— А сейчас как?
— Выстрелов двести подряд, потом ствол можно переставить…
— Быстросъемный?
— Разумеется.
Ларри грохнул первой очередью, высадив сразу патронов десять, чертыхнулся и устроился поудобнее.
— Газовый регулятор пришлось сильно переделать.
— Почему?
Фольмер едва заметно вздохнул, но объяснил:
— Для протяжки ленты требуется больше энергии, старый регулятор не справлялся.
Три хлесткие очереди, патронов на четыре-пять каждая, шарахнули по мишени.
— Люблю запах горелого пороха по утрам, — осклабился Ларри. — Неплохая машинка, только удерживать неудобно.
— На следующих образцах мы переделаем приклад, добавим сошки, рукоятки и кожух ствола, а пока так.
— Дай-то бог, Генри, — Ларри снова приложился к пулемету.
Железяка с негромким лязгом всосала остаток ленты, от деревянного щита в дальнем торце веером полетели щепки.
— Мне нравится. Не лягается, спуск четкий, строчка ровная, — резюмировал Ларри. — Сколько будет весить?
— Одиннадцать или двенадцать килограмм, это примерно двадцать пять фунтов.
— А что с пружиной? — вспомнил я известную болячку ДП.
— Вы насчет перегрева? Мы перенесли ее в трубку, — Фольмер показал на отросток в казенной части.
— Отлично, когда можно ждать пригодный к испытаниям экземпляр?
— В пределах месяца.
— Поторопитесь, мне нужна первая партия к осени!
На Чакском фронте сейчас затишье, и я надеялся, что мы успеем с «тысячей» до октября. Ее формированием занимались Хосе и Махно, вернувшиеся из Барселоны с полусотней добровольцев, отслуживших в армии.
К пробуждению будущей миссис Грандер я успел после душа, свежий и благоухающий. За завтраком после неизбежных сюси-пуси я размышлял, кому бы сегодня поручить Барбару, чтобы без помех метнуться в Йанеру, где Термен обещал продемонстрировать радар. Вернее, тоже опытный образец.
Но едва я заикнулся, что еду на аэродром, Барбара закапризничала и потребовала взять ее с собой. Недоумение, с чем связано такое желание, рассеялось быстро — виллы и автомобили есть в ее круге общения у всех, яхты у многих, а вот личного самолета и тем более личного аэродрома нет ни у кого!
Движимая стремлением выпендриться, она оделась и собралась примерно в шесть раз быстрее обычного, явившись к автомобилю в «спортивном» наряде из галифе, сияющих сапожек для верховой езды, свитера и, как дань местным традициям, беретика. Венчал все невероятной длины шарф из шелкового газа, свисавший до колен.
— Со всем уважением, мисс Хаттон, — неожиданно заступил ей дорогу Ларри, — шарф лучше бы свернуть покороче.
Блин, а точно — несколько лет назад Айседора Дункан погибла, когда длинный шарф намотался на колесо. Барбара нахмурилась, когда я напомнил эту неприятную историю, но шарф лег между нами на сиденье.
Авиабаза в Йанере уже полностью заслуживала это название: все три полосы, рулежные дорожки и стоянки для самолетов забетонированы. А еще построены два больших ангара технической службы, несколько капониров, диспетчерская вышка и даже начаты работы на терминале. Ну а как иначе, если из нескольких моих самолетов, вернее, из-за желания сократить расходы, вылупилась авиакомпания Asturia? Не одному же мне на «белянках», «арбузах» и «боингах» летать. А так, кроме перевозки почты по госконтракту, самолеты возили пассажиров и срочные грузы, причем не только по Испании, но еще в Португалию и Францию, а на будущий год планировали открыть маршрут в Лондон.
Все это привело Барбару в восхищение, и я с удовольствием передал ее на руки Севе Марченко для подробной экскурсии. А сам отправился за стоянку планеров, где поблескивали на солнце натянутые между мачтами проволочные антенны. От них шли провода в небольшой домик, там меня ждал Термен.
— Добрый день, Лев Сергеевич! А почему вторую антенну вы построили крестом к первой?
— Чтобы определять направление на объект, — оторвался от старого осциллографа Термен.
— А просто вращать антенну?
— Если мы сумеем перейти хотя бы на метровые, а лучше на дециметровые волны, то антенна уменьшится во много раз, а десятиметровую даже и не знаю, как повернуть.
Блин, сам должен был сообразить, радиотехник хренов!
— То есть вы их поставили крестом, чтобы каждая давала свой сигнал, а вы по разнице между ними вычисляли направление?
— Да, именно так.
— Пробовали уже?
— В лабораторном масштабе, натурное испытание сегодня первое.
Термен дал команду помощникам, защелкали рубильники, домик заполнило низкое гудение, засветились экранчики осциллографов и зеленый глазок радиостанции.
— Мы в луч не попадаем? — забеспокоился я.
— Нет, передающая антенна в стороне.
— Импульсы миллисекундные?
— Да, и частота осциллографа тоже.
Ну, это я подсказал сразу — так на экране получается ровная полоса, а если антенна улавливает эхо, то ближе или дальше от края, в зависимости от расстояния до самолета, возникает всплеск. Центр экрана по нашим расчетам соответствовал дальности порядка восьмидесяти километров, а дальше проградуируем на основе сообщений летчика о местоположении.
Душно и жарко в домике стало минут через пять после включения всей аппаратуры — грелись лампы, работали несколько человек, от радиотехники шли не самые приятные ароматы. С мыслями о хорошей вентиляции я вышел наружу, чтобы справиться с нарастающим возбуждением и вернуться по сигналу Термена.
Всю территорию аэродрома и базы обнесли колючей проволокой, но ворота днем оставались распахнуты — местные взрослые приходили на работу, а дети на учебу в кружках. Учились не только местные: барселонские служивые, например, сейчас гоняли вместе с нашими инструкторами группы стрелкового и охотничьего клубов, в просторечии именуемые «взводами».
На тренажерах занимались парашютисты, а отряд скаутов-exploradores слушал пояснения экипажа Bellanca C-27 °C Airbus, стоявшего на поле крылом к крылу с Boeing 80А. Километрах в трех, прямо над горкой или холмом Когойя, Morane-Saulnier тащил вверх немецкий планер Grunau Baby.
Все при деле — даже чернорабочие в бакелитовых шлемах рыли и готовили к бетонированию «заглубленные площадки для метеооборудования». Придет время, и туда вместо барометров-анемометров идеально встанут зенитные «эрликоны».
— Начинаем, мистер Грандер! — раздалось из двери домика.
Термен в наушниках сидел у радиостанции, сжимая в руках микрофон. Здесь пока была старая модель, на стеклянных лампах, а вот для самолета-мишени сделали облегченную сборку, на нувисторах и со всеми мульками, которые успели разработать по моим подсказкам. Даже первый слабенький образец прекрасно работал на дальности до ста километров, а следующие увеличивали и увеличивали радиус.
Как увеличивала охват вещания радиостанция «Овьедо», крутившая с утра до вечера музыку, необременительные новости (не дай бог никакой политики), выступления чтецов с рассказами и тому подобное. Приемники стояли у всех рабочих Grander Inc, в половине домов Овьедо и Хихона, и расползались по Испании все дальше. Во всяком случае, в Ла-Корунье, Бильбао и Вальядолиде они точно были.
— Начинаем, — повторил Термен в микрофон, а я подошел поближе.
Меня трясло предвкушение — блин, мы сделали первый в мире радар! — так что до того момента, когда один из помощников не сунул мне пару головных телефонов, я даже не обращал внимания, что Термен отдает команды по-русски.
— Лев, я Сова! — раздалось в наушниках. — Взлет штатно, разворачиваюсь к позиции.
Секунду я ловил падающую челюсть, а потом тряхнул Термена за плечо:
— Кто пилот?
— Сева, Марченко, — недоумевающе хлопал глазами Лев Сергеевич.
Мать моя женщина, а где этот чертов летун Барби оставил?
Я буквально вырвал микрофон у Термена из рук:
— Сева, блин! Где Барбара?
— Как где, jefe? Со мной, как вы сказали! — жинерадостно отрапортовал Марченко и добавил: — У нас все в порядке, не беспокойтесь!
Я пулей выскочил из домика и задрал голову — над Йанерой делал круг желтый У-2 с буквами «А» на крыле, из задней кабины вдоль фюзеляжа элегантно вился шелковый шарф.
Глава 9Творя стремительный полет
Биплан слетал до Хихона, а потом через Овьедо вернулся в Йанеру.
Все это время я метался тигром в клетке у домика радарной станции, выскакивая наружу и поминутно требуя связи с У-2.
Но Севин голос был весел и спокоен, прерывать испытание я не решился и только кипел от злости, придумывая все новые и новые наказания авиахулигану.
Доклады о местоположении самолета шли с борта непрерывно, в домике постоянно вычисляли направление и дистанцию, а сравнивая их, Термен то и дело издавал радостные восклицания — точность обнаружения несколько превышала расчетную.
Так что я испытывал, как в том анекдоте, двоякие чувства. Сделать первый в мире радар — это прекрасно, но угробить при этом самую богатую наследницу?
Когда желтая спарка появилась с юга и после круга над аэродромом пошла на посадку, я бросил завершение испытаний на Термена, а сам запрыгнул в машину. Ларри ударил по газам, и мы помчались на взлетку. На бетонку выскочили одновременно с У-2, с почти одинаковой скоростью и остановились в конце полосы бок о бок.
Я выпрыгнул из машины, намереваясь растерзать Севу, но этот негодяй просек фишку и вылез на другую сторону, а со второго сиденья на плоскость выбралась Барбара и требовательно протянула ко мне руки, чтобы я помог ей спуститься.
А потом повисла у меня на шее с радостным визгом:
— Это великолепно! Теперь это мое хобби!
— Тебя не укачало?
— Нет, все прекрасно! Я даже немножко рулила!
Рискнувший выйти из-за фюзеляжа Сева напоролся на мой озверевший взгляд и нырнул обратно.
— А ну иди сюда! — заорал я на русском.
— Джонни, не наказывай его! — зашептала мне прямо в ухо Барбара. — Это я его уговорила, а летать мне очень понравилось!
Ага, она уговорила, рассказывай, Севу уговаривать не надо!