Когда Сюаньлин услышал про наложницу Дуань, его глаза слегка расширились.
– А ведь я давно ее не видел. Надо ее навестить, – сказал император, после чего повернулся к нам: – Можете расходиться.
На выходе из дворца я наткнулась на наложницу Хуа. Не забывая о правилах этикета, я чуть согнула колени и сложила руки у талии.
– До свидания, матушка Хуа.
Но в ответ донеслось лишь презрительное фырканье. Наложница Хуа прикрыла лицо платком и ушла.
Линжун, увидев, как со мной неуважительно поступили, подошла и возмущенно сказала:
– Сестрица, наложница Хуа уже много раз тебя обижала. Тебе приходилось терпеть, потому что у нее была власть. Но сейчас ее лишили привилегий. Может, не стоит быть с ней такой вежливой?
– Сейчас у нее нет власти, но это не значит, что она не вернется на прежнее место. Очень глупо портить с ней отношения. К тому же она все равно выше меня рангом. Если она не хочет быть со мной вежливой, это ее дело. Но лично я не хочу, чтобы про меня говорили, что я не уважаю старших. Мэйчжуан, а ты что скажешь?
– Ты права, – подруга кивнула, соглашаясь с моими рассуждениями.
– Мне стоит у вас поучиться, – прошептала покрасневшая от смущения Линжун.
Я взяла ее за руку и сказала:
– Мы же сестры, а не учителя. Просто прислушивайся к нам, и все.
После того как мы проводили Линжун, Мэйчжуан повернулась ко мне и счастливо улыбнулась:
– Сегодня такая замечательная погода! Пошли ко мне, поиграем в сянци [114]!
– Ты только посмотри на себя! Ты так долго сдерживала улыбку. Мне у тебя еще учиться и учиться, – сказала я и рассмеялась. – Ладно, пошли сыграем.
Мэйчжуан не могла скрыть своей радости. Она улыбалась, сверкая белоснежными зубами.
– У меня словно гора с плеч упала! На душе стало так спокойно! – Подруга замолчала. Улыбка с ее лица пропала, вместо нее появилась складочка между нахмуренными бровями. – Жаль, что мы избавились только от гуйпинь Ли и не смогли лишить Хуа титула.
Я сорвала цветок азалии и покрутила его в руке, обдумывая ответ.
– Я и не ждала, что мы сможем свергнуть наложницу Хуа. Она уже много лет при дворе, она влиятельна, и у нее много связей, а положение помощницы императрицы усилило ее могущество. К тому же не забывай, что сейчас идет война на юго-западе и воюет там не кто иной, как отец наложницы Хуа, генерал Мужун. Император вынужден быть осторожнее. Да и воспоминания об их прошлой любви не позволяют ему поступать слишком жестоко.
– Главное, что сейчас он к ней равнодушен.
– Да. Теперь мы можем хорошенько ее запугать, чтобы она нас боялась, и жить в мире и спокойствии. Не думаю, что мы будем счастливы, если продолжим расследование и втянем еще больше людей.
– Я боюсь, что если мы не избавимся от нее сейчас, то она будет как нарыв, который может вскрыться в любой момент, – глаза Мэйчжуан были полны беспокойства.
– Если для нас она нарыв, то для нее мы язва. Сама посуди она потеряла верную помощницу, гуйпинь Ли, и лишилась власти над гаремом. Как противница она стала намного слабее. Я думаю, что сейчас она постарается вернуть благосклонность императора и начнет бороться с императрицей за реальную власть в гареме. Ей просто некогда будет строить против нас козни. Мы в это время отдохнем и наберемся сил. Как говорится, будем отдыхать, пока противник устает.
– Неужели мы и правда не можем вырвать этот сорняк с корнем? Ведь только тогда мы сможем жить спокойно. – Мэйчжуан не могла с этим смириться. – Я места себе не нахожу, когда вспоминаю, как меня столкнули в пруд.
Я развела руками и покачала головой.
– Мы достигли предела наших возможностей. Если мы будем настаивать на продолжении расследования, то втянем гораздо больше людей, а император и императрица этого не хотят. К тому же мы можем ненароком выдать себя. Если государь узнает про наш план, он посчитает нас слишком жестокими. Тогда мы потерям больше, чем приобретем.
Мэйчжуан поняла, что у нас нет другого выбора. После минутного молчания она сказала:
– Император лишил Хуа власти над гаремом, и все. Скорее всего, он думает, что если скандал разрастется, это плохо отразится на репутации императорского дома. Я не понимаю его решения… Но выбора нет.
Через некоторое время мы с подругой сидели в ее дворце около раскидистого и ароматного османтуса и играли в сянци. Две наши армии сошлись в нешуточном бою.
Мэйчжуан до сих пор не могла успокоиться. Она зажала между пальцами одну из пешек и не спешила класть ее на поле.
– Хуань, как думаешь, Хуа не будет спасать Ли? Все-таки она много лет была ее подругой. К тому же Ли красивая, и семья у нее не из бедных. Я боюсь, что когда-нибудь и она, и наложница Хуа вернутся на свои места.
Я взяла свою пешку и поставила на доску.
– Наложница Хуа даже не подумает спасать Ли. Ее и так уже наказали. Она не станет повторять одну и ту же ошибку. Да, согласна, что гуйпинь Ли красива и она из хорошей семьи, но она слишком высокомерно себя вела, и поэтому ее никто не любит. Что толку от красоты, которая может привлечь только на время? Сама подумай, когда император посещал ее в последний раз? Будь ты самой красивой на свете девушкой, это не поможет, если ты больше не нравишься императору.
– Ты права! – Мэйчжуан перестала хмуриться и улыбнулась. – Пускай гуйпинь Ли была хозяйкой своего дворца, но у нее нет детей. А вот, например, у жунхуа Цао есть принцесса Вэньи. Кстати говоря, наложница Цао воспитана гораздо лучше Ли, и непохоже, чтобы она была человеком Хуа.
– Не стоит недооценивать наложницу Цао. Император хотя и не питает к ней особой любви, но в первом лунном месяце он всегда проводит с ней два-три дня. И эта традиция не меняется. – Я пригубила чай из фарфоровой чашки и прикрыла глаза, наслаждаясь дуновением теплого ветерка. Через пару мгновений я вновь сосредоточилась на игровой доске и сказала как бы вскользь: – Если ее уважает сама наложница Хуа, значит она не такой уж простой человек.
– За последнее время столько всего произошло, что я уже забыла значение слова «недооценивать», – сказала Мэйчжуан, все еще поглаживая деревянную пешку. – Я не преувеличу, если скажу, что мне и трава, и деревья кажутся вражескими солдатами [115].
– Не стоит бояться. Если слишком осторожничать, можно потерять решимость. – Я посмотрела на расположение шахматных фигур и довольно улыбнулась. – Я жертвую «повозкой», чтобы спасти «генерала» [116]. И кстати, я выиграла.
Наступила ночь. На небе ярко светил полумесяц, напоминающий рыболовный крючок, и сверкали многочисленные звезды. Их было так много, словно кто-то рассыпал тележку с алмазами.
Я знала, что сегодня Сюаньлин обязательно ко мне придет.
Я отослала служанок и легла в кровать. Но спать я не собиралась, я просто отдыхала с закрытыми глазами. В комнату совсем недавно принесли несколько веточек гардении. От ее нежных листьев, так похожих на молочно-зеленый нефрит, исходил успокаивающий ненавязчивый аромат.
Вдруг сзади меня крепко обняли. Я приоткрыла глаза. Это был он.
– Хуаньхуань, ты не спишь?
Я осторожно высвободилась из рук императора и хотела встать, чтобы поприветствовать его, как положено, но он притянул меня обратно. Я положила голову ему на плечо и спросила:
– Как себя чувствует сестрица Дуань?
– По-прежнему. Она похудела еще сильнее. Когда я пришел, она постаралась встать… но у нее ничего не получилось. Мне ее очень жаль.
– Сылан, если сможете, навещайте сестрицу Дуань почаще. Я уверена, что она всегда рада вас видеть. Кто знает, может, ваши визиты помогут ей поскорее выздороветь.
Мы еще немного поговорили о Дуань и ее недуге, но я знала, что он хотел обсудить совсем не это. Наконец Сюаньлин заговорил о том, что для него было намного важнее:
– Мы разобрались с теми, кто пытался тебя отравить, поэтому ты можешь больше не волноваться. Да и я могу вздохнуть свободнее. – В глазах императора сверкнули льдинки. – Даже не думал, что гуйпинь Ли окажется настолько коварной, а ведь я всегда хорошо к ней относился.
– Ваше Величество, вы сами сказали, что со всем разобрались, поэтому не стоит лишний раз сердиться. Гуйпинь Ли очень дорожила вами, поэтому и начала меня ненавидеть.
– Дорожила мной? – Сюаньлин презрительно хмыкнул. – Она дорожила только своим положением и богатством, а никак не мной. Если бы она ценила своего императора, то не пошла бы на такое злодеяние. Я ее ни за что не прощу.
Мне стало его жаль, хотя во всей этой ситуации главной пострадавшей была я. Но сейчас важнее всего было выяснить, как император относится к наложнице Хуа. Я прижалась к груди Сюаньлина и тихонько сказала:
– Гуйпинь Ли уже наказали за ее грехи. А что касается сестрицы Хуа, я уверена, что, несмотря на их близкое общение, такая умная и непреклонная девушка не стала бы глупить и ввязываться в грязные дела.
У слова «непреклонная» был и хороший, и плохой смысл. В хорошем смысле оно означало, что человек твердо отстаивает свое мнение и может вести за собой людей. А в плохом смысле… Тут я мысленно усмехнулась. В плохом смысле оно означало, что такой человек не будет ни перед кем вставать на колени и не будет подчиняться ничьей власти. Людям самим приходится выбирать из двух смыслов. На самом деле редко кто умеет правильно пользоваться двусмысленными словами и мало кто осознает, что говорящий всегда произносит их как бы случайно, а вот смысл слушателем выбирается уже намеренно.
Сюаньлин нежно прикоснулся к моему плечу. Я подняла голову и увидела, что он смотрит на окно, за которым виднелись силуэты деревьев. Он пару раз прошептал слово «непреклонная», словно смаковал его, а потом чуть заметно улыбнулся.
– Даже если наложница Хуа не замешана в этом деле, нельзя забывать, что она пренебрегла обязанностями, которые я возложил на нее, назначив помощницей императрицы. Она должна была сразу же сообщить нам о том, что произошло с гуйпинь Ли, но не сделала этого. Она решила, что ее власти хватает, чтобы своевольничать. Я временно лишил ее привилегий, чтобы она подумала о своем поведении и успокоилась.