Все говорили мне о моих способностях. О моей силе. Теперь я знаю, на что способна. И на что мы способны.
Мне страшно.
Мне радостно.
Дай робко улыбается, и я стараюсь ответить на его улыбку.
Глава 20{ДЖЕЙСОН}
– Я вернулась, – говорит Аза, стоя на крыльце моего дома. – Я вернулась домой.
Я держал ее за руку, пока мы ехали в больницу.
Я держал ее за руку, пока она умирала.
Я держал ее за руку, пока мне не сказали, что больше держать нельзя.
Я читал отчет о вскрытии.
О вскрытии трупа. ЕЕ трупа.
Похоже, у меня начинается истерика.
Я теряю сознание? Задыхаюсь? Кричу?
– На что ты уставился? – спрашивает она своим фирменным тоном, прерывая мои спутанные мысли.
Это мираж. Я бреду по пескам Сахары, еле передвигая ноги. Я умирающий, который смотрит на отражение света, – но этого не может быть, потому что свет только что звонил и стучал в мою дверь. Свет прямо сейчас разглядывает меня, поджав губы.
– Аза, – говорю я. Это все, что я могу из себя выдавить.
– Джейсон Кервин, – говорит она. – Я тоже рада тебя видеть.
Она протягивает ко мне руки – кожа у нее не синяя.
Она собирается…
Я не…
Она быстро прижимает губы к моему рту – явно не покойница и не привидение, проносится у меня в мыслях – и, прежде чем я успеваю опомниться, отстраняется.
Возможно, я сейчас повалюсь на пол или убегу куда-нибудь подальше отсюда.
В мыслях сменяют друг друга различные неправдоподобные объяснения: теория вероятностей, путешествие во времени, двойник, тайная сестра-близнец, фильмы Хичкока, «Головокружение».
Остановимся на головокружении. В голову лезет пи, но я прогоняю его, мне хочется выпасть из действительности, но я беру себя в руки. Я не позволяю себе расклеиться.
Я быстро сравниваю образ Азы у себя в голове с той девушкой, которая стоит передо мной.
Она выглядит здоровой, даже чересчур. Сквозь кожу больше не просвечивают вены. Я всю жизнь наблюдал, как по ее телу течет кровь, а теперь не могу. Губы у нее уже не синие. Более того, она их накрасила. Ее щеки непривычно румяные, на ней новая одежда, а еще она, похоже, впервые в жизни расчесала волосы.
В последний раз, когда я видел Азу, ее загадочные, глубокие, как океан, глаза были закрыты. Я сам их закрыл. А теперь она…
Аза с досадой разводит руками.
– Ты что, СОВСЕМ не рад меня видеть? – говорит она немного язвительным, немного обиженным тоном. У нее голос Азы, но дышит она легко. Все это просто в голове не укладывается.
– Я думала, ты обрадуешься. Мог бы хоть обнять меня. Я же тебя поцеловала.
Удивительно: как от стука моего сердца еще не задрожали оконные стекла? Я слегка приподнимаю ее и крепко-крепко обнимаю. Она не задыхается и даже не кашляет. Она в моих объятиях. Она в моих…
В последний раз, когда я видел ее, она была мертва. Я заглядываю ей в лицо.
– Ты мне снишься?
– Нет, – говорит она. – Это не сон.
– Я сошел с ума?
– Может быть, – отвечает она. – Скажи мне, чем ты занимался последние четыре недели, и я скажу тебе, сошел ты с ума или нет.
– Все это происходит на самом деле?
– Я на самом деле здесь.
– Здесь была Аза Рэ, – говорю я. Она загадочно на меня смотрит.
– Аза Рэй – это я. – Она улыбается.
Как обычно, ее улыбка сражает меня наповал. Такой улыбки ни у кого больше нет. Только очень уж непривычно видеть у нее на губах розовый блеск.
Высвободившись из моих объятий, она проскальзывает в дом. Некоторое время я стою один на крыльце и смотрю на улицу, гадая, не очутился ли я в раю, а затем иду вслед за ней в гостиную.
– А где твои родители? – спрашивает она.
– Они поехали в продуктовый магазин, – отвечаю я, почему-то переходя на официальный тон. Я хочу рассказать ей про все, что со мной произошло. Я хочу услышать про все, что произошло с ней.
Она обходит комнату по периметру, внимательно разглядывая каждый предмет, а затем идет в кухню, где открывает все подряд шкафчики и заглядывает в холодильник. Раньше она просто брала то, что ей было нужно.
– Ты проголодалась?
– Нет, – говорит она. – Я уже поела.
Она усаживается на краешек стула. (Вот еще одно доказательство того, что она не привидение: под ее весом сиденье немного продавливается.)
– Это сон? – спрашиваю я снова.
– Нет, это не сон, – говорит она. – Я хочу тебе кое-что рассказать. Ты умеешь хранить секреты, Джейсон Кервин? Мне нужна твоя помощь.
Почему она упорно продолжает называть меня по имени и фамилии?
Что с ней такое случилось? Возможно, если бы я пережил все, что пережила она, я бы тоже вел себя странно? Определенно.
Я беру ее за руку. Кожа у нее теплая – хотя раньше она вечно мерзла – а ладони в мозолях, как будто она занималась физическим трудом. Может быть, чтобы восстать из мертвых, требуется выполнить какую-то тяжелую работу?
Теперь я зациклился на деталях. Со мной такое бывает, когда я оказываюсь в стрессовой ситуации: весь мир сдувается, как воздушный шар, а по-настоящему важные вещи размываются. Я делаю глубокий вдох, потом выдох.
Надо полагать, я в состоянии шока.
– Где ты была, Аза? – спрашиваю я ровным голосом, как будто она и не умирала вовсе, как будто в последние недели я не пребывал на грани нервного срыва.
Она обводит глазами комнату, наклоняя голову то на один бок, то на другой. Судя по языку ее тела, она чего-то боится, но лицо ее выражает вовсе не страх. И внезапно меня осеняет: она что-то разыскивает. Так ведут себя птицы во время охоты на насекомых. Она выглядывает в окно и улыбается, и на секунду мне самому становится страшно.
Джейсон Кервин, ты чокнутый.
Я сжимаю ее руку. Не хватало еще начать пересчитывать веснушки у нее на лице.
Я не боюсь Азу.
Я всегда боялся только одного: потерять ее. Она бросает на меня взгляд, и я снова ощущаю мощный прилив адреналина. Мне хочется броситься наутек. Почему? Что, черт возьми, со мной происходит?
– Где ты была? – допытываюсь я.
– Что ты знаешь? – спрашивает она. – Я все тебе расскажу, только сначала скажи мне, что ты знаешь.
И только я открываю рот, что-то снова останавливает меня: что-то в движении ее головы, которая то склоняется набок, то быстро поворачивается из стороны в сторону.
Я уже ничего не знаю.
Она пододвигается ближе и, прильнув ко мне, кладет руку мне на колено. Это так нетипично для Азы, что я прихожу в полное замешательство. Не в силах пошевелиться, я сижу и смотрю на свою коленку.
– Ладно, давай по порядку. Ты точно не мертва?
– Разумеется, нет, – говорит она. – Посмотри на меня: я жива. – Она снова прижимается ко мне, а ее рука скользит по моему бедру. И что мне с этим делать? Я хватаю ее за руку.
– Но ты же умерла, – говорю я. – Ты умерла. Я был с тобой в «Скорой». Я видел все своими глазами.
Я тут же проклинаю себя: сейчас она живее, чем когда-либо. Раньше каждый вдох давался ей с трудом, а теперь она может дышать свободно.
Обнимая ее, я почувствовал, какая развитая у нее спина, какие крепкие руки. Она приобрела… плотность. Ее тело всегда было хрупким, как стеклянный сосуд, а ум – острым, как бритва. Волосы у нее пахнут солью и озоном.
От нее веет океаном, хотя живем мы не на побережье. Но на улице сильный ветер. Может быть, он принес с собой новые запахи? А может быть, у нее новые духи?
Аза никогда раньше не пользовалась духами, как и все, с кем она общалась, потому что от парфюма она начинала задыхаться.
Мы оба прекрасно это знаем. Так почему же она ничего не говорит про свой кашель?
– Да ладно тебе, Джейсон Кервин. Ты же не думал, что я умерла, – говорит она. – Ты искал меня. Ты следил за тем, что происходит в небе, не так ли? Ты изучал погодные аномалии. Что тебе удалось узнать?
Должно быть, на моем лице отразилось удивление.
– Ты же обещал, что найдешь меня, – говорит она. – Этим ты и занимался, верно?
– Да, – говорю я после небольшой паузы.
– До меня дошли слухи об этом, – говорит она.
– Каким образом? Где ты была? И кто тебе эти слухи передал? И раз уж они до тебя ДОШЛИ, почему же ты позволила считать себя погибшей?
В своем волнении я, наверное, слегка перегибаю палку.
Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза. Ее уверенность куда-то улетучивается.
– Я все тебе расскажу, обещаю. Мы вместе во всем разберемся. Мне нужна твоя помощь. Помоги мне кое-что понять.
Как-то раз, когда у Азы был бронхит, она потеряла сознание прямо у меня в машине. Очнувшись в больнице и узнав, что я нес ее на руках от парковки до главного входа, она чуть сквозь землю не провалилась от стыда.
Даже в последние минуты своей жизни, услышав, что я сделал ей искусственное дыхание, она пришла в ужас. От меня не ускользнуло выражение ее лица.
Мы все знали, как она ненавидела, когда ее закутывали в одеяло. Я даже подарил ей сшитую по индивидуальному заказу толстовку с капюшоном, множеством карманов и рукавами на молнии, чтобы во время процедур она не мерзла. Если врачам нужно было взять у нее кровь или поставить капельницу, она просто расстегивала рукава.
Но она ни разу в жизни не просила меня о помощи.
– Ладно, Аза Рэй, и как же мы во всем разберемся?
Я теперь играю в игры? А что, если она получила травму мозга? Как мне это определить?
Отчет о вскрытии не оставлял сомнений в ее смерти. Уборщики тайком отсканировали его и прислали мне на почту. К удивлению и огорчению коронера, труп быстро начал разлагаться. Удовольствия от такого чтения было мало.
Девочка в возрасте пятнадцати лет. И трехсот шестидесяти дней, добавил я про себя, обращаясь ко всему миру.
Полное вскрытие можно было и не проводить. Мы и так знали, что послужило причиной смерти. И вообще, чтобы работать с такой уникальной болезнью, нужен специалист совсем другого уровня. То же самое можно сказать и обо всех докторах, которые занимались ее лечением.