ься в этом деле? Верится с трудом… Скорее всего, тебе так было выгодно…
Ему никто не ответил, разве что птицы за окном. Они уже распелись и, щебеча на разные лады, встречали солнце.
Старик что-то пробормотал себе под нос, затем не спеша поднялся и достал из кармана брюк связку ключей. На скрепляющем колечке тускло посвечивал бриллиант, известный всем Ремилардам как Большой Карбункул. В свете настольной лампы камень засветился винно-красным светом. Роджи на всякий случай побренчал ключами.
Тишина…
Неужели он один в комнате? Старик не мог поверить, что Призрак позволил себе отсутствовать в такой торжественный момент.
— Ответь, Призрак. Поговори со мной. Если ты желаешь, чтобы я закончил эти воспоминания, то лучше спустись на Землю и объясни, почему ты не защитил всех нас от этого дерьма? Я не только Фурию имею в виду, но и этого мерзкого Ментального человека. И от войны тоже. В первую очередь от войны!.. Как ты позволил этому случиться? Как ты смеешь манипулировать нами, словно мы пешки?
Ему опять никто не ответил. Кот легко перепрыгнул к старику на колени и потерся пушистой головой о подбородок хозяина.
— Le fantom familier[4] не желает с нами разговаривать. — Старик понимающе кивнул. Он погладил кота по мягким ушам, потом почесал ему шею — кот сразу замурлыкал. Только теперь, когда схлынула первая радость того, что изрядно поднадоевшая работа закончена, он наконец ощутил, как же он устал. — Странно, — признался Роджи самому себе, — раньше этот камень всегда привлекал внимание этого негодника. Где бы тот ни находился… Что же на этот раз он не отзывается? То несколько недель ошивался возле меня, а когда он мне понадобился, его днем с огнем не сыщешь.
Хочу домой, мяукнул Марсель и начал ластиться к хозяину. Потыкался головой в его подбородок.
Он занят, прозвучал в сознании старика чей-то голос. И чувствует себя не так хорошо, как хотелось бы… Он придет позже, когда ты действительно будешь нуждаться в этом.
— Кто это? — воскликнул старик, вскакивая с кресла.
Это я, Малама. Что ты собираешься делать, когда вернешься на материк? Я могу передать лилмику…
— Ну дела! Не было у меня забот…
Ханакоколеле, Роджи, доверься мне. Просто замечательно, что ты закончил этот том. Теперь прошу, спустись ко мне домой, лилмик прислал особых гостей. Они прояснят кое-какие темные места…
— Какие еще, к черту, гости?
Спускайся в полдень, сам увидишь. Теперь поспи. До свидания.
— Малама! Малама!.. — Роджи звал ее, но тщетно. Что за чушь! Почему это его гавайская подруга стала посредницей между ним и Призраком? Зачем Призраку это понадобилось?..
Спать, мяукнул кот, спрыгнул с колен хозяина и направился к двери. Уже с порога он глянул на Роджи долгим, вполне человечьим, зовущим взглядом.
— А-а, — встрепенулся старик, — хорошо, хорошо.
Он поднялся с кресла и посмотрел в окно. Солнце уже встало, но само его око еще пряталось за горами, только лучи прорывались через распадки. Местные дикие петухи уже отчаянно голосили в зарослях. Роджи выключил компьютер, погасил настольную лампу и зашаркал вслед за котом. Связка ключей осталась лежать на столе — обычные ключи, ничего особенного, да и камень теперь выглядел каким-то невзрачным. Разве что теплилась еще в глубине его тусклая искорка — как напоминание о другом похожем предмете, который когда-то был сожжен в Испании.
Спал Роджи плохо, всю ночь его мучили кошмары: то Фурия накидывалась на него, то подсылала жаждущую смерти Гидру. Он проснулся как-то вдруг — вдруг вскинул голову, оторвался от подушки и начал испуганно озираться. Потом отер со лба пот, побрился, надел другие брюки и неброскую рубашку. Наконец Роджи вышел в сад и направился к яйцеобразному рокрафту, припаркованному на посадочной площадке за садовой оградой.
Тони Опелу подстригал в саду розы. Увидев Роджи, он помахал рукой.
— Приветик! Собираешься в город? Прихвати оттуда дюжину усилителей для джипа, хорошо? А то он что-то совсем сдох сегодня утром.
— Нет проблем.
— Спасибо. Как насчет книжки? Продвигается?..
— Как раз ночью закончил. Ту часть, ради которой приехал сюда… Завтра я отправляюсь на материк, больше не буду досаждать тебе и Хаунани. Здесь действительно отлично, однако и домой очень тянет. Понимаешь, соскучился я по дому.
— Бывает, — согласился Тони.
— Я оставлю записку Элен. Передай ей от меня поклон и благодарность, когда увидишь ее.
С этими словами Роджи взгромоздился в кресло пилота, включил двигатель и медленно поднялся в воздух.
Облачная завеса еще лежала на склонах гор, однако бере говую линию уже вовсю омывали солнечные лучи. Внизу не спеша проплывало ущелье Уаимеа — удивительно красивая складка на теле матушки-Земли. Марк Твен назвал его «миниатюрным приложением к Большому каньону реки Колорадо». Дикие отвесные скалы, извилистые лощины, отливающая алым цветом почва, хребты с зазубренными вершинами, редкие водопады, посверкивающие под ногами… Роджи вел аппарат вручную, вел курсом на юг, постепенно снижаясь. Скоро рокрафт добрался до сплошных джунглей, которые в конце концов одолели плантации сахарного тростника, когда-то заполонившие весь остров. Кое-где и теперь еще на Кауаи выращивали тростник, однако почти все коренные жители острова работали в сфере развлечений. Было на Кауаи и несколько колоний писателей и художников, а еще — целый анклав бывших военных-отставников, которые омолодились и теперь доживали свои дни в «преддверии рая», как они называли эту землю. Здесь существовали два кооператива, которые изо всех сил пытались возродить древние традиции островитян и то и дело устраивали шумные и веселые маскарады и фестивали с народными танцами и песнями. Было на Кауаи и несколько практикантов, занимавшихся метапсихическими науками, — практиканты изучали наследие древних колдунов Полинезии.
Одной из представительниц этого племени считалась Малама Джонсон.
Ее живописный дом на первый взгляд казался несколько простоватым и был расположен в Кукуиула-Бей, что в нескольких километрах от курортного городка Поипу. Совсем неподалеку от этих мест поселились Джон Ремилард и Доротея Макдональд в ту пору, когда они жили на Земле.
К удивлению Роджи, на посадочной площадке за домом было пусто, неподалеку стоял зеленый спортивный «лотус», рядом притулилась старенькая побитая «тойота» — пикап Маламы. Что там на ветровом стекле «лотуса»? Ага, государственный знак, свидетельствующий, что его водитель находится под охраной официальных органов.
Роджи наконец выбрался из рокрафта и попытался проникнуть внутрь дома дальновидящим взглядом. Ничего не получилось: Малама прикрылась плотным метапсихическим экраном. Тут до сверхчувственного слуха Роджи донесся укоризненный голос хозяйки, которая говорила с кем-то на местном диалекте — пиджин-инглиш. Местные жители без этой словесной какофонии прямо жить не могли. Что уж в пиджин-инглиш было такого замечательного, Роджи понять не мог. Вот и сейчас до него донеслось:
Уасамата тебе подслушивать? Совсем забыл о приличных манерах или как? Е кома мое уикиуики!
«Сама-то поняла, что сказала», — рассердился Роджи и, при стыженный, направился к дому. Он открыл дверь черного хода и, входя на кухню, громко сказал:
— Алоха, туту!
Из-за шторы в окно заглянула Малама и на вполне при личном английском сообщила:
— Мы устроились на ланаи. Давай, присоединяйся! Роджи миновал несколько просторных, богато обставленных прохладных комнат и вышел на веранду. Здесь царил полумрак, и в воздухе стоял густой аромат цветов. Крепкая женщина с шоколадной кожей обняла Роджи и поцеловала в обе щеки. На ней был надето парео небесной голубизны, расшитое золотыми цветами.
— Клод и Хаген прилетели к нам ночью из Сан-Франциско, — сказала Малама, представляя гостей.
Роджи даже рот открыл от удивления.
— Привет, — наконец вымолвил он. — Очень рад вновь встретиться с вами.
Мужчина с очень светлыми волосами и красивая женщина кивнули в ответ, однако с мест своих не встали. Они потягивали какой-то фруктовый сок. Одеты они были безукоризненно: она — в белоснежном хлопчатобумажном костюме-сафари, на ногах высокие сапожки, он — в белоснежной рубашке и белых слаксах… Вели себя гости очень сдержанно.
Справившись с изумлением, Роджи сел в пододвинутое ему Маламой кресло. На низком столике из дерева коа стоял поднос, на нем блюдо с пупусами — гавайскими сластями — и два высоких кувшина с напитками. Малама плеснула из кувшина в пустой стакан и предложила Роджи. Тот сделал глоток. Крепостью этот ледяной напиток был под стать рому, и очень вкусный — Роджи даже поблагодарил хозяйку, а сам тем временем все посматривал на гостей. Им было на вид чуть за тридцать. Клод Ремилард с легкой улыбкой смотрела на расстилавшуюся океанскую ширь, ее брат Хаген сидел с непроницаемым лицом — он даже не пытался изображать радость от встречи с Роджи.
Роджи пересилил себя и решил проявить вежливость.
— Значит, Фамильный Призрак предложил вам помочь мне написать мемуары?
Хаген ответил скупо и вполне официально. Он надежно закрыл свое сознание метапсихической завесой.
— К нам явился Верховный лилмик — как всегда, одна его голова. Эта голова приказала нам прибыть сюда и рассказать вам о тех событиях, которые произошли во время нашего бегства в плиоцен.
— Это… должно быть, очень интересно. — Роджи усмехнулся.
— Как вам известно, вся наша группа — все, кто вернулся живыми, — была опрошена в Директорате по науке правительства Земли. Нас туда доставили сразу, как только мы попали в… в это время. — Хаген даже не взглянул на родственника. — Нас проинструктировали, чтобы мы никому не сообщали никаких деталей о нашем пребывании в плиоцене. Мы в точности соблюдали это предписание. Даже теперь, спустя столько лет, мало кто на Земле знает, что мы двое тоже оказались среди тех, кто вернулся.
— Нам это очень помогло, — добавила Клод. — Хорошо, что мало кому удалось идентифицировать наши личности. Если бы публике сообщили кое-какие подробности о наших приключениях в доисторическую эпоху, нам бы покоя не было от настырных журналистов и тридикомментаторов. Сами знаете, как это бывает… «Путешественники во времени вернулись! » Ну и началась бы шумиха. А так во всех государствах Галактического Содружества о нас поговорили дней десять, передали сообщение в сводке новостей, и все. Моему мужу Кухалу тогда пришлось несладко, но, в конце концов, он гу