Когда мы с Мэйчжуан, держась за руки, вышли из дворца Фэнъи, я увидела чуть впереди наложницу Хуа и наложницу Ли. Мы вежливо поприветствовали их низким поклоном. Госпожа Хуа разрешила нам подняться, а наложница Ли обратилась с такими словами:
– Дорогая моя сестрица Вань, обычно ты приходишь к императрице спозаранку. Почему же сегодня так запоздала? Я очень удивилась.
Меня смутил ее вопрос, но я постаралась улыбнуться и вежливо ответила:
– Сестрицы, мне надо брать с вас пример. Вы такие прилежные, а вот я немного ленива.
Наложница Ли усмехнулась:
– Никто не осмелится обвинить тебя в лени. Ты несколько дней подряд трудилась, ублажая нашего императора, в отличие от нас, кто все эти дни бездельничал.
Я почувствовала, как от злости у меня краснеют щеки. Гуйпинь Ли вела такие откровенные разговоры и совсем не стеснялась! Если я это стерплю, то она почувствует вседозволенность и так и будет говорить все, что взбредет в голову.
– Сестрица Ли, ты давно уже служишь императору, и я уверена, что ты прекрасно помнишь правило «нельзя говорить непристойности».
Лицо гуйпинь помрачнело, она разозлилась.
– Я же во дворце совсем недолго, поэтому еще не во всем разобралась, – сказала я, наигранно улыбаясь. – Если я скажу что-нибудь не так, я очень надеюсь, что сестрица гуйпинь проявит великодушие и не будет обижаться на непутевую младшую сестру.
Гуйпинь Ли бросила взгляд на наложницу Хуа. Она не осмелилась грубить у нее на глазах, поэтому ей пришлось утихомирить свой гнев и натянуто улыбнуться.
Фэй Хуа в этой ситуации была простым наблюдателем. Она никак не отреагировала на нашу перепалку. Когда мы замолчали, Хуа повернулась к Мэйчжуан и сказала:
– Насколько я знаю, пинь Хуэй в последнее время ничем не занята. Я хотела бы узнать, не найдется ли у тебя времени переписать для меня «Изречения Конфуция о женщинах»? Сейчас самое время напомнить жительницам гарема, что они должны вести себя как приличные женщины и быть осторожными в своих словах и поступках.
Мэйчжуан покорно сложила руки на талии и поклонилась:
– Если матушка прикажет, то я подчинюсь. Вот только не знаю, как скоро это надо сделать.
Наложница Хуа сделала вид, что задумалась. Какое-то время она поглаживала свою щеку, а потом сказала:
– Это не к спеху. Можешь переписывать не спеша. Когда мне понадобится копия, я пошлю к тебе служанку. Кстати, я так погляжу, что пинь Хуэй сильно похудела. Наверное, это потому, что император давно ее к себе не приглашал.
Моя подруга смутилась, но держалась с таким же достоинством, как и всегда.
– Матушка Хуа, ты шутишь? Просто зимой я носила теплую одежду, а сейчас наряды стали гораздо тоньше, поэтому и кажется, что я немного похудела.
Наложница Хуа посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Мэйчжуан и улыбнулась.
– Вот оно как, – задумчиво произнесла она. – Пинь Хуэй и пинь Вань до сих пор дружат. А я-то думала, что пинь Хуэй расстроится из-за того, что теперь император дарит всю свою любовь наложнице Вань. – Хуа снова посмотрела на меня. – Пинь Вань умная и привлекательная девушка. Неудивительно, что она так сильно понравилась государю. – А потом снова перескочила на другую тему: – Не надо забывать, что пинь Хуэй и пинь Вань как родные сестры. Став фавориткой императора, наложница Вань не забудет о своей сестре и всегда ей поможет. Вы как наложницы императора Лю Бана, госпожа Гуань и Чжао Цзыэр [93], которые дружили и всегда поддерживали друг друга.
Я чувствовала агрессию в словах наложницы Хуа. Они разили не хуже острых клинков. Я и сама не знала, расстроилась ли Мэйчжуан из-за того, что я стала фавориткой императора, или нет. Я посмотрела на нее, а она посмотрела на меня. Когда наши взгляды встретились, мы поняли, что наложница Хуа намеревалась нас поссорить. Мы улыбнулись друг другу, понимая, что ей это так просто не удастся.
Мэйчжуан посмотрела на фэй Хуа и скромно сказала:
– Матушка, ты ведь сама велела мне переписать «Изречения Конфуция о женщинах», чтобы образумить наших сестер-наложниц. Я прекрасно знаю, что ревность и ненависть вредят добродетели женщины. Я хотя и не самая умная девушка, но ни за что не буду вести себя так, чтобы меня упрекали в плохом поведении.
– В твоей добродетели нельзя усомниться, но ты не можешь поручиться за других. Я прожила в гареме уже достаточно и много раз видела, как женщины хладнокровно изменяли своим же принципам, – с прохладой в голосе сказала госпожа Хуа.
Все это она говорила не просто так, а на что-то намекая. Прежде чем Мэйчжуан успела ответить, я выступила вперед:
– Большое спасибо за наставления, госпожа. Мы понимаем, что ты попросила переписать «Изречения о женщинах», чтобы напомнить наложницам о пристойном поведении и чтобы на корню пресечь борьбу за благосклонность императора, которая не приведет ни к чему хорошему. Ты делаешь это из лучших побуждений. Мы, будучи твоими младшими сестрами, можем лишь прислушаться к твоим советам. Мы никогда не осмелимся тебе перечить. К тому же… – Я посмотрела на золотую шпильку в волосах наложницы Хуа. Она была украшена изображением феникса и жемчугом. – И жена Лю Бана, и его фаворитка Бо, и госпожа Гуань, и Чжао Цзыэр закончили жизнь в мучениях. Я бы не стала сравнивать наш гарем с гаремом ушедших императоров, ведь наша императрица и ты, матушка Хуа, славитесь своей добродетелью.
Улыбка наложницы Хуа потускнела. Гуйпинь Ли, которая внимательно следила за ней, вышла вперед, чтобы дать мне словесный отпор, но не успела.
– Гуйпинь, ты сегодня уже много чего наговорила. Следи за своим языком, – строго сказала госпожа Хуа.
Наложнице Ли оставалось только злобно сверкнуть своими глазами и отступить.
На лице Хуа снова расцвела чарующая улыбка.
– Мне стало спокойнее после твоих слов, сестренка. – Она покосилась на Мэйчжуан. – Пинь Хуэй и пинь Вань много времени проводят вместе, и это идет на пользу обеим. Вы обе научились так красиво говорить. Нельзя недооценивать ваши таланты.
У моей подруги дернулись губы, словно бы она хотела что-то сказать, но в конце концов решила промолчать.
Фэй Хуа потерла виски:
– Я сегодня встала очень рано, чтобы прийти на аудиенцию к императрице. А потом все эти разговоры. Я так устала. Мы пойдем, и вы ступайте.
Служанка тут же подхватила наложницу Хуа под руку и, поддерживая, повела в сторону ее дворца. Наложница Ли и ее служанка последовали за ними.
Мэйчжуан дождалась, когда они уйдут подальше, и только тогда выпрямилась и расслабилась. Наши служанки последовали ее примеру.
Когда наложница Хуа исчезла из виду, Мэйчжуан повернулась ко мне и сказала:
– Наконец-то она ушла, а то у меня уже заканчивалось терпение. – Она взяла меня за руку и потянула вперед. – Пошли, прогуляемся.
Я ощутила, что у подруги очень холодные и влажные ладони. Я достала платок, чтобы вытереть ей руки.
– Ты такая смелая, – чуть слышно сказала Мэйчжуан.
Нас обдувал теплый весенний ветерок, но мое сердце словно бы охватила неприятная прохладная влага, так похожая на ту, что была на ладонях моей подруги.
– Это же просто наложница Хуа. – Я пожала плечами, а потом заглянула в глаза Мэйчжуан: – Сестрица, ты на меня обиделась?
Она посмотрела на меня, и я заметила, что ее лицо действительно исхудало и выглядело изможденным. Сначала Сюаньлин любил ее и только потом обратил внимание на меня. Она уже успела ощутить на себе неприязнь наложницы Хуа и пронзающие спину алчные взоры. Сможет ли она выстоять без любви императора? Если мы с Мэйчжуан рассоримся из-за Сюаньлина… Я не хотела об этом думать и с силой сжала руку лучшей подруги.
Мэйчжуан похлопала меня по руке:
– Не ты, так другая бы заняла это место. Но если выбирать между тобой и чужим человеком, я всегда выберу тебя. – Я заметила, что ее голос немного дрожал. – Ты не обижайся, что я сейчас говорю о себе, но если бы фавориткой стала другая, то мне пришлось бы несладко. А что касается тебя, то я верю, что ты со мной так не поступишь.
Ее слова прогнали холодную влагу, и мое сердце окутало теплом.
– Сестрица, я никогда так не поступлю. Никогда.
– Я верю, что ты не такая. – Голос Мэйчжуан на фоне торжествующей после весеннего пробуждения природы казался совсем грустным и слабым. – Хуань, в гареме много людей, но доверять я могу только тебе. С Линжун мы в хороших отношениях, но мы не росли с ней в соседних дворах. Если мы не будем друг друга поддерживать, то сомневаюсь, что мы сможем долго продержаться в этих стенах.
– Сестрица… – Меня тронули ее слова. Я подумала о том, что, даже если у меня ничего не будет, со мной рядом останется Мэйчжуан. – Даже я не могу все предсказать и тем более не могу предотвратить все несчастья. Но независимо от того, будет тебя любить император или нет, я всегда буду считать тебя своей старшей сестрой. Если император вновь полюбит тебя, прошу, не бросай меня одну.
Мэйчжуан задумчиво смотрела на туман, висящий над прудом Тайе. Прикоснувшись к ивовой ветке, она сказала:
– Я уверена, что мы не потеряем благосклонность императора, ведь мы обе с тобой талантливы и красивы. И даже если когда-нибудь государь забудет про нас, мы обязаны будем выжить и защитить свои семьи…
Я натянуто улыбнулась и даже не пыталась скрыть тоску в своем голосе:
– Это будет сложно, ведь наложница Хуа теперь считает нас своими врагами. Мы с тобой неразлучно связаны. Когда хорошо одной, то хорошо и другой. Мы будем или вместе процветать, или вместе гнить в далеких уголках гарема.
Мэйчжуан кивнула. Она была согласна с моими словами.
– И это не только про нас. Боюсь, другие считают, что Линжун и Чунь неотделимы от нас с тобой.
Во время разговора Мэйчжуан продолжала теребить ветку. Она то сгибала ее, то разгибала. И тут послышался треск: ветка сломалась.
Звук ломающейся ветки оказался таким же громким, как если бы колотушкой ударили по барабану, вот только вместо барабана было мое собственное сердце. Неожиданный резкий звук отрезвил меня. Я взяла из рук Мэйчжуан отломленную ветвь и задумалась. Надо уметь брать и отпускать, ослаблять и затягивать, только тогда ты сможешь заполучить улыбку императора. Если ты будешь давить слишком сильно, то даже гибкая ивовая ветвь сломается в твоих руках. Я посмотрела на красное солнце, поднимающееся над прудом Тайе, и прошептала: