Фэй Дуань отвернулась и покашляла, из-за чего на ее щеках выступил нездоровый румянец. Откашлявшись, она улыбнулась императору и сказала:
– Ваше Величество, у вас очень хорошая память. Но я подумала, что я уже несколько лет болею, и жаль, что обруч лежит просто так. Вэньи такая милая, он ей обязательно пойдет.
Цао, судя по удивленному выражению лица, не ожидала столь щедрого подарка от наложницы Дуань. Она поднялась со своего места и поклонилась:
– Матушка Дуань, позволь поблагодарить тебя от имени принцессы Вэньи.
Наложница Дуань ласково погладила малышку по щеке.
– В прошлый раз я видела ее, когда ей исполнился месяц, а сейчас она уже такая большая. У нее красивое личико, я уверена, что она вырастет писаной красавицей.
– Спасибо за похвалу, госпожа, – сказала наложница Цао и указала на место, оставленное для фэй Дуань: – Присаживайтесь, пожалуйста.
Для слабой здоровьем наложницы было тяжело даже просто стоять и разговаривать. Она начала тяжело дышать, а на лбу выступили капельки пота. Служанки подхватили ее под руки и повели к столу.
Сегодня я впервые увидела наложницу Дуань, хотя со дня моего прибытия во дворец прошло уже много времени. Говорят, что она дольше всех из наложниц служила нашему императору. По красоте она не уступала фэй Хуа, вот только лицо у нее было настолько бледное, словно белый лист бумаги, а еще она была очень худой и слабой. Спустя час ей уже было не под силу стоять прямо, она сгорбилась и оперлась всем телом на одну из служанок. Казалось, что рубашка, сшитая из белого легкого шелка, стала для нее непосильной ношей, не говоря уже о золотой заколке в виде феникса с символами великого счастья и кисточкой из жемчуга. Из-за нее наложница Дуань не могла держать голову прямо. Если бы я не знала, то ни за что бы не поверила, что она дочь потомственного военного, командира императорских телохранителей.
Если сравнивать наложницу Дуань и наложницу Хуа, то они были совсем разные, хотя обе вышли из семей военных. Хуа была образцовой дочкой генерала: смелой, решительной и держала в страхе весь гарем. Даже потеряв власть, она не утратила своего дерзкого очарования. А вот у Дуань характер был податливый, под стать ее хрупкой внешности. Она была настолько слаба, что не могла ходить без посторонней помощи, и всегда говорила не спеша, потому что от быстрой речи начинала задыхаться.
Фэй Дуань приветственно кивала окружающим. Несколько раз ее взгляд останавливался на Мэйчжуан, а потом она увидела меня и замерла на несколько секунд. Кажется, она была удивлена. А потом она мне улыбнулась. Ее улыбка показалась мне странной, словно она хотела ею что-то сказать. В следующее мгновение она смотрела уже на императора.
– Ваше Величество, я вижу, что вы снова обрели свою красавицу.
Сюаньлин в ответ лишь улыбнулся. Вместо него ответила императрица:
– Сестрица, ты давно не выходила в люди, но зрение у тебя осталось таким же острым, как и прежде.
Фраза звучала очень странно, но никто не обратил на нее внимания, в том числе и я. Все вежливо посмеялись, решив, что императрица шутит.
Столы ломились от дорогих вин и деликатесов, свежих фруктов, овощей и дичи. Слабый ветерок колыхал занавески, а слух ласкали красивые мелодии, выводимые на кунхоу [141] мастерской рукой. Впервые за долгое время на сердце было так безмятежно, а на душе весело. Я пила вино «Белый цветок груши», оно было сладким и мягким на вкус, но при этом довольно крепким. После третьей чарки я почувствовала, что у меня покраснели щеки и немного закружилась голова. Я огляделась по сторонам, остальные гости продолжали пить и разговаривать, и никто не обращал на меня внимания. Я предупредила Линжун и вместе с Лючжу вышла, чтобы переодеться и проветриться.
Хуаньби заранее распорядилась, чтобы Цзинцин и Пэй подготовили сменную одежду в небольшом тереме, расположенном по соседству с дворцом Фули. Я сильно вспотела, даже несмотря на то что в Фули было прохладнее, чем в других дворцах и павильонах. От гостей не требовали богатых нарядов, но в такой важный день, как годовщина принцессы, этикет требовал одеваться достойно. Плотная одежда, жаркая погода и алкоголь сделали свое дело: нательные рубашка и штаны неприятно липли к телу.
В соседнем тереме подготовили все необходимые в данной ситуации вещи, чтобы наложницы могли спокойно переодеться и немного протрезветь. Увидев меня, Цзинцин и Пэй сразу же бросились навстречу. Одна служанка обмахивала меня веером, другая протягивала прохладную воду. Я взяла влажный платок и накрыла им лицо.
– Какая ужасная погода! Еще только шестой месяц, а уже такая жара! – пожаловалась я.
Цзинцин с улыбкой сказала:
– Младшая хозяйка, вам ведь надо развлекать и наложниц, и жен гостей. Я бы удивилась, если бы вы не вспотели после стольких забот.
– Мне? Развлекать? – Я тихонько рассмеялась. – Сегодня чествуют жунхуа Шэнь и цзеюй Цао. Они и занимаются гостями. Мне же надо просто сидеть на своем месте, пить вино и слушать музыку.
– Вот почему вы сегодня так скромно оделись.
– Сегодня главные героини банкета – наложницы Шэнь и Цао. Они и должны блистать и привлекать всеобщее внимание. В такие моменты лучше не выделяться и укрыться в тени, чтобы не навлечь на себя неприятности. Как говорится, порой лучше замереть и ничего не делать.
Пэй, которая помогала мне переодеваться, вдруг спросила:
– Разве можно укрыться во дворце от лжи и пересудов? Если спрятаться нельзя, что тогда делать?
Я искоса посмотрела на дерзкую девчонку, но ничего не сказала.
– Если спрятаться нельзя, – заговорила Хуаньби, – то можно затаиться на время и дожидаться удобного случая для атаки. Ведь можно победить, застав противника врасплох. Так ведь, госпожа?
– А ты молодец, многому научилась, пока жила во дворце, – похвалила я Хуаньби.
– Спасибо за похвалу, госпожа. – Служанка смущенно пустила взгляд.
Когда я закончила переодеваться в сиреневый придворный наряд, Хуаньби спросила:
– Госпожа, вы сразу же вернетесь на банкет?
– А ты как думаешь? Я только-только вырвалась из душного зала. Если вернусь, мне опять придется пить и всем улыбаться, а у меня не самое лучшее настроение. Я, пожалуй, пройдусь, чтобы вино выветрилось из моей головы. – Я подхватила Лючжу под руку и вышла из терема.
На улице дул приятный ветерок, поэтому я решила прогуляться по саду. Здесь росли вековые глицинии, раскидистые деревья и пышные цветы, а между ними то и дело попадались садики с каменными горками. Деревья создавали тень, которая дарила спасительную прохладу. В это время года многие растения уже отцвели, но гранаты все еще радовали ароматными бутонами. Магнолии тоже пока еще цвели, но цветы постепенно увядали, сердцевина темно-фиолетовых цветов медленно темнела, становясь похожей на кусочек уголька. Мы с Лючжу шли не спеша, любуясь цветами и наслаждаясь щебетом птиц, и сами не заметили, что ушли далеко от дворца Фули.
После долгой прогулки у меня начали болеть ноги, но тут я заметила за каменной горкой родник с кристально чистой водой. Я издалека почувствовала ее прохладу. Оглядевшись, я проверила, что вокруг никого нет, и на радостях от неожиданной находки скинула с себя вышитые туфли и бросила их Лючжу. Подобрав подол юбки, я смело встала обеими ногами в холодную воду.
В роднике плавало несколько красных рыбок. Когда они касались моих голеней, мне становилось щекотно, и я смеялась, как ребенок.
– Госпожа, а вы все такая же, – сказала Лючжу, наблюдая за тем, как я резвлюсь в воде. – Даже жизнь во дворце не смогла изменить ваш характер.
Я ударила ногой по воде и горько усмехнулась:
– Может, характер все такой же, но во мне многое изменилось. Сложно остаться прежней, когда переживаешь столько невзгод и потерь. – Я посмотрела на служанку и заметила, что той стало стыдно за свои слова. Я рассмеялась и сказала: – Я слишком много выпила и стала странно шутить. Не обращай внимания.
– Простите, госпожа, свою глупую рабыню. Я многого не понимаю. Но мне кажется, что даже после того, как император проявил к вам благосклонность, вы не можете расслабиться и свободно вздохнуть.
Я похлопала ее по руке:
– Что ты такое говоришь? Мы должны радоваться, что сестрица Мэйчжуан забеременела. Теперь мне есть на кого положиться. И давай больше не будем о грустном. – Я взмахнула ногой, спугнув рыбок, и рассмеялась. – Тут такая холодная вода. Не хочешь освежиться?
Как только я договорила, откуда-то со стороны послышался голос, нараспев читающий стихи: «Вот облако волос, а в нем нефритовый челнок…» [142]
Я тут же узнала одно из стихотворений императора Ли. Он написал его тогда, когда впервые встретился со своей императрицей Чжоу. Император читал стихи, а императрица играла на пипе [143] из обожженного дерева мелодию под названием «Одеяние из радуги и перьев». Они очень любили друг друга, и их жизнь была подобна счастливому сну. Вот только жаль, что император Ли был государем целой страны, потому что, несмотря на всю свою любовь к первой императрице, после ее смерти у него появилась вторая, которая «носила туфли с золотой шнуровкой и учила мужа проявлять милосердие» [144].
Я покачала головой, вспомнив весенний день, когда я встретила Сюаньлина в тени цветущих абрикосов. Он тогда побоялся, что я буду вести себя отчужденно, если узнаю, кто он такой, поэтому он с улыбкой представился:
– Я принц Цинхэ.
«Если бы все мы оставались такими же, как при первой встрече, разве трепал бы западный ветер мой расписной веер? Чувства людей так просто меняются, но ты говоришь, что чувства влюбленных меняются еще быстрее» [145]. В тот день Сюаньлин вел себя очень обходительно, но сейчас, наслушавшись чужих наветов, стал сомневаться во мне. Я вздохнула. Ах, если бы мы могли оставаться такими же, как во время нашей первой встречи!