– Он всего-навсего утопленник, – усмехается капитан. – С таким ее не может ничего связывать. Крылатые – и те благороднее.
Не знаю, что значит слово, которое произнес Дай, но это и не важно.
Я наблюдаю за своей собственной похоронной процессией.
Школьники и учителя выезжают с парковки вслед за машиной Джейсона. Они дают серию гудков. Тут я понимаю, что с подачи Джейсона они передают мне послание. Кое-что я разбираю – не все, но достаточно, чтобы понять его общий смысл.
Дай все еще бормочет что-то себе под нос, осуждая выступившие у меня на глазах слезы, но остальные благоразумно молчат. Только таинственная птица продолжает завывать.
Доехав до кладбища, мои родители выходят из машины. С того момента, когда я последний раз их видела, они как будто постарели на десять лет, и теперь, когда я смотрю на них, у меня сжимается сердце. Рука капитана лежит у меня на плече, и все, что я могу, – это стоять и смотреть.
Из машины, спотыкаясь, вылезает Илай. От ее прежней идеальной прически ничего не осталось. Она так криво постриглась, что все пряди получились разной длины.
Должно быть, она это специально – другого объяснения быть не может.
До меня вдруг доходит, почему люди боятся смерти, почему никто не хочет о ней говорить. Санта-Клаус Наоборот свалил всю мою жизнь в один большой мешок и уносит его с собой, а я не имею права ни на какие возражения.
Папа несет в руках деревянный ящик размером с коробку для обуви.
Я тихонько всхлипываю.
– Это я? В том ящике? – спрашиваю я у капитана. Я чувствую себя подавленной, но уже не из-за похорон, а из-за тоски по родным. У мамы на свитере начал распускаться рукав. Папа хромает, потому что от стресса у него болит спина.
– Ну конечно нет, – нетерпеливо отвечает Заль. – Ты здесь, со мной. У них лишь пепел от твоей оболочки. – Она говорит таким тоном, будто это что-то очевидное.
– От какой оболочки?
– Дыхание оставило им твою земную оболочку, перед тем как доставить тебя сюда. Неужели ты не помнишь, как тебя из нее извлекали? Судя по всему, процедура была не из приятных. Я бы и близко его к тебе не подпустила, но другого выхода не было, ведь ты умирала.
И снова Дыхание. Все они произносят это слово с какой-то особой интонацией
Внизу, на земле, мои родные оставили пустое место там, где должна быть я. Вокруг меня все, кто меня любит, а я – лишь { }, лишь пропуск в предложении.
Рыдания подступают к горлу. Я не могу сдвинуться с места и практически ничего не вижу, потому что в глазах стоят чернильные слезы. Они стекают по щекам и капают с подбородка. Из моего рта вырываются дикие, нечеловеческие вопли, на которые глухо отзывается спрятанная внизу птица. Заль резко поднимает голову и прислушивается, но ничего мне не говорит.
Мама спотыкается, и папа ее подхватывает. Теперь они идут по обе стороны от Джейсона, а он их поддерживает. Как же это с нами произошло? Как так вышло, что для них я умерла, когда здесь, наверху, я жива?
Я слышу, как говорю: «Я хочу домой» – и, похоже, меня ничуть не беспокоит, что дома я лежу в деревянном ящике, что дома мои родные несут меня к вырытой в земле яме. «Пожалуйста, отпустите меня домой».
Членам экипажа нечего ответить мне. Они думают, что я и так дома.
– Домой, – скулю я, но никто не обращает внимания.
Джейсон раздает всем собравшимся воздушные шарики, и они привязывают к ним конверты. Джейсон отпускает свой большой зеленый шар последним. При этом он запрокидывает голову, и мне впервые удается разглядеть его лицо.
Он определенно ничего не видит: ни корабля, ни парусов, ни меня. Он отпускает шар.
Зеленый шар поднимается все выше и выше, он все ближе и ближе. Я вжимаюсь в борт и вытягиваю вперед руку, но мне до него не дотянуться.
– Достаточно, – говорит Заль, как будто я когда-нибудь смогу вдоволь наглядеться. – Вот доказательства, которые ты просила, а теперь пора начать все сначала. Тебе предстоит многому научиться, Аза Рэй Куэл, а времени у нас мало.
По ее знаку Дай встает за штурвал.
– Поднимаемся, – говорит она. Я с ужасом смотрю на нее. Она собирается меня увезти.
– ДЖЕЙСОН, – кричу я и бросаю подзорную трубу за борт, как можно дальше. – ДЖЕЙСОН, Я ЗДЕСЬ, НАВЕРХУ!
В вихре перьев и потоке ругательств корабль мгновенно приходит в движение. Дай с силой поворачивает штурвал.
– ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! – ору я, надеясь, что Джейсон меня услышит. – Я ИХ НЕ ОСТАВЛЮ! ОТПУСТИТЕ! ДЖЕЙСОН!
– Отходим! – кричит Заль. Она обхватывает меня руками и валит на пол. С противным треском я ударяюсь обо что-то головой, но она, похоже, ничего не замечает. Корабль летит вверх, подальше от земли и дома.
Все ростры молниеносно превращаются в птиц, хватают тросы и тянут нас еще выше. Летучая мышь машет своими широко расправленными крыльями.
Голова у меня, кажется, скоро отвалится.
А сердце, похоже, осталось внизу. Не в силах больше кричать, я разражаюсь рыданиями, а где-то под нами, в трюме, надрывается птица. Ее зловещие стоны похожи на зов сирены.
– Да будь ты проклята и отдана на растерзание Дыханию! – рычит Дай. Заль вернулась к штурвалу, и теперь вместо нее он прижимает меня к полу. – Ты думаешь, что утопленники тебя любят, но ты ошибаешься. Они заботятся только о себе самих. Узнай они, кто ты такая, они бы тебя уже давно убили.
Меня как будто накачали обезболивающими, я лежу в оцепенении и ничего не соображаю. Может быть, у меня сотрясение мозга? Мне кажется, что я не знаю ничего на свете.
Мне мерещится Джейсон в костюме аллигатора. Я вспоминаю, как он сидел рядом со мной в «Скорой» и уверял, что найдет меня, что не даст мне умереть.
Но у него ничего не вышло. Он отпустил меня, и теперь я тут, а он там.
– Джейсон, – шепчу я. Дай внимательно за мной наблюдает.
– Ты привязана к этому отрепью. Я так и знал.
Он поднимает меня на ноги и тащит к Заль, которая направляет корабль в грозу через гряду тяжелых туч. Она с укором смотрит на него, а потом переводит взгляд на меня. Я замираю от страха.
– Ты научишься выполнять приказы, Аза Рэй. Ты сейчас рисковала своим кораблем и всем его экипажем. Нам придется доложить о потере подзорной трубы в столицу, иначе нам грозят санкции. Теперь мы обратим на себя внимание Маганветара, а это нам совсем ни к чему.
Но мои мысли занимает совсем другое.
Джейсон увидел меня. Мы всю жизнь друг на друга смотрели. Я уверена, что он меня увидел.
– Этот корабль годами тебя искал, – говорит капитан. – Ты что, хочешь, чтобы тебя снова забрали? Ты хочешь, чтобы тебя схватили?
Меня подташнивает, я в сильнейшем смятении и безумно тоскую.
– Но я люблю их, – тихо говорю я.
Вцепившись пальцами мне в руку, Заль хрипло шипит:
– Мне плевать, кого ты любишь. Скоро ты усвоишь, как много ты значишь для Магонии.
Она сжимает зубы и еще сильнее впивается пальцами мне в кожу.
– Я пожертвовала почти всем, что у меня было, чтобы тебя вернуть. Хоть ты этого и не чтишь, но ты для меня все, Аза Рэй, ты значишь для меня больше, чем небо и звезды, больше, чем мой корабль. Тебя здесь любят, и здесь ты нужна. И даже если для тебя это пустые слова, твое время на земле все равно истекло.
Оглянись вокруг, Аза, – продолжает она. – Посмотри на свою команду. От тебя зависит их жизнь. Если ты откажешься от своего дома и своей власти, они погибнут. Ты готова на это пойти?
Ее ногти пронзили кожу на моем предплечье. Морщась от боли, я пытаюсь высвободиться, но она не отпускает и только пристально смотрит мне в глаза. Я не имею ни малейшего представления, о чем она говорит, но я еще ни разу в жизни не чувствовала себя так далеко от дома.
Я вскрикиваю от боли, и снизу доносится вопль той самой птицы.
– Что это? – спрашиваю я, заметив, как переменилась в лице Заль. – У вас там раненый?
– Нет, – отвечает она, и на этом разговор заканчивается. Ее глаза наполняются черными слезами. Я смотрю в эти глаза и пытаюсь их разгадать.
Глава 12{АЗА}
Я резко просыпаюсь от звуков нестерпимо мучительной песни. Я лежу в гамаке, громко и учащенно дыша. Поначалу мне кажется, что голос приснился мне в кошмарном сне, но потом я слышу его снова. Это тот же самый голос, который откликался на мой плач.
Кровь кость рвать забрать мучить кусать зверь, надрывается он.
Эта песня больше напоминает пронзительный визг, ужасный и нестерпимый вой. Должно быть, ее поет какая-то хищная птица. Она похожа на охотничий клич, только намного хуже, потому что в ней кроются слова.
Сломан растерзан убей убей убей меня, вопит птица.
Пока я пытаюсь выбраться из гамака, чтобы помочь этому несчастному существу, в каюту заходит Ведда.
С ее приходом мне почему-то сразу становится спокойнее.
– Что это такое? – спрашиваю я. – Что происходит?
Она некоторое время смотрит на меня, и я не могу понять, что выражает ее лицо. Наверное, грусть.
– Ничего, – отвечает она. – На этом корабле обитает призрак канура. Это не наше с тобой дело, это забота капитана.
– Призрак? – недоуменно повторяю я.
– Этот канур давно умер и превратился в эхо, – говорит она со вздохом. – Клянусь Дыханием, как бы я хотела, чтобы он угомонился. Он шумит с тех самых пор, как ты попала на корабль. Он всех нас тревожит, но ничего не поделаешь. Забудь о нем.
Легко сказать! Мне кажется, что птица взывает именно ко мне – так же, как это делала «Амина Пеннарум», когда я впервые увидела ее в облаках. Заль говорила, что корабль принадлежит мне. Значит, и призрак тоже мой?
– Ты быстро к нему привыкнешь, – говорит Ведда.
– Что с ним происходит? Надо ему помочь!
– Просто он так поет, птенчик мой. Он скоро замолчит. Кару никогда не поет дольше нескольких минут. Старые печали. Не твоя забота успокаивать встревоженного духа. Давай-ка лучше умоемся и оденемся.
От его песни у меня болят уши и ноет сердце, но через пару минут она действительно прекращается. Никто в панике не носится по кораблю, никто, кроме меня, похоже, даже не расстроился, услышав его крики. Пожалуй, Ведда права: не стоит обращать на него внимание.