Он протянул руку, ожидая, что я вложу в нее свою ладонь. Я застыла в нерешительности. Я не могла понять, то ли мне неловко, то ли это какое-то другое чувство. Пар от горячей воды вновь окутал меня с ног до головы, и на лбу выступил пот. С влажных волос капала вода и стекала вниз по коже. Халат так сильно прильнул к телу, что можно было разглядеть все изгибы моей фигуры.
Мне стало немного стыдно, и я прошептала:
– Государь, разрешите мне сначала переодеться, а после этого уже прийти к вам.
Он не стал меня уговаривать, а просто взял за руку. Служанки тут же опустили глаза и уставились в пол. Я не знала, что Сюаньлин собрался сделать, поэтому растерянно посмотрела на Цзиньси, но она замерла на месте с верхним халатом, который хотела накинуть на меня, и молчала, не смея произнести ни слова.
Сюаньлин сурово посмотрел на мою служанку и спросил:
– Это ты ее сопровождаешь?
– Да, – скромно ответила Цзиньси и накинула мне на плечи теплый халат.
Голос императора смягчился:
– Мы идем во дворец Июань.
Я послушно пошла за государем. Другого выбора у меня не было, так как он крепко держал меня за руку.
По вечерам в переулках между дворцами наложниц всегда было тихо и сумрачно, хотя по обеим сторонам улиц в фонарях на каменных подставках зажигали свечи, свет которых разгонял тьму, но этого было недостаточно. В небе уже появился бледный молодой месяц, а вечерний ветер разносил повсюду аромат магнолий. Благодаря этому обычный поздний вечер обретал удивительное очарование, воспеваемое в стихах. Я шла вслед за Сюаньлином, ощущая тепло его ладони. Он вел меня вперед, ничего не говоря. Временами рукава его одеяния соприкасались с моим халатом и слышалось едва различимое шуршание. Так звучала непреднамеренная близость. Следовавшие за нами служанки и евнухи хранили молчание, не нарушая возникшей атмосферы таинственности.
От дворца, где находился бассейн Чудесной Росы, до дворца императора было неблизко. И вот мы наконец дошли до ступеней из белого мрамора. По обеим сторонам от лестницы цвели несколько видов магнолий. Их белоснежные цветы освещались фонарем, установленным перед дворцом, и в его свете кусты казались крыльями белоснежного голубя.
Я покорно поднялась вслед за императором по белым ступеням, прекрасно осознавая, что меня ждет этой ночью. Вот только ноги почему-то налились тяжестью и двигались очень медленно. Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы сделать очередной шаг.
Во дворце Июань располагались личные покои императора. С западной стороны находился рабочий кабинет государя, где он проводил много времени, а с восточной – его опочивальня. К моему удивлению, я не увидела великолепия и роскоши, убранство главного зала было изысканным и даже скромным. Сюаньлин повел меня внутрь, и я, низко склонив голову, вошла за ним. Пол в главном зале дворца Июань был выложен из «золотых» кирпичей [87]. Они были тоньше обычных, но при этом очень крепкими. Между ними не было видно ни единого шва, и они были отполированы так, что напоминали зеркало. Когда мы повернули к восточному залу, я заметила, что пол из «золотых» кирпичей заканчивался красным порогом. Стоило переступить порог, и мои ноги тут же увязли в чем-то очень мягком и податливом. Я посмотрела вниз и увидела ярко-желтый ковер с длинным ворсом, скрывшим мои ступни. У меня закружилась голова от яркого сочетания желтого и красного цветов.
А еще я тут же почувствовала знакомый аромат. Он был не слишком сильным, но заполнял собой всю комнату. Это был запах, исходящий от тела Сюаньлина. Я подняла голову и увидела многочисленные белые занавески, свисающие с самого потолка. Они были подвязаны золотыми подвесами с пышными кистями, и сквозь них можно было разглядеть внутреннее убранство покоев императора. Шедшие перед нами служанки отцепляли подвесы, и белые занавеси опускались, касаясь пола. И чем дальше мы шли, тем плотнее становился материал, из которого они были сшиты. Они перекрывали друг друга и создавалось впечатление, что комнату наполняет белый снег и густой туман. Мы словно бы оказались в другом мире.
Рядом с величественным императорским ложем стоял большой сосуд на трех ножках с изображением единорога. Из него поднимался белесый дымок со знакомым ароматом. Перед кроватью были расставлены свадебные подсвечники, украшенные летящими среди облаков журавлями и символами долголетия. В них стояли недавно зажженные красные свечи, прикрытые абажурами, чтобы дым не проникал вовне. Деревянная кровать была украшена искусной резьбой. Здесь были тыквы и корень лотоса, которые символизировали процветание будущих поколений. Желтый полог с парящим драконом был высоко поднят, поэтому я сразу же увидела парчовое одеяло с вышитыми символами, сулящими счастье и вечное долголетие. Взглянув на роскошную кровать, я почувствовала ужасное смущение.
Сюаньлин все так же молча отпустил мою руку. Тут же, словно бы из ниоткуда, появилась служанка и помогла ему переодеться в ночной халат. Когда он начал раздеваться прямо передо мной, я испуганно отвернулась. Император, заметив это, хмыкнул, чем смутил меня еще больше. В это время ко мне подошла Цзиньси и сняла с меня верхний халат. Когда она прикоснулась к моей руке, я поймала ее напряженный взгляд. Только сейчас я осознала, насколько ледяными были мои руки. Как только Сюаньлин закончил переодеваться, он взмахом руки отпустил служанок и велел закрыть двери. Я слышала, как в дальней части комнаты с чуть слышным скрипом закрывается тяжелая дверь. Я изо всех сил сдерживала себя, чтобы не обернуться, ведь там скрылась моя единственная поддержка, Цзиньси. Мне стало страшно.
Неожиданно прямо над ухом раздался хриплый шепот:
– Боишься?
– Я не боюсь, – ответила я, стараясь успокоиться и унять дрожь в ногах.
– Разве? Почему же ты тогда не смотришь на меня? – Император замолчал на пару секунд, а потом сказал: – Когда наложницы ложатся со мной в первый раз, они всегда боятся.
Я набралась смелости, обернулась и посмотрела Сюаньлину прямо в глаза:
– Я не боюсь, Ваше Величество. Вот только сегодня я не просто наложница, служащая своему государю. Возможно, для вас я одна из многих, но для меня вы – мой единственный муж. И сегодня моя первая брачная ночь, и именно поэтому я волнуюсь.
Император замер с приоткрытым ртом. Он был ошарашен моими словами. Ему понадобилось время, чтобы обдумать услышанное.
– Не бойся и не волнуйся, – очень нежно произнес он. – Я уверен, что тебя научили тому, как ты должна себя вести.
Я покачала головой:
– Поэтому я и волнуюсь. Наставница рассказала мне, как я должна служить государю, но не рассказала, как я должна служить своему мужу. – Я начала опускаться на колени, боясь, что за такие слова меня ждет наказание. – Простите, государь, я наговорила столько чепухи. Мои слова оскорбили ваши уши.
В то мгновение, когда мои колени должны были встретиться с полом, меня подхватили сильные мужские руки и заставили подняться. Я посмотрела на Сюаньлина. Сейчас он не выглядел как уверенный в себе властный император. Он был удивлен и растроган.
– Все наложницы без исключения боялись во время нашей первой ночи и вели себя осторожно. Даже императрица так себя вела. Еще никто и никогда не говорил мне таких слов. – Его голос был подобен теплым лазурным волнам, наполняющим пространство вокруг нас. – Если ты считаешь меня своим мужем, то тебе не надо меня бояться. Разве надо так осторожничать со своим супругом?
Мое сердце обволокло теплом, а на глазах выступила соленая влага. Но тепло изнутри не могло согреть меня, ведь на мне был только тонкий купальный халат. Я задрожала. Сюаньлин тут же заметил это и крепко обнял меня, делясь теплом своего сильного тела.
– Не бойся. – Жар его дыхания обжег мое ухо.
Белоснежные занавеси, свисающие с потолка, были абсолютно неподвижны. Такой же абсолютной была тишина, окружающая нас. Казалось, что во всем мире остались только мы вдвоем. Надо было очень постараться, чтобы расслышать среди этой тишины почти незаметное капание водяных часов. Кап-кап. Капля за каплей падали, словно бы пытались пробудить нас от сладкого, наполненного любовью сна.
Парчовое одеяло было таким гладким, что казалось чем-то нереальным. Когда оно соприкоснулось с моей обнаженной кожей, я почувствовала странное покалывание. В этот момент я ощущала себя ужасно неуклюжей и невежественной. У меня сбилось дыхание, когда губы Сюаньлина накрыли мои. Я чувствовала, как жар распространяется по телу. В районе сердца словно разгоралось обжигающее пламя. Поцелуй становился все глубже и напористее, но, несмотря на охвативший меня жар, где-то в районе груди чувствовалась прохлада, словно Сюаньлин забирал мое дыхание, не оставляя ничего для меня. Я слегка повернула голову, но тут же зажмурила глаза, потому что ярко-желтый балдахин и прыгающий на нем дракон были такими яркими, что могли меня ослепить. Во всем мире остались только я и он. Я не смогла сдержать стон, когда тело пронзила неожиданная боль. Сюаньлин нежно поглаживал меня, пытаясь успокоить. Вытерев с моего лба холодный пот, он облизнул и прикусил мочку моего уха. Постепенно мой разум все больше и больше заволакивал спасительный туман.
Я проснулась глубокой ночью. Вокруг стояла тишина. Я прислушалась к своим ощущениям: мне все еще было больно. Император лежал рядом с закрытыми глазами и, судя по ровному дыханию, крепко спал. Я попыталась подняться, но запуталась в одеяле и ненароком сдернула его с Сюаньлина. Я испуганно обернулась, но поняла, что мое неловкое движение не разбудило императора. Я выждала пару минут, замерев на месте и практически не дыша, очень осторожно прикрыла государя одеялом, приподнялась и надела халат. Свечи в подсвечниках с журавлями и символами долголетия горели уже полночи. Собравшийся у их основания оплавившийся воск стал похож на заросли кораллов. Почему-то мне показалось, что даже эти восковые капли выражают смущение и радость. Огонь свечей был таким же ярким, как пламя факела, поэтому в комнате было светло. Я любовалась ярким и в то же время нежным свечением свадебных свечей и наслаждалась тишиной, окутавшей дворец.