– Плохая игра! – воскликнула покрасневшая Линжун. – Не просто так в нее играют в гареме. Это делают для того, чтобы наговаривать на других!
Мы не могли понять, почему она так отреагировала. Чунь подняла палочку и показала нам. Как оказалось, Линжун выпал олеандр. Под рисунком было написано: «Слабая ветка может сломаться. Она как выражение нежности со своей редкой листвой. Ветер омывает ее, словно ливень» [70].
Мэйчжуан прикрыла рот носовым платком, но даже это не помогло скрыть ее улыбку, когда она сказала:
– Для других это не имело бы смысла. Но есть что-то в этой фразе «она как выражение нежности». Может, сестренка Линжун тоже хотела бы выразить свою нежность кое-кому?
Перед глазами снова возникла сцена, свидетельницей которой я стала в ночь перед отъездом во дворец. В моих ушах раздался чуть слышный плач Линжун. Внутри у меня все похолодело, но я смогла удержать на лице улыбку.
– Она хочет подарить свою нежность императору. Кому же еще? – Я была полностью невозмутима. – Мы все жены императора, и в наших сердцах нет места для других мужчин.
Хотя я смотрела на Мэйчжуан, краем глаза я следила за реакцией Линжун. Услышав мои слова, она пришла в себя после минутной растерянности и, взглянув на нас, виновато улыбнулась.
– Линжун еще слишком молода, чтобы понимать, что ты имеешь в виду под «нежностью». – Я замолкла, потому что сказала уже достаточно.
– Раз Линжун уронила палочку, ее надо наказать, – не унималась Мэйчжуан. – В наказание она должна выпить три чарки.
Но Линжун тут же стала извиняться и отказываться:
– У меня уже после одной чарки начинает кружиться голова. Я не смогу выпить целых три.
Пока они препирались, я заметила, что свет от красной свечи, стоявшей на столе, стал слишком тусклым. Я достала серебряную шпильку, чтобы убрать сажу с фитиля, но тут вдруг огонек с громким хлопком превратился в огненный цветок.
Мои подруги испуганно вздрогнули, но потом с восторгом уставились на яркое пламя свечи.
– Какой сегодня удивительный день! – Мэйчжуан не смогла сдержать эмоций. – Столько хороших предзнаменований, и все происходят в твоем дворце!
Лицо Линжун осветила радостная улыбка.
– Это значит, что наша сестрица совсем скоро поправится! Я бы хотела поздравить тебя и спеть для тебя песню. Позволишь?
– Это очень мило с твоей стороны. Я никогда не слышала, как ты поешь. Я с удовольствием послушаю.
Линжун поднялась, поправила юбку и запела, аккуратно выводя знакомую нам мелодию «В ожидании хороших вестей» [71]:
«В то время, когда цветут цветы и горы дышат весной, зеленью покрывается все вокруг. Когда дождь раскрашивает озерную гладь кругами, когда утром тихо и мирно.
Легкая лодка рассекает волны, и с пением и музыкой вдаль уносятся мирские заботы. Вглядитесь в разорванные облака, чтобы понять истинную сущность всего живого».
Когда Линжун закончила петь, комната на пару минут погрузилась в полную тишину.
Чунь смотрела на старшую подругу с восторгом:
– Сестрица Ань, у тебя такой приятный голос. Я даже забыла про то, что хотела съесть орехи в меду.
– Линжун, а ты молодец! – Я тоже была восхищена ее пением. – Оказывается, ты хранишь такой важный секрет! Я даже подумать не могла, что ты так красиво поешь. Именно про тебя сказано, что «такие песни должен слушать только император, а простым людям очень повезет, если они их услышат».
Мэйчжуан от волнения чуть не подскочила со своего места:
– Если бы император услышал ее пение, то никакой бы наложницы Мяоинь и не было бы! Только ты заслуживаешь этого звания!
Линжун покраснела от смущения. Она не ожидала, что мы будем так ее расхваливать.
– Это же просто для развлечения, – сказала она, присаживаясь. – Я просто хотела вас повеселить.
– Для развлечения? Я после твоего пения готова отказаться от мяса на три месяца! Я просто не могу думать ни о чем другом, – пошутила я.
Теперь настала очередь самой младшей из нас. Она вытянула палочку и протянула мне:
– Сестрица Вань, посмотри ты. Я все равно ничего не понимаю.
Я присмотрелась к рисунку. Это оказался небольшой цветок жасмина. Под ним была написана следующая строчка: «И хотя он не настолько великолепен, чтобы поражать своей красотой, но его аромат заглушает аромат всех осенних цветов» [72]. А ниже было еще несколько слов: «цветочная заколка Ткачихи» [73].
По спине пробежали мурашки, но я тут же взяла себя в руки и улыбнулась Чунь.
– Это хорошие слова. – Я не стала больше ничего говорить об этом и сменила тему на более приятную: – Кстати, в кухне осталось еще много сладостей. Можешь сходить туда и взять все, что тебе захочется, а я велю служанке, чтобы она завернула сладости и помогла их отнести.
Чунь тут же соскочила со своего места и счастливая побежала в сторону кухни.
Мэйчжуан посмотрела на меня с сомнением. Она догадалась, что что-то тут не так.
– Что там? Выпало что-то плохое?
– Ничего такого. Просто не такой хороший цветок, как у нас. Я бы даже сказала, что сам цветок хороший, а вот слова слишком грустные.
– Что там написано? – спросила Линжун.
– «Цветочная заколка Ткачихи». Говорят, что во времена Восточной Цзинь женщины надевали цветочные заколки на празднике Небесного Императора [74], в знак… траура по Ткачихе.
Линжун слегка побледнела, но тут же через силу улыбнулась:
– Это всего лишь игра. Не надо воспринимать это всерьез.
В этот момент в комнату вошла служанка Мэйчжуан Цайюэ.
– Госпожа, разрешите доложить, – служанка вежливо присела. – Император сегодня изволит отдыхать в павильоне Хунни.
– Я поняла. Можешь идти, – равнодушно произнесла Мэйчжуан.
Когда служанка ушла, я не смогла удержаться и воскликнула наполовину с восхищением, наполовину с возмущением:
– Вы только посмотрите, какова наложница Юй! Она так быстро смогла вернуть его расположение!
– Разве она не должна была сидеть взаперти и думать о своих проступках? – Линжун не верилось в то, что она услышала.
Мэйчжуан взяла арахис, но не стала его есть, а принялась крутить между пальцами, снимая тонкую красноватую оболочку, пока та не начала крошиться под ее белыми пальцами и падать на дорогую ткань юбки. Мэйчжуан отбросила очищенный арахис в сторону и ударила рукой по колену.
– Все так и есть. Это уже третья ночь. Прошло всего несколько дней с тех пор, как ее выпустили, а она уже в третий раз удостоилась милости императора.
Я услышала, как подруга от досады заскрежетала зубами.
– Как она так быстро вернула расположение Его Величества? – спросила я.
– Говорят, что она встала на колени перед императорским дворцом и пела всю ночь напролет, пока не сорвала голос. Император просто пожалел ее.
Между бровями Линжун появилась глубокая морщинка. Она нервно теребила носовой платок.
– Эта девица всегда была настроена против сестрицы Хуэй, – сказала она задумчиво. – Хотя статус у нее ниже, она ведет себя очень заносчиво. Не думаю, что на этот раз император станет ее возвышать. – Произнеся это, Линжун посмотрела на Мэйчжуан.
Я потянулась, чтобы стряхнуть с юбки подруги арахисовую шелуху, и тихонько сказала:
– Если даже ты ее недолюбливаешь, то уж другие тем более. Я уверена, что если она не изменит своего поведения, то тебе даже делать ничего не придется, так как с ней разберется кто-нибудь другой.
Мэйчжуан напряглась:
– Я ничего не собираюсь делать, пока меня не вынудят обстоятельства.
Я хитро усмехнулась:
– Это такие глупости, что даже не стоит из-за них переживать.
Мы замолчали, и в комнате слышался лишь звук водяных часов. Кап-кап. Кап-кап. Через некоторое время Мэйчжуан полностью успокоилась и поднялась на ноги.
– Уже поздно. Пора и откланяться.
Я проводила подруг до ворот, а потом ушла в спальню, чтобы приготовиться ко сну. Ночью мне приснился звук барабанов. Я видела перед собой его улыбку, которая озаряла меня, как лучи солнца, пробивающиеся сквозь зелень и цветы абрикосового дерева.
Глава 10Абрикос
Утром я проснулась под звуки дождя. Сначала они были еле слышными, но постепенно дождь усиливался, пока не начался настоящий ливень. Бесчисленные потоки воды неслись по изогнутым крышам дворцов и срывались вниз, с оглушающим шумом разбиваясь на тысячи капель. В воздухе витал аромат трав и деревьев. Он смешивался с запахом дождя и наполнял все вокруг ощущением свежести.
После обеда дождь продолжал лить как из ведра. Я с грустью смотрела в окно. Погода была ужасная, но я все-таки решилась и позвала Лючжу:
– Лючжу, возьми зонтик и иди за мной.
Лючжу посмотрела на меня как на сумасшедшую. Настолько велико было ее удивление.
– Госпожа, куда же вы собрались в такую погоду?
– Госпожа, куда же вы? – это подала голос Цзинцин. – Вы же промокнете под таким дождем и заболеете еще сильнее.
Цзиньси тоже не осталась в стороне:
– Госпожа, давайте подождем, когда дождь ослабнет, и тогда вы сможете погулять.
– Идем, – сказала я Лючжу, проигнорировав их уговоры.
Лючжу пришлось подчиниться, хотя я слышала, как она недовольно пробормотала себе под нос:
– У нашей госпожи такой характер: как она сказала, так и будет.
Она взяла большой зонт и помогла мне выйти из дворца.
Когда мы подошли к качелям, там никого не было. Лишь дождь все так же шумел, пробиваясь сквозь листву абрикосовых деревьев. Я опустила голову и посмотрела на свои вышитые туфельки и подол юбки. Они были полностью мокрыми от дождя. Я чуть слышно вздохнула: он не пришел. Мне даже стало смешно. Почему я думала, что принц в такую погоду специально приедет сюда, чтобы любоваться дождем и слушать песни? Возможно, что вчера он просто пошутил, а я восприняла все всерьез. Или он искренне приглашал меня вместе почитать тетрадь с песнями, но погода помешала его планам? Я размышляла над этим какое-то время, но принц так и не появился.