Так, совместными усилиями, через четверть часа план по сбору полезных водорослей оказался даже перевыполнен — на последнем кустике оказалось целых три стебля — и вместо необходимых десяти, в итоге, их в сумке Маха оказалось аж одиннадцать.
К облегчению деда Пузыря, удовлетворенный Мах полез, наконец, обратно наверх.
Симбуль подал руку. Ухватившись за нее, Мах подтянулся и вылез на песчаное мелководье.
Пока рыцарь исследовал мрачные глубины провала, наверху солнце полностью вышло из-за горизонта и в Подводье стало совсем светло.
Провал, в бездонную пасть которого только что опускался отважный рыцарь, располагался совсем недалеко от берега, всего-то в двух сотнях шагов от него. В ширину он был саженей сорок, в длину и того меньше — всего двадцать. По сравнению с подавляющим большинством провалов — а их в Подводье Необъятных Просторов несчетное количество — этот был просто крошечным. От водяного Мах узнал, что там дальше, в пяти-шести верстах от берега, начинаются гигантские провалы, растягивающиеся в длину и ширину на многие-многие версты.
— Быстро ты обернулся, — похвалил водяной. — Признаться, я тебя раньше чем через полчаса не ждал. Неужто все собрал.
Вместо ответа Мах широко распахнул края сумки и показал добычу. При дневном свете безликие во мрачном зеве провала стебли засияли ярко-голубым насыщенным цветом. Ошибки быть не могло, это были они — голубые водоросли.
— Отлично, — кивнул Симбуль.
— Если бы не твой браслет, я бы их там вовек не сыскал, — признался Мах, расстегивая дар водяного. — Вот, возьми, возвращаю в целости и сохранности.
— Оставь его себе, — оскалился в своей страшной безгубой улыбке водяной. И, подмигнув, добавил: — На память о нашей дружбе.
— Спасибо, но… мне нечем тебя отдарить, — смутился рыцарь.
— Смеешься, да ты этим утром преподнес мне лучший из всех возможных подарков!
— Какой, чего-то не припомню? — удивился Мах.
— Ты убил Черного Спрута, — торжественно изрек Симбуль.
— А… ну да, убил, — пожал плечами рыцарь и улыбнулся в ответ.
— И эту веревку тоже с собой возьми, — Симбуль протянул Маху только что скрученный тугой моток. — Убедился, какая она крепкая! Бери-бери, пригодится.
— Спасибо. — Моток веревки, следом за браслетом, опустился на дно сумки рыцаря.
— Кстати, Мах, — ты уже возможно и сам догадался, но все же я скажу — твой браслет сделан из кусочков этих голубых водорослей, — водяной указал на сумку рыцаря.
— Как так? — опешил Мах. — Ведь браслет светится во тьме, а стебли голубых водорослей нет.
— Все правильно, — подтвердил водяной. И объяснил: — Сейчас еще не светятся. Но, можешь мне поверить, они засветятся. И это произойдет очень скоро, часа через два.
— Но, Симбуль, зачем же тогда я лазил в провал, терял драгоценное время, когда, оказывается, у вас этих голубых водорослей полные закрома? — нахмурился рыцарь.
— А я тебя предупреждал — не верь хвостозадому, надует! — тут как тут встрял дед Пузырь.
— Ну не так уж их у меня и много, — возразил Симбуль.
— Да я собственными глазами видел два огромных кресла, сплетенных из голубых водорослей! — уверенно заявил
Мах. И добавил: — Наверняка, они не единственные в вашем дворце!
— Не единственные, — согласился водяной. — Но ты не подумай. Это богатство было накоплено мною аж за двести одиннадцать лет! Сам знаешь, как не просто отыскать голубые водоросли во мраке провала. Тем более мне — я же в этом жутком провале задыхаюсь. Если хочешь знать, большую часть водорослей мне подарил барон Крус. Он любил их собирать и доставал из провалов целыми корзинами. Для экспериментов же ему нужно было всего ничего. Остатки он отдавал мне.
— Вот как, Крус тебе целые корзины — а ты, значит, пожалел десяток прутиков! — оскорбился Мах. — А еще своим другом меня называешь! А я, как дурак, уши развесил и верю!..
— Да ничего я не пожалел! — возмутился задетый за живое водяной. — На гарсатов подействуют только свежесорванные водоросли. Такие, как у тебя в сумке, — пока они еще не светятся.
Мах был готов сквозь землю провалиться со стыда.
— Извини, я не должен был… — промямлил он, потупив глаза.
— Чего ты перед ним извиняешься, посылай подальше и пойдем гарсатов ловить! — снова напомнил о себе дед Пузырь.
— Молчи, дед! — едва слышно прошипел сквозь стиснутые зубы рыцарь.
— Извинения принимаются, — кивнул водяной. И, как ни в чем не бывало, продолжил: — Но вернемся к нашим пескарям… Мах, я, ведь, тебя сразу предупредил, что затея с плаванием на спине гарсата очень рискованная? Пока же весь твой риск сводится к закидыванию водорослей в их огромные пасти. Это опасно, но, согласись, не очень рискованно.
— Ты меня пугаешь, — насторожился рыцарь.
— Основной риск заключается в том, — продолжил водяной, — что водоросли действуют на гарсата ровно четыре часа— это неоднократно проверено бароном Крусом, можешь не сомневаться. Плыть же на них до Паучьего Острова — никак не меньше пяти часов. И последний час тебе придется ой как не сладко!
— Так чего же ты мне раньше-то об этом не сказал, — всплеснул руками рыцарь. — Я бы не десять, а все двадцать стеблей сразу сорвал. Теперь, что ли, снова в провал?..
— Чем ты слушаешь, Мах, — перебил Симбуль. — Я уже говорил — через два часа стебли голубых водорослей завянут и станут бесполезными. А через четыре часа от них, тем более, не будет никакого проку.
— М-да, ситуация, — задумчиво покачал головой рыцарь.
— Я предупреждал, что затея очень рискованная, — в очередной раз повторил водяной.
— Она не рискованная, нет — она просто безумная! — поправил помрачневший Мах и спросил: — А что если, выйдя из-под моего контроля, гарсаты передумают плыть к острову, развернуться и поплывут в другую сторону?
— За это можешь не беспокоиться, гарсаты не свернут, — заверил водяной. — К тому времени, за четыре часа полета, они изрядно утомятся и проголодаются. И, очнувшись, поплывут охотиться и восстанавливать силы на ближайшее мелководье — а это и будет нужный тебе Паучий Остров. Так что, если сможешь удержаться…
— А барону Крусу это удавалось?
— Насколько мне известно, он ни разу не проводил столь рискованного эксперимента, — признался водяной. — Обычно, почувствовав, что гарсат приходит в себя, Крус спрыгивал с него и дальше плыл самостоятельно.
— Вот умный человек.
— Решать тебе, — пожал плечами Симбуль. И продолжил: — Риск, разумеется, велик, но, если хочешь знать мое мнение — я думаю у тебя получится продержаться. Я видел твой поединок со Спрутом — ты удивительно проворен и удачлив…
— Ладно, чего попусту языком молоть, — перебил Мах. — Говори, где я найду гарсатов.
— Я не секунды не сомневался в твоей отваге, — похвалил водяной. И стал объяснять: — Значит так, сейчас обойдешь провал и спускайся вниз по склону пока дно из песчаного не станет каменным — тут идти недалеко, с полверсты не больше. Там среди нагромождения камней резвится множество мелких рыбешек. Гарсаты тоже должны быть там. Насколько мне известно, три последних месяца, ежедневно об эту пору они прилетают туда поохотиться. Их не заметить невозможно — ты их сразу увидишь.
— С этим понятно, — кивнул Мах. — А как мне подманить гарсатов, ну чтобы кинуть им в пасти водоросли?
— Очень просто. Выйдешь на открытое пространство, они тебя тут же заметят и атакуют — гарсаты ужасно прожорливые рыбы, — пояснил Симбуль. — Но прежде чем сломя голову бросаться под их зубастые пасти, мой тебе совет: сперва затаись где-нибудь под камешком, оглядись по сторонам, приготовь пучки со стеблями водорослей… А уж выйдешь не зевай, ухо держи востро.
— Спасибо за совет, буду осторожен… Ну что, давай, что ли, прощаться. — Рыцарь протянул Симбулю руку.
— Даст Создатель, еще свидимся, — сказал водяной, отвечая на крепкое пожатие. — Удачи тебе, рыцарь Мах. И добрый путь.
— Ну, не поминай лихом, — кивнул Мах.
— Ой-ей-ей, какие страсти-мордасти, ты его еще расцелуй, — не замедлил съязвить дед Пузырь.
И они разошлись. Водяной не спеша поплыл к родному устью, Мах побежал в противоположную сторону.
Через пять минут Мах был на месте.
Громкий утробный рык грозных хозяев Необъятных Просторов рыцарь услышал аж за сто шагов от места их охоты.
Последовав совету Симбуля, Мах с разбега нырнул под большой валун и там затаился. Из засады он внимательно оглядел охотничьи угодья гарсатов, заодно и получше присмотрелся к зубастым гигантам. Как и говорил водяной, не заметить их было просто невозможно.
Две огромные полосатые рыбины не спеша кружили примерно в десяти саженях над мелководьем, высматривая среди в панике мечущихся меж камней и испуганно пищащих стаек разноцветных рыбешек самых крупных. Выбрав жертву они стрелой пикировал вниз, у самого дна молниеносно распахивали пасть, утыканную сотнями длиннющих, иглоподобных зубов, и тут же смыкали мощные челюсти, заглатывая за раз сразу трех-четырех рыбешек. И взмывали обратно на десятисаженную высоту.
Формой туловища и плавников гарсаты больше всего напоминали обычных речных окуней, только невероятно огромных, и окрас у них был почти такой же — чередующиеся белые и серые полоски, но не поперечные, как у окуней, а продольные. Плавники у гарсатов были ярко-желтого цвета. Их головы, пожалуй, больше всего походили на щучьи — такие же вытянутые и приплюснутые. Хвосты очень длинные — составляющие чуть ли не две трети всего тела, мощные, но в то же время невероятно гибкие и подвижные, подобных хвостов Мах не припоминал ни у одной из знакомых ему рыб, именно благодаря таким своим хвостам гарсаты развивали в воде огромную скорость и по праву считались самыми быстрыми в океане. В длину — от кончика хвоста до торчащих наружу передних зубов — гарсаты были приблизительно семь-восемь саженей. В высоту — от спинного плавника до грудных — около двух саженей. В ширину — сажень.
— Это, что ли, и есть твои гарсаты? — озабоченно поинтересовался дед Пузырь. Он сидел на открытом месте прислонившись спиной к валуну Маха и тоже внимательно следил за охотой зубастых исполинов, если так можно назвать методичное истребление несчастных рыбешек, у которых не было ни единого шанса ускользнуть от стремительных хищников.