– Что это значит? – спросил он, готовясь утешать и успокаивать и понимая, что мечта о Машиных утешающих объятиях так и останется сегодня мечтой.
– Ты издеваешься? – убито спросила Маша и стиснула спинку стула так, что у нее побелели пальцы.
– Нет, прости. Я просто не понимаю. Ты можешь объяснить? Пожалуйста.
– Две полоски на тесте означают беременность.
Сперва Роман отметил, что Маша говорит тем же тоном, каким обычно с ним общается Ирина Петровна, – будто заранее считает его идиотом. И только потом до него дошел смысл сказанного.
– Но откуда? – вырвалось у него, пока мозг пытался сделать вид, что этой фразы не было. Не было, черт! Никогда!
– Что значит «откуда»? – Маша медленно повернулась и подняла на него взгляд, и Роман невольно отступил на шаг.
Маша смотрела так, как, наверное, все первые месяцы его учебы в универе. Не как на пустое место, нет, а как на человека, который не заслуживает внимания. Совсем.
– Я не то хотел сказать, – торопливо добавил Роман, в то время как в голове стучали слова Маши, сказанные вечность назад: «На всех средствах защиты гарантия…» Кажется, тогда они говорили о Волкове. А может, о Юле. Роман, хоть убей, не помнил. Он даже о поцелуе Ляльки уже не мог вспомнить. Да и о романе отца с Яной. Все вдруг стало таким мелким и незначительным на фоне случившейся катастрофы.
– Уходи, Ром, – очень спокойно сказала Маша и пошла к двери.
– Маша…
– Рома, я не хочу тебя сейчас видеть. Мне нужно время.
Маша открыла дверь и указала на полутемный коридор. В гостиной бубнил телевизор. Кажется, там шло какое-то ток-шоу. Во всяком случае, говорили на повышенных тонах.
Роман вышел в коридор, чувствуя себя немного оглушенным. Дошел до прихожей, даже взял с вешалки куртку, а потом замер. С какой это стати он уходит? Да, Маша не хочет его видеть, но это же не выход из ситуации. В конце концов, она не может решать этот вопрос одна. Он ведь не пустое место. Какого черта!
Роман повесил куртку на место и, развернувшись к Маше, взял ее за локоть.
– Пойдем обратно.
– Уходи, – прошипела она, пытаясь отцепить его пальцы от своей руки.
– Уйду, как только мы поговорим, – прошептал ей в ухо Роман. Ирина Петровна до сих пор была на кухне, и Роман боялся, что ей взбредет в голову выйти в коридор. – Маша, я понимаю, что ты не хочешь меня видеть, но потерпи пять минут. Хорошо?
На самом деле он не понимал, почему Маша не хочет его видеть. И с этим тоже нужно было срочно разбираться.
Не слушая ответа, Роман силой дотащил Машу до ее комнаты. Впервые в жизни он пользовался своим физическим преимуществом по отношению к кому-либо. Да не просто к кому-либо, а к Маше, которую любил до дрожи, с которой пылинки готов был сдувать. Но моральных сил на уговоры не осталось. Их уже ни на что не осталось.
Оказавшись в комнате, Роман тут же выпустил Машин локоть и встал у двери так же, как сама Маша десять минут назад. Наступила неловкая тишина. Маша смотрела в пол, потирая локоть в том месте, где Роман его сжимал.
– Прости, если сделал больно, – прошептал он.
Маша не отреагировала, все еще продолжая тереть кожу, будто желая стереть его прикосновение.
Роман рвано выдохнул и решительно произнес:
– Я понимаю, что ты сейчас расстроена.
Маша нервно рассмеялась и вскинула на него взгляд:
– А ты, я вижу, нет?
– Я… удивлен. Но сейчас речь не об этом. Ты говорила родителям?
– Нет, – Маша судорожно всхлипнула, и Роман, шагнув вперед, ее обнял. Боялся, что она оттолкнет, но Маша обхватила его за шею и горько разревелась. – Я не знаю, что делать. Я не знаю, как сказать маме. Она меня предупреждала, что ты уедешь, что тебе это не нужно и… Уезжай уже давай. Понял?
Маша зарыдала еще сильнее. Роман, зажмурившись, гладил ее по распущенным волосам, целовал в макушку, шептал какие-то успокаивающие глупости, краем сознания удивляясь тому, что Маша так зациклилась на его отъезде, который он даже не планировал. Сам же думал о том, что прохождение практики – теперь совершенно бессмысленное занятие, что нужно выяснить, как можно взять академ или перевестись на заочное, а еще думал, что он ни черта не умеет делать и понятия не имеет, чем зарабатывать на жизнь. Хотелось просто уснуть и проснуться в завтрашнем дне. И чтобы все как-то само собой разрешилось. Вот только надеяться было не на кого.
– Тебе правда лучше уйти, – прошептала Маша, чуть успокоившись.
– Глупости, – отозвался Роман. – Куда я от тебя уйду?
– Это из-за ребенка, да? Так бы ушел?
– Маша, я бы никуда не ушел в любом случае, – Роман взял ее за плечи и, отстранившись, заглянул в ее глаза.
Она была такой потерянной и заплаканной, что у него сердце сжалось. Он по-прежнему понятия не имел, как так получилось и что теперь делать, но главным сейчас было успокоить Машу.
– Я не знаю, как сказать маме, – прошептала она.
– Мы скажем вместе, – отозвался Роман, и Маша вновь к нему прижалась. – Теперь нужно, наверное, к врачу, да?
Маша замерла и, кажется, перестала дышать. Роман тоже замер, гадая, что он не так опять сказал.
– Ну, нужно же убедиться, что всё в порядке, да? – пояснил он.
Маша медленно выдохнула и, ткнувшись носом ему в шею, пробормотала:
– Я думала, ты про аборт.
– Про аборт? – удивился Роман.
Мысль об аборте даже не приходила ему в голову. Наверное, потому, что его родители ведь тоже могли от него избавиться, но не стали. И он теперь стоит тут, чтобы повторить ошибку отца. В голову лезли сплошь какие-то глупости. И венчала все это мысль о том, что Ирина Петровна поступила однажды иначе.
– Маша, – Роман выпустил Машу из объятий и, отступив на шаг, взял ее руки в свои, – ты хочешь сделать аборт?
– А ты будешь отговаривать?
– Это не ответ, – напряженно произнес Роман.
Он пока не знал, что чувствует по этому поводу. Ребенка он не хотел. Совсем. Но мысль об аборте вызывала тошноту. Впрочем, от нервов его всегда тошнило.
– А ты бы стал отговаривать? – сорвавшимся голосом спросила Маша.
Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, а потом Роман медленно покачал головой. Во взгляде Маши что-то промелькнуло, и он поспешил пояснить:
– Это твое здоровье, твое будущее, я понимаю. Но я сделаю все, чтобы поддержать тебя. Я не оставлю тебя с ребенком одну.
– Но не женишься, я помню, – усмехнулась Маша.
– В смысле?
Вероятно, Роман как-то резко перестал понимать русский язык, потому что недопонимание с Машей становилось просто фатальным. Раньше такого никогда не было.
– Ты говорил, что сделал бы все, чтобы обеспечить гипотетического ребенка, но не стал бы жениться. Я помню, – развернула Маша свою мысль.
– Но это же был гипотетический разговор. А теперь речь о тебе. Какая разница – жениться сейчас или через пару лет?
– Ты на мне женишься? – шепотом уточнила Маша, глядя на него широко распахнутыми глазами.
– Ну да, – пожал плечами Роман и расстегнул молнию толстовки, потому что дышать стало просто нечем. То ли у Маши в комнате было душно, то ли у него вдруг резко упало давление: голова закружилась. Но грохнуться в обморок при Маше, которой и так было несладко, он бы себе, конечно, не позволил. Роман медленно повертел головой и спросил: – Сейчас будем с твоими родителями разговаривать?
– Нет, ты что! – испугалась Маша. – Давай завтра.
Ее голос звучал жалобно. Роман вздохнул с облегчением.
– Заодно ты все хорошенько обдумаешь, – серьезно сказала Маша.
– Мой ответ не изменится.
– Я знаю, – прошептала она и вновь ткнулась холодным носом ему в шею. Ее голос прозвучал грустно.
– Давай завтра вместе сходим к врачу, – предложил он, чтобы что-то сказать.
– Я не могу. Если я пойду в нашу консультацию, врач может рассказать маме. Они общаются. А так только хуже будет.
– Значит, сходим к доктору из клиники, в которую обращался я. Она многопрофильная.
– Я… – начала Маша.
Но Роман решительно пресек возражения, сжав ее плечи:
– Ты просто успокоишься и перестанешь думать о пустяках. Всё.
– Рома, я так не могу.
– Теперь можешь, – отрезал он, и Маша, будто уменьшившись в размерах, спряталась в его объятиях, а Роман посмотрел в темный прямоугольник окна.
В кармане его куртки лежали яблоки. Не покупные. С дачи. В них, наверное, витаминов больше, чем в магазинных, и нужно будет обязательно накормить ими Машу.
Роман был рад, что она наконец расслабилась, перестала плакать и вот так, почти не споря, доверила ему свое будущее. Вот только, по правде сказать, он понятия не имел, что с этим будущим делать. У него и настоящего-то теперь не было. Оно просто рухнуло. До этого оно уже несколько лет кренилось, как Пизанская башня, но, казалось, что все-таки еще постоит. Только, видно, архитектор из него был явно хуже, чем из Бонанно Пизано.
Глава 15
Человек человеку – брат и помощник для вида.
Яна ожидала, что в среду вечером мама устроит ей допрос на тему того, что происходит на работе и что думает Лев Константинович о случившемся на заводе, но, как выяснилось, боялась она зря – мама вернулась домой поздно.
– Отдыхать, солнышко. Срочно отдыхать, – произнесла мама вместо приветствия вышедшей ее встретить Яне.
Яне показалось, что мама выпила, и это было странным.
– Всё в порядке?
– Скоро будет, – улыбнулась мама и загадочно добавила: – Скоро все будет.
Яна не знала, что сказать. Ей было неуютно и… страшно. Сбежав к себе в комнату, она запустила первый попавшийся сериал и устроилась на кровати с ноутбуком, запрещая себе думать. Мама заглянула к ней минут через сорок.
– Не спишь? – спросила она и присела на край кровати.
Яна поставила серию на паузу и стянула наушники.
– Пока нет.
– Что смотришь?
Яна развернула экран в сторону мамы. На стоп-кадре была сцена погони полицейской машины за преступником. Мама хмыкнула и, потянувшись, заправила Яне за ухо прядь волос, глядя на нее так, будто хотела сказать что-то важное.