…Ни определенной возможности, ни определенной невозможности для нас нет. Для нас есть только определенная способность, которой мы должны помочь и которая в конечном счете может или быть воплощена в жизнь или, наоборот, снова задавлена препятствиями»[210] (выделено в подлиннике. – М. К.).
Исходя из таких предпосылок, естественно, анархисты, считавшие, что наступает третья революция, должны были стремиться к оказанию наибольшей помощи этой пресловутой «способности». Уверенность у анархистов в возможности установить коммунизм в любую минуту дня и ночи в особо благоприятные, как казалось им, моменты должна была вести к объединению всех анархистских сил. Приведенное рассуждение Волина является теоретической предпосылкой «единого анархизма».
В феврале 1919 г. екатеринославский предгубисполкома, местный рабочий-металлист Аверин, закрыл анархистский «Набат», что вызвало бурю возмущения во всех анархистских группах. Вся анархистская пресса подняла бешеную травлю против большевиков. Но компартия по отношению к анархистам не применяла или применяла слабые репрессии. Арестованные в Екатеринославе Авериным несколько человек были выпущены. В Курске запретили выступать Волину, и скандал, учиненный в связи с этим анархистами, прошел им даром. Анархисты же время даром не теряли. Они готовились к борьбе с советской властью. Так, например, в «Харьковском набате», редактируемом Волиным, в № 10, от 30 марта 1919 г., рекомендуется анархистам для удобства работы, во избежание арестов, становиться на учет, но в Красную армию не идти, во исполнение директив большинства анархо-синдикалистского съезда, состоявшегося в декабре 1918 г. в Москве. Анархисты ищут недовольную массу, ищут то движение, которое они сумели бы возглавить и направить против советской власти. Уже на 1-й конференции набатовцами принимается резолюция о необходимости принять участие в борьбе крестьянских повстанческих отрядов против гетмана, затем, чтобы «внести в эту борьбу анархическое содержание, стремясь теперь же подготовить в анархическом направлении грядущую победу и организацию сил революции». В апреле 1919 г. уже явственно расхождение соввласти с крестьянством из-за нашей земельной и продовольственном политики. Набатовцы пытаются это использовать. 1-й съезд конфедерации, состоявшийся в апреле 1919 г., принимает уже резолюцию, в которой говорится: «Наступает давно предвиденный анархистами момент, когда масса населения, не удовлетворенная в своих чаяниях и разочарованная в последней социалистической власти, готова вступить с этой властью в решительную борьбу. История ныне возлагает на нас великую обязанность подсказать массам этот выход, помочь им в их исканиях, придать их творческой способности то «зрение», которого им недостает»[211].
Анархисты ставят вопрос о конкретной возможности приложить свои теории к крестьянскому движению.
«Поскольку последняя (советская власть) вынуждена будет кой-когда и кой-где смотреть сквозь пальцы на развертывающуюся самодеятельность масс, допуская ее и отступая от своих властнических позиций, постольку борьба революционных масс против власти и за свою подлинную самодеятельность будет идти по пути нарастания сознания и спокойного созидательного действия явочных массовых организаций; поскольку власть в дальнейшем неизбежно приступит к сопротивлению и борьбе против таких самочинных действий масс, постольку быстро определится и выдвинется второй момент борьбы – необходимость и неизбежность бурного разрушающего натиска вплоть до прямых вооруженных столкновений» [212].
Далее «съезд полагает, что позиция анархистов в отношении развертывающейся таким образом борьбы должна выразиться в следующем:
а) Всеми имеющимися в их распоряжении средствами помочь трудящимся массам сознать, крепить, развить и начать осуществлять в жизни тенденцию самодеятельности к самостоятельному организационному и революционному творчеству, призывая их к игнорированию на этой почве государства, власти правительства…
в) Указывать массам на предстоящую неизбежность активной и, возможно, вооруженной борьбы с противодействием власти, помогая таким образом сознанию масс заранее выработать правильное понимание характера, форм, сущности задач и целей этой назревающей борьбы».
В резолюции о Красной армии указывается, что «единственной и реальной в случае необходимости защитницей социальной революции съезд считает партизанскую повстанческую армию». Но резолюция не упоминает Махно. Причина: союз Махно с советской властью. Анархисты в это время еще находятся в поисках другого стихийного массового движения и готовы возглавить любое массовое движение против советской власти. Махновское движение хотя и являлось массовым, но объективно было не против, а за советскую власть, поэтому-то оно не удовлетворяло анархистов. Вот почему, когда вспыхнул григорьевский мятеж, то отношение к нему анархистов было вначале безусловно не враждебное. Анархисты сохраняли дружественный нейтралитет. Руководители елисаветградской группы анархистов отговаривали молодых анархистов выступать против Григорьева с оружием в руках, мотивируя необходимость помочь стихийному движению против советской власти[213]. И только после того как григорьевцы стали расстреливать анархистов, отношение к ним анархистов резко изменилось. Отношение анархистов к григорьевцам можем узнать по ответу, посланному елисаветградской группой анархистов гуляйпольской в ответ на запрос гуляйпольцев о характере григорьевского восстания[214]:
«…Из посылаемых вам газет и листовки вы ознакомитесь приблизительно с этим движением. Но поскольку Григорьеву удалось завладеть частью города, то безусловно установлено погромное настроение, так как на Чечелевке и Кайдаках зарегистрировано 35 убийств исключительно евреев [215].
В большинстве своем идущая за Григорьевым масса – крестьяне, недовольные комиссародержавием и чрезвычайками. Все бы это было ничего, если бы это движение не возглавлялось старым полковником, а ныне атаманом Григорьевым» (выделено мною. – М. К.). Значит, погромы, убийства представителей пролетариата «было ничего». В то время как рабочие профсоюзы добровольно мобилизовали 10 % своих членов на борьбу с Григорьевым, анархисты сочувствовали григорьевщине, хотя ее и побаивались. Первое время григорьевцы анархистов не трогали, и анархисты не выступали против Григорьева и спасали себя званием анархиста[216]. Но елисаветградская группа анархистов состояла из евреев, и они боялись, чтобы и им не влетело, как евреям. «Не знаем, что день грядущий нам готовит. Возможно, что перебьют, как жидов», – меланхолически повествуют далее авторы письма. «Из тех сведений, что мы имеем, среди своих войск они (командный состав в григорьевской армии. – М. К.) ведут пропаганду в том направлении, что анархисты – те же коммунисты, ибо пока не было анархистов, то большевики были большевиками, а как появились мы, анархисты, то большевики превратились в коммунистов» и т. д.[217]
Как видим, не по вине анархистов им не удалось стать во главе первого погромного движения против советской власти. Второй мятеж Махно, происшедший в июне того же года, шел уже под анархическим флагом.
Восстание Григорьева лишь ускорило момент разрыва Махно с советской властью, и в этом разрыве анархисты играли не последнюю роль. Злым гением Махно являлся анархист Аршинов, за время долгого сидения в Бутырках воспитавший Махно как анархиста и всегда настаивавший на необходимости разрыва с советской властью. После разрыва с советской властью отдельные видные анархисты выступили с обвинениями против нее. Барон писал статьи в Одессе, Волин – в Елисаветграде, Алый-Суховольский – в Екатеринославе и Киеве в местных анархических газетах. Разрыв с советской властью давал надежду анархистам овладеть махновским движением и направить его по пути «социального творчества третьей революции».
После разрыва с советской властью в средних числах августа к Махно прибыли Волин и Готман И. («Эмигрант»)[218]. До них уже с конца 1918 г. к Махно стекались одиночками и группами анархисты. В начале 1919 г. к нему приехал Аршинов, который стал редактором «Пути к свободе»; но газета за слабостью сил выходила редко и неаккуратно. За Волиным прибыла еще группа анархистов. Движение приобрело свою политическую голову. Волин должен был «теоретически обосновать» движение.
Набатовцы наладили издание газеты «Путь к свободе». Она же выходила нерегулярно под украинским названием «Шлях до Волi». Кроме нее издавался еще «Голос махновца» для рядовых повстанцев. Наконец-то анархисты дорвались до «массового» антисоветского движения и взяли на себя политическое руководство. Так встретилась «теория» и «практика» махновщины. Председателем РВС махновской армии избирается Волин, командующим – Махно. Создается культурно-просветительный отдел во главе с Аршиновым. Культпросвет был политотделом махновской армии.
Насколько было сильно влияние анархистов на Махно и махновскую армию? «Отношение самого Махно к РВС было отчасти игнорирующим», – пишет Волин в своих показаниях следователю реввоентрибунала XIV армии. Но Волин смягчает факты: Махно и командный состав совершенно игнорировали РВС. О ничтожном влиянии анархистов на махновщину дает показание коммунист Дыбец, комиссар одного из железнодорожных участков, захваченный в плен махновцами и освобожденный лишь благодаря усиленным просьбам Волина и Готмана (арестованный был в личной дружбе с Волиным в эмиграции). «Волин, будучи идейным анархистом, на Махно особенного влияния не имел. Последний был целиком в распоряжении своего штаба, с которым только и считался. Удерживание Волина как заложника также не достигает цели, так как заложники не могут остановить того или иного решения Махно. Гораздо ценнее, как заложник, был бы один из его командиров отрядов,