– Обычно по человеку видно, ждет он денег или нет.
– А как видно? – Лялька скомкала салфетки и забрала у Сергея свой рюкзак.
– Да по тону. По поведению.
Лялька вздохнула. Эти навыки она точно не освоит. Очень хотелось вернуться во вчерашний день и не целовать Ромку. Или же поцеловать, но чтобы тот ответил. Или же даже пусть не ответил, но все обдумал и позвонил сегодня, предложил погулять, поговорить. Ей до смерти хотелось, чтобы сейчас рядом с ней вместо Сергея стоял Ромка, чтобы ему, а не Сергею было не все равно, чтобы он бежал к ней от парковки, успокаивал, пытался неловко шутить.
Но Ромка не звонил и не писал, LastGreen’а она умудрилась обидеть на ровном месте и заодно выставить себя дурой.
– Давай, раз уж мы приехали, сходим в Ботанический, посмотрим редкую фигню, – нейтральным тоном предложил Сергей.
– Давай, – не стала упираться Лялька.
Пусть это чувство нужности хотя бы дяде продлится еще чуть-чуть. Все равно она потом снова начнет думать о том, что он, возможно, их обманывает, бояться того, что может в любой момент оказаться в детском доме, если не в психушке. Но пусть хоть сейчас эти мысли отступят.
Они провели на ВДНХ больше четырех часов. Посмотрели редкую фигню, которая оказалась мохнатой орхидеей, сходили в пару музеев, пообедали, просто погуляли. Лялька не знала, насколько это все интересно Сергею. Они почти не разговаривали все это время. Но дядя ходил рядом и выглядел расслабленным и спокойным, что в последнее время бывало нечасто. Они, наверное, даже были похожи на семью. Только Димки не хватало. Так сильно, что Лялька сфотографировала мохнатую орхидею и послала ему фото с подписью: «Редкая фигня передает тебе привет».
Димка в ответ написал: «Держись от нее подальше. Выглядит крипово».
Лялька улыбнулась и, подумав, отправила это же фото Ромке с той же самой подписью. Ромка тоже ответил почти сразу. Прислал два смайлика: один – с улыбкой, а второй – поднятый вверх палец.
Лялька с горькой усмешкой спрятала телефон в карман.
И уже на обратном пути, в машине, она увидела сообщение от LastGreen’а, которое он отправил ей почти сразу после ее побега. Чувствуя, как вновь запылали щеки, Лялька открыла чат.
«Прости, если я тебя расстроил», – было написано в первом сообщении. А во втором была гифка с грустным котиком.
Лялька неловко поежилась и… в третий раз отправила фото орхидеи, подписав: «Редкая фигня передавала тебе привет».
Сообщение тут же отметилось прочитанным.
«Крутая. Познакомишь меня с ней как-нибудь?»
Лялька подняла взгляд на следившего за дорогой Сергея и, не успев подумать, выпалила:
– Он просит познакомить его с редкой фигней.
– Этот парень? – тут же отозвался Сергей, будто они просто продолжили начатый разговор.
– Ага, – кивнула Лялька.
– Ну, приглашай в гости. Попросим редкую фигню вести себя прилично. Он у нас иногда умеет.
Лялька несколько секунд смотрела на затылок Сергея, прежде чем сообразила, что дядя говорит о Димке.
Резко отпустившее напряжение вылилось смехом. Лялька хохотала, кажется, целую вечность, сложившись на заднем сиденье дядиной машины и цепляясь за ремень безопасности. Потому что просто смеяться было хорошо. Потому что Сергей смеялся вместе с ней и потому что прямо сейчас не нужно было думать о Ромке, о том, что отвечать LastGreen’у и как просить Димку вести себя прилично в случае их знакомства.
Глава 17
Ты живешь по привычке: немой элемент биосферы.
Роман не был уверен в решении поговорить с отцом. Если уж на то пошло, он вообще ни в чем уже не был уверен. Наверное, стоило отложить встречу до утра или как минимум все хорошенько обдумать, но на Романа напало такое оцепенение, что ему очень нужно было услышать совет или хотя бы слова о том, что он не один, что это все разрешимо. Вон у отца же все как-то разрулилось в подобной ситуации. А Машу Роман любит. Ну правда, какая разница, сейчас это случилось или потом.
В метро, несмотря на поздний час, было многолюдно. Устроившись в конце вагона, Роман скользил взглядом по лицам людей. Люди в большинстве своем хмурились. А еще они были одеты в основном в серые или черные тона. Роману некстати вспомнилась булгаковская Маргарита, которая вышла на улицу с желтым букетом, чтобы Мастер наконец ее нашел. Наверное, действительно только так и можно было выделиться и обратить на себя внимание. Толпа была серой и в общей массе своей казалась несчастной. И Роман был частью ее. Тоже серый и совершенно определенно несчастный.
Перед дверью в квартиру отца Роман замер в нерешительности. На часах было почти десять. Что, если у него там романтический вечер с Яной? Тогда, наверное, Роману опять предложат чая и спровадят домой. Стало тошно.
Дверь открылась не сразу, Роман и правда успел поверить в историю с романтическим вечером. Впрочем, стоило увидеть отца, как он эти мысли отмел. Тот был в домашней футболке и потрепанных джинсах. Вряд ли он выглядел бы так на свидании.
– Привет, – неуверенно произнес Роман.
В последнее время они не особо ладили, поэтому Роман почувствовал себя очень неуютно, когда отец молча отошел, впуская его, и кивнул в сторону вешалки, будто Роман не знал, где нужно раздеваться.
Стащив кроссовки и пристроив на вешалку куртку, Роман повернулся к отцу. Тот стоял, прислонившись к стене, и внимательно его разглядывал.
– Есть будешь?
Роман мотнул головой.
– Пить?
На этот раз Роман кивнул и поплелся за отцом на кухню.
– Чай, кофе или чего покрепче? – буднично спросил отец.
Вообще-то, он никогда не предлагал сыну алкоголь, и Роман не знал, как сейчас к этому относиться.
– Чай.
Пока отец кипятил воду и заваривал свежий чай, они оба молчали. Роман разглядывал магнитики на холодильнике и понятия не имел, как начать разговор, а отец делал вид, что увлечен приготовлением чая.
– Ну, выкладывай, – вздохнул отец, устроившись напротив на табуретке.
Роман пододвинул к себе чашку и признался:
– Я не знаю как.
– Ну уж попробуй как-нибудь.
– Ты меня убьешь, – тоскливо произнес Роман.
– Понятно, – снова вздохнул отец. – Маша?
Роман кивнул.
– Ты не выглядишь человеком, которого бросила девушка. Значит, дело в другом.
Роман снова кивнул, а потом прошептал, глядя в чашку:
– Маша беременна.
На кухне повисла тишина. Роман боялся поднять взгляд на отца, который не издавал ни звука и, кажется, даже не дышал. Роману вновь стало душно, как час назад в комнате Маши. По-прежнему глядя в стол, он стащил через голову толстовку, аккуратно ее сложил и пристроил рядом с собой на диванчик. Только после этого он поднял голову.
Отец зацепил щипцами кубик сахара и бросил его в свою чашку, потом повторил эту процедуру и принялся размешивать сахар вдумчиво и основательно.
– Скажи что-нибудь, – не выдержал Роман.
– Поздравляю? – не отрывая взгляда от своей чашки подал голос отец.
– А еще что-нибудь?
– Мой сын – придурок?
Роман нервно рассмеялся, и отец наконец поднял голову. Когда их взгляды встретились, сердце Романа оборвалось. Отец смотрел на него с таким разочарованием, что хотелось умереть на месте. Он, бывало, смотрел по-всякому, но вот такого взгляда еще не было.
– Что делать будете? – ровным тоном спросил отец.
– Я посоветоваться хотел, – проговорил Роман, пытаясь внятно сформулировать вопрос о том, нужно ли ему съезжать с квартиры и можно ли будет проконсультироваться с финансистами компании по поводу вложения его небольшого капитала. И квартирой, и капиталом Романа обеспечил отец, поэтому начинать этот разговор было жутко стыдно. Но Роман просто не мог оставаться в неведении, а еще ему очень хотелось услышать сегодня хоть одно доброе слово.
– Когда это все завертелось, ты ничьих советов не слушал, сынок. Отбрыкивался от них как мог. А теперь что?
Крыть было нечем, и Роман молча сделал глоток обжигающего чая. Отец тоже отпил из своей чашки, а потом поднялся из-за стола. Подхватив с подоконника пачку сигарет и зажигалку, он устроился у вытяжки и закурил.
– Ты собирался бросать, – сказал Роман, потому что молчание было невыносимо.
– Бросишь тут с вами, – хмуро произнес отец и вновь затянулся. – Судя по тому, что ты сказал «Маша беременна», ты планируешь соскочить с этой темы?
По его тону Роман не мог понять, что тот думает. Смысл же сказанного не достигал сознания вообще.
– Почему ты так решил?
– Ну, раз «Маша беременна», а не «у нас будет ребенок».
– А-а-а, нет, – замотал головой Роман. – Я просто криво сформулировал, я…
– Маша будет делать аборт? – голос отца звучал все так же ровно.
– Нет, – твердо сказал Роман.
– Уверен, что потянешь? – отец выпустил дым и проследил за тем, как он уходит в вытяжку.
– Нет. Не уверен, но я против аборта.
В голосе Романа прозвучал дурацкий, неуместный вызов. Хотя он совсем не собирался. Он был напуган и не знал, что делать. Какой уж тут вызов?
Отец хмыкнул.
– Когда Диана сообщила, что беременна, я был против ребенка. Мне вот-вот должно было стукнуть двадцать, и обзаводиться семьей я не планировал вообще. Диана тоже не планировала выпадать из тусовок на продолжительный срок. Своим родителям я даже говорить не стал. Знал, что они скажут. Проходил в Москве, – отец невесело усмехнулся и сделал очередную затяжку. – А Дия матери сообщила. Питер позвонил мне вечером и сказал, чтобы моей ноги больше у них не было, потому что он не позволит своей дочери даже смотреть в сторону немужчины. Я что-то мямлил в трубку… Не помню уже. И очень мне было стыдно, знаешь. Я ведь твоего деда всегда уважал. А он добавил, что ребенок и без такого отца прекрасно вырастет. Глядишь, человеком станет.
Роман сглотнул. Узнать о том, что он появился на свет только потому, что этого захотели не родители, а дед, было неожиданно больно. Впрочем, Роман вдруг понял, что всегда подозревал что-то подобное. Русские бабушка и дедушка относились к нему не то чтобы прохладно, но Роман не чувствовал от них особой любви. Вот только он думал, что хотя бы маме с отцом он был нужен. Ну а иначе как вообще? А теперь оказывается…