– А зачем пришла ты? – повторил свой вопрос император.
– Я помню, что наложницам запрещено вмешиваться в государственные дела, – сказала я, скромно потупив взор. – Я просто удивилась, что императрица и фэй Хуа пришли к государю поговорить об одном и том же человеке. Но я не уверена, что у них и правда были разные мнения насчет его участи и нужно ли вообще и дальше разбираться в этом происшествии. – Я покосилась на Сюаньлина и увидела, что он внимательно меня слушает и не собирается перебивать. – В детстве я читала исторические книги и почерпнула из них то, что мудрые и просвещенные правители умели совмещать твердость и мягкость в обращении с поданными. Они жестоко наказывали провинившихся и проявляли снисхождение к невиновным. Они поступали так, чтобы никому не пришлось терпеть несправедливость. Поданные не только благоговейно трепетали перед правителями, но и восхваляли их за безграничную доброту и порядочность. Я знаю, что вы берете пример с императоров династии Тан и Сун и тоже стремитесь стать мудрым и гуманным правителем. По моему скромному мнению, и военные действия за границами страны, и расследование преступлений внутри нужно вести открыто и честно, по законам государства. – Когда я произносила свою речь, я была абсолютно серьезна и больше не шутила. Закончив, я дважды поклонилась до земли.
Сюаньлин задумчиво смотрел на меня и молчал. Спустя некоторое время он не спеша поднялся, подошел ко мне и протянул руку, помогая встать. Когда я посмотрела на него, я увидела совсем не то, что ожидала: он радостно улыбался.
– Я знал, что моя Хуаньхуань любит читать, но не догадывался, что ты читала книги по истории и об управлении государством. И ты так ловко использовала слова, что ни разу не затронула политику, говоря только об истории. Я еще раз осознал, какое сокровище получил, выбрав тебя на отборе. Я велю, чтобы происшествие, в котором замешан Ань Бихуай, расследовали еще раз. Я не допущу, чтобы кто бы то ни было был наказан несправедливо.
Я выдохнула и расслабила напряженные плечи.
– Я всего лишь женщина, но так нагло вела себя по отношению к государю. Ваше Величество, прошу, не обессудьте.
– Наложницам запрещено вмешиваться в государственные дела, но когда мы с тобой наедине, мы муж и жена, а жене позволено разговаривать с супругом на любые темы, хоть про политику, хоть про историю. Кто нам запретит?
– Что вы, я не посмею. – Я смущенно опустила голову.
– Цзеюй Чжэнь, может, и не посмеет, а вот у Чжэнь Хуань смелости хватит.
Я хихикнула над шуткой императора и посмотрела на него с задорной улыбкой:
– Так и есть, я не посмею нарушить правила в присутствии императора, но своему Сылану я выскажу все, что у меня на уме.
Я вернулась в Ифу поздней ночью, но легла спать не сразу. Я была уверена, что Линжун не сможет уснуть из-за беспокойства и будет всю ночь ворочаться с боку на бок, поэтому послала Лючжу, чтобы та передала Линжун одну фразу: «Не беспокойся». Только после этого со спокойной душой я отправилась в кровать.
На следующее утро Линжун вбежала в мою спальню со слезами на глазах. Она упала на колени и начала отвешивать земные поклоны. Я сразу же подошла к ней и помогла подняться.
– Что ты делаешь? – спросила я у взволнованной подруги.
– Я узнала, что император приказал Управлению наказаниями еще раз проверить причастность моего отца к пропаже провианта для армии. Возможно, отца не казнят! – Как оказалось, Линжун плакала от радости. – Сестрица, большое спасибо, что попросила пощады для моего отца!
– Главное, чтобы его не казнили. Если его признают невиновным, то могут даже вернуть на прежнюю должность. – Я погладила рыдающую подругу по спине. – Но честно говоря, я не просила пощады для твоего отца. Мы с императором просто кое-что обсудили. Да я и не стала бы вмешиваться после того, как самой императрице было отказано. Сама подумай, если бы я попросила за твоего отца и император бы смилостивился, то это был бы серьезный удар по репутации императрицы.
Линжун посмотрела на меня с недоверием:
– Разве император велел провести новую проверку не потому, что ты попросила его об этом?
– Император – владыка целого государства. Неужели ты думаешь, что есть такой человек, который может им управлять? – Я потянула подругу за руку и усадила за стол, на котором уже был накрыт завтрак. – На самом деле я не была уверена, что смогу хоть как-то повлиять на решение императора. Мы должны сказать спасибо наложнице Хуа. Если бы она не была настолько честолюбивой и не боролось бы с императрицей за благосклонность императора, она бы не пошла вчера к нему и не стала бы требовать для твоего отца жестокого наказания. Но если бы она этого не сделала, то мне было бы намного сложнее.
Линжун не сразу поняла, о чем я говорю, но потом она улыбнулась и сказала:
– Получается, я должна ее поблагодарить?
– Наложница Хуа давно объявила императрице бескровную войну, поэтому когда государыня попросила пощадить твоего отца, Хуа сделала все с точностью до наоборот. На самом деле император сразу знал, что главный преступник – это Гэн Вэньцин, и у него не было никакого желания разбираться в тяжести преступления твоего отца. Но возникшая суматоха заставила его задуматься, а мне надо было всего лишь подтолкнуть лодку, которая и так уже плыла по течению [178]. Поэтому император и приказал провести еще одну проверку, чтобы узнать, виновен твой отец или нет.
– А почему ты думаешь, что фэй Хуа сделала это, потому что воюет с императрицей, а не потому, что хотела навредить тебе и мне?
Обдумывая ответ, я положила в тарелку Линжун несколько ложек овощного салата.
– Такое тоже возможно. Совсем недавно император наказал ее доверенного человека, Хуан Гуйцюаня, за то, что тот оскорбил меня своим пренебрежительным отношением. Вряд ли с ее характером она бы просто проглотила подобную обиду. Но тут стоит задуматься над тем, что для нее важнее всего. А важнее всего для нее власть над гаремом. Она мечтает встать вровень с императрицей и обладать таким же влиянием. У нее нет времени на месть. Если бы она хотела избавиться от меня, то занялась бы этим сразу же после того, как устранила Мэйчжуан. Но как видишь, я сейчас сижу здесь и разговариваю с тобой.
Линжун погрустнела после моих слов.
– Сестрица, она ведь рано или поздно нацелится на тебя. Что ты будешь делать?
– К счастью, император все еще меня любит. Думаю, мне стоит быть осторожной и избегать ссор с наложницей Хуа. Тогда, возможно, она меня и не тронет. В нынешней ситуации мы с тобой только и можем, что наблюдать со стороны и выжидать, а еще думать над тем, как выручить Мэйчжуан.
– От меня мало толку, – грустно сказала Линжун. – Но если я хоть чем-то могу тебе помочь, ты только скажи, я сделаю все, что в моих силах.
После дневного сна на меня напала лень, поэтому, вместо того чтобы заняться полезным делом, я пошла в гости к Линжун.
Но когда я пришла, она принимала ванну. Баоцзюань пригласила меня за стол и подала чай.
Мне было скучно сидеть без дела, поэтому я осмотрелась и заметила на столе небольшую корзинку с множеством ярких вышивок. Мне всегда нравилось рукоделие, поэтому я не удержалась и стала доставать и внимательно разглядывать творения Линжун. Сюжеты вышивок были самые разнообразные: вот «Дракон и феникс, летающие среди цветов», и «Сорока с цветком во рту», и «Утки-мандаринки и цапля с лотосами», и «Пожелание счастья и долголетия», и «Пчелы и бабочки». Даже самые заурядные сюжеты оживали благодаря рукам Линжун.
Я уже хотела поставить корзинку на место, но мой взгляд упал на самую нижнюю вышивку, на которой оказался очень необычный рисунок. Сразу было ясно, что сюжет этой вышивки, в отличие от других, не имел никакого отношения к пожеланиям счастья и удачи – на засохших ветвях сидели галки, освещенные лучами заходящего солнца. Я в очередной раз восхитилась искусной работой Линжун: на перьях птиц можно было разглядеть красноватые блики заката, цвета плавно перетекали друг в друга, а пятна света и тени были похожи на мастерски разбрызганные чернила [179]. Я догадалась, что мастерица отразила в этом сюжете свои внутренние переживания. Когда я смотрела на галок, сидящих на засохших ветвях, меня охватило чувство одиночества и душевного опустошения.
«Осенний ветер чист и свеж, осенняя луна так ярко светит. Листья, что опали, собираются в кучи и разлетаются вновь. Галки то сядут на ветви, то вновь взлетят. Я постоянно вспоминаю о тебе. Сможем ли мы встретиться? Мне так тревожно этой ночью» [180].
Мне стало жаль Линжун, которая наконец осознала, что ей уже не встретиться с моим братом, но все равно не может унять тревогу в сердце. Сможет ли она вынести наполненные одиночеством ночи, когда за окном «дует свежий осенний ветер и ярко светит луна»? Любовь – печальное чувство, из-за которого многие не могут уснуть по ночам, изводят сами себя и все равно наслаждаются им.
Я положила вышивку в корзинку, но тут кое-что заметила, от чего сердце пропустило удар. Я даже сначала подумала, что мне показалось. Приглядевшись к стежкам, я ясно различила отблески заката, но откуда тогда здесь лунный свет? Так вот какие мысли были у нее в голове, когда она вышивала.
«Ее бледное, словно нефрит, лицо не так ярко, как перья галки, которая летает в тени Чжаояна» [181].
А я ведь могла этого и не заметить.
Услышав приближающиеся шаги, я невозмутимо положила «галок» на место и сделала вид, что рассматриваю ткань, подготовленную для следующей вышивки.
После освежающей ванны Линжун не стала делать сложную прическу, а лишь заколола волосы простой шпилькой. С влажных волос на пол падали капельки воды, и от этого они напоминали дождевые облака. Белая кожа сияла, как снег, отражающий солнце, а щеки розовели, как нежные лепестки лотоса.