знать, на месте ли лекарь Лю, и мне сказали, что его комната пуста.
Сюаньлин так разозлился, что больше не мог сдерживаться.
– Отлично! Просто замечательно! Его уже и след простыл! – Он посмотрел на Мэйчжуан: – Он ведь твой земляк? Ты ведь сама попросила, чтобы он присматривал за тобой!
Мэйчжуан никогда не видела Сюаньлина в ярости, он никогда так грубо с ней не разговаривал. Ее так сильно затрясло от страха, что она не могла ничего ответить.
Я прикрыла глаза и выдохнула. Мне стало ясно, что все это подстроено, чтобы навредить Мэйчжуан.
Я не могла ничего утверждать, кроме того, что я своими глазами видела рецепт лекаря Цзяна. И уже не важно, было ли это лекарство для ускорения наступления беременности или задержки лунных дней, но тот факт, что рецепт пропал, был доказательством невиновности моей подруги. Вдобавок пропал лекарь Лю. Кто-то явно нацелился на Мэйчжуан.
Кроме нее, я была единственной, кто видел рецепт.
Я начала опускаться на колени, чтобы оказаться плечом к плечу с Мэйчжуан и выступить в ее защиту. Когда я скажу, что тоже видела рецепт, император поймет, что кто-то хотел навредить Мэйчжуан, и простит ее.
Встав на колени, я уже хотела было начать речь в защиту подруги, но стоило мне сказать: «Ваше Величество», как император прервал меня.
Он посмотрел прямо мне в глаза и тоном, от которого стыла в жилах кровь, сказал:
– Если кто-то посмеет просить пощады для Шэнь, он станет соучастником в ее преступлении.
Большинство наложниц завидовали Мэйчжуан, когда император к ней благоволил, и сейчас радовались, видя, что она оказалась в беде. Даже без угрозы со стороны императора вряд ли кто-то из них посмел бы заступиться за нее. Я видела, как печальны ее глаза, какая в них безысходность, и не могла молчать. Но когда я хотела обратиться к Сюаньлину, я почувствовала, как мою руку накрыла рука Мэйчжуан. Она была холодная и мокрая от пота. Мне даже стало немного больно, с такой силой Мэйчжуан сжала мою ладонь. Я поняла, что она не хочет, чтобы я рисковала. К тому же если я вмешаюсь сейчас и стану ее сообщницей, то в будущем уже ничем не смогу ей помочь.
Фанъи Цинь бросила на меня неприязненный взгляд и сказала:
– Государь, цзеюй Чжэнь всегда дружила с жунхуа Шэнь. Кто знает, может, она тоже…
– Заткнись! – крикнул на нее Сюаньлин и пронзил озлобленным взглядом.
Наложница Цинь испуганно вздрогнула и замокла.
Только дурак в такой ситуации начнет добивать лежачего. Своими словами она только подлила масла в огонь и стала жертвой, на которой Сюаньлин выместил свой гнев.
Увидев, в каком состоянии находится император, все присутствующие опустились на колени и стали просить его успокоиться.
Сюаньлин тяжело дышал. Я видела, как быстро сужаются и расширяются его ноздри. Вдруг его взгляд упал на волосы Мэйчжуан, и он замер. Я тут же посмотрела на прическу подруги и увидела в черных волосах шпильку, подаренную матерью-императрицей. Она ослепительно‑ярко сверкала в свете свечей.
Мэйчжуан уже не успевала вынуть шпильку и извиниться. Сюаньлин резко выдернул ее и бросил на пол. Украшение упало на отполированный пол с громким звяканьем. Но даже на полу она бездушно сияла и искрилась.
– Ты обманула меня и императрицу-мать, – процедил сквозь зубы император. – Как ты посмела носить эту шпильку и хвастаться ею?!
Все произошло так быстро, что Мэйчжуан не успела ни увернуться, ни уклониться. Узел сразу же распустился, и черные волосы упали на ее белоснежные плечи. Черное пушистое облако стало мрачным обрамлением для мертвенно‑бледного, но красивого лица.
Императрица изо всех сил пыталась успокоить императора:
– Ваше Величество, никто не спорит, что вы имеете полное право злиться на жунхуа Шэнь. Но пожалуйста, подумайте о своем здоровье. Оно важнее всего.
Сюаньлин выдохнул, немного успокоился и обратился к Мэйчжуан:
– Я всегда ценил твою сдержанность. Я и подумать не мог, что ты, чтобы добиться моей благосклонности, станешь притворяться беременной. Ты меня разочаровала.
Мэйчжуан боялась сказать что-то в свою защиту. Она плакала и билась лбом об пол, повторяя одну и ту же фразу:
– Я прошу справедливости! Я прошу справедливости!
Я не могла терпеть несправедливые обвинения. И боялась, что в порыве гнева Сюаньлин может приказать Мэйчжуан убить себя. Нет! Я не готова смотреть на то, как умирает моя лучшая подруга.
Я загородила Мэйчжуан собой и сквозь слезы сказала:
– Если Ваше Величество запрещает просить для нее пощады, я не посмею пойти против вашего приказа. Я молю лишь об одном. Ваше Величество, вспомните, с какой лаской и заботой прислуживала вам жунхуа Шэнь. Даже если она допустила ужасную ошибку, подумайте трижды, прежде чем принимать решение. Мы с ней вместе вошли во дворец, и я знаю, какой она человек. Я прошу вас, дайте ей шанс исправить все ее ошибки. Сейчас вы на нее злитесь, но представьте, что однажды, когда вы заскучаете по ее прелестному лицу, вы не сможете ее увидеть. Пожалеете ли вы об этом? – Договорив, я прижалась лбом к холодному полу и осталась в таком положении.
Императрица тихонько всхлипнула.
– Я думаю, что надо прислушаться к словам цзеюй, – негромко сказала она. – Жунхуа Шэнь допустила ошибку, потому что очень сильно хотела родить для императора. Ваше Величество, подумайте о прежних днях, наполненных любовью.
Не знаю, что сильнее повлияло на Сюаньлина, мои слова или императрицы, но он задумался.
– Жунхуа Шэнь за нарушение правил императорского двора низлагается до ранга чанцзай. Она будет находиться под стражей во дворце Юйжунь. Я запрещаю навещать ее без моего разрешения.
Наконец-то я смогла вдохнуть полной грудью. Главное, что Мэйчжуан осталась жива. Рано или поздно она снова займет высокое место при дворе.
Тут подал голос Ли Чан:
– Ваше Величество, а что прикажете делать с Лю Бэнем и служанкой Фулин?
– Лю Бэня поймать, арестовать и допросить. А эту служанку… – в глазах императора сверкнул лед, когда он бездушно произнес самое страшное слово: – казнить.
Глава 28Гранат
Сюаньлин долго не мог остыть после раскрывшейся ложной беременности Мэйчжуан. К злости на наложницу прибавились неприятные вести с юго-запада, где обстановка очень быстро накалялась. В итоге он несколько дней не посещал территорию, которую выделили под гарем. Дела на войне шли плохо, поэтому Сюаньлин целыми днями заседал во дворце Шуйлюнаньсюнь с министрами и сановниками, разрабатывая новые стратегии. Еду им приносили прямо с кухни в главный зал. С ним не могла увидеться даже императрица, что уж говорить обо мне.
Мое сердце было объято огнем нетерпения. Мне так хотелось узнать, как поживает Мэйчжуан, но я не могла нарушить приказ императора и навестить ее. Ей не только запретили покидать дворец Юйжунь, но и сократили расходы на ее питание и одежду, а также уменьшили количество слуг. Это было ожидаемо. А еще я волновалась из-за того, что люди во дворце всегда старались угождать сильным и спокойно бросали слабых, все искали свою выгоду. Мэйчжуан недолго пробыла на вершине и очень быстро потеряла расположение государя. И хотя он отнесся к ней не так жестоко, как мог, вряд ли кто-то из наложниц пожелает сохранить с ней добрые отношения. Скорее всего, они начнут издеваться над ней и зубоскалить. А ведь Мэйчжуан очень ранимая. Если она узнает об этом… Даже не хотелось думать о том, что может произойти.
Линжун тоже беспокоилась за Мэйчжуан и прибегала ко мне несколько раз за день, но ни я, ни она ничего не могли сделать. Я боялась, что Линжун тоже могут втянуть в скандал, так как в Тайпин ее вызвала именно Мэйчжуан, поэтому приказала Сяо Юню найти для нее новое жилье подальше от Юйжуня, а Линжун попросила затаиться и не привлекать к себе внимания.
Однажды вечером мне стало нестерпимо сидеть в душном дворце, и я решила пойти к озеру посидеть в лодке и насладиться вечерней прохладой. Лодочка была привязана среди пышной зеленой растительности под тенью деревьев. На воде покачивались розовые бутоны лотосов и изумрудные листья. С воды дул приятный ветерок. Когда косые лучи заходящего солнца окрасили озеро в красный цвет, вода стала напоминать мне кровавые слезы убитого горем человека. В алом свете заката даже яркая красочная картина на декоративной стене [165], изображающая двух фениксов – самца и самку [166], играющих с жемчужиной, приняла зловещий вид.
Я села в лодку и сорвала попавшуюся под руку созревшую коробочку лотоса. Я стала доставать из нее семена, одно за другим, особо не осознавая, что я делаю. Цзиньси, увидев, чем я занята, озабоченно воскликнула:
– Госпожа, не надо доставать семена! У вас совсем недавно отросли ногти. Будет очень обидно, если они сломаются.
Я вздохнула и бросила коробочку в воду. Она утонула в озере с громким звуком «бульк».
– Госпожа, я вижу, что вы места себе не находите. Так жаль, что я ничем не могу помочь, даже дать совет. Простите, если скажу лишнее, но сейчас вы ничего не можете сделать, поэтому не стоит так себя изводить.
Я потянулась к лотосу и ущипнула зеленый лист, оставив на нем следы от ногтей в виде полумесяца.
– Как мне себя не изводить, когда происходит такое? – недовольно спросила я.
– Я человек маленький, мое слово ничего не решает, – прошептала Цзиньси. – Но вы можете обратиться за помощью к тетушке Фан Жо. Она ведь служит императору.
Я с нежностью погладила золотой браслет на запястье.
– На самом деле это парные браслеты. Когда-то я подарила один Фан Жо. Видимо, настало время воссоединить братьев. Сходи к ней и скажи, что я умоляю ее помочь в память о тех ясных днях, когда она была моей наставницей. Пусть она позаботится о Мэйчжуан, образумит и успокоит.
Цзиньси забрала золотой браслет и ушла. Но я недолго оставалась в одиночестве. Вскоре прибежала Лючжу и радостно крикнула: