о результатах аудиенции — он ведь просил держать его в курсе дел — да спросим совета. Может, все не так уж и плохо и сможем и без великого князя обойтись кое в чем!
Глава 14
Глава 14
— К графу Неклюдову, — коротко бросил Кокорев кучеру, и наш экипаж повернул на Фонтанку.
Остаток пути мы провели молча. Надежда, окрылявшая нас по пути сюда, сменилась разочарованием. Кокорев сидел рядом, молчаливый и мрачный.
Граф, к счастью, был у себя. Вскоре мы уже сидели в его кабинете, пропахшем сигарами и дорогим парфюмом. Граф, лишь взглянув в наши лица, понял, что не стоит задавать лишних вопросов. Вошедший лакей бесшумно налил нам по бокалу отменного португальского хереса, предложил выкурить по трубке с вирджинским табаком.
— Угощайтесь, господа. Нынче такой табак — редкая вещь: в новом свете разгорается гражданская война, и поставки резко упали. Если что и везут оттуда, так это хлопок: без него, говорят, задыхаются ивановские ткачи!