— Невероятно, не правда ли? — донесся до них грустно-насмешливый голос Карна, говорившего из своей клети. — То, что вы видите — это очередная задумка Тормайла. Он нам все вразумительно и доступно пояснил. Вы можете спасти только двоих из нас — половину, причем за счет двоих других.
Дюмарест, стоя на краю расщелины, внимательно осматривал все детали нового представления, новой сцены, предложенной им электронным мозгом Тормайла. Цепь, удерживавшая клети, была близко от него, он мог коснуться ее при желании, но чем бы это закончилось?
— Не касайся ее! — послышался предупреждающий голос Карна, — не предпринимай ничего, не подумав!
— Лучше объясни все как следует, подробно!
— Хорошо, — согласился Карн, — нам было сказано приблизительно следующее. — Он обвел рукой всю конструкцию, таившую в себе неизбежные смерти. — Клети подвешены на цепи, как ты видишь. Ваш выбор заставит одну клеть двинуться вверх, дав возможность двоим ее пленникам выйти наружу на каменной площадке у точки крепления. Другая же клеть неизбежно при этом двинется вниз, падая в бездну. Что будет с ее обитателями, объяснять тебе тоже ни к чему.
— Майенн, что скажешь ты?
— Карн объяснил все правильно, Эрл. Двое из нас противопоставлены оставшимся двоим. Вы должны сделать свой выбор, — она остановилась и, передохнув, тихо добавила, — кроме того, существует ограничение по времени: десять тысяч ударов сердца. По истечении этого срока обе клети провалятся в пропасть…
Что ж, надо отдать должное Тормайлу: два часа — вполне достаточный срок, чтобы сделать выбор… За спиной Дюмарест услышал частое, словно у загнанной собаки, дыхание Сака Кволиша, а затем его сдавленный вскрик:
— Тек! Я не могу поверить! Ведь она говорит неправду, скажи мне?
Его брат хмуро качнул головой: — Все так и есть.
— Мари?
— Она точно передала вам те слова, которые мы услышали от Тормайла.
Дюмарест спросил, пристально смотря в их глаза:
— Вы знаете какой-нибудь способ выбраться оттуда? Или то, что мы должны сделать, чтобы освободить вас?
— Нет, — Карн оставался объективным, — я уже исследовал каждый дюйм этого проклятого сооружения.
— Тек?
— Эти клетки не имеют никаких замков. И, насколько я успел все осмотреть, они слишком прочны. — Его голос был тих и спокоен, как у человека, смирившегося с неизбежным страшным концом. — Как сказала Майенн, все зависит только от вашего решения, выбора.
Выбор, который ни один нормальный человек просто не в праве сделать, подумал Дюмарест. Видя, что Сак направился к краю обрыва, Эрл сказал быстро:
— Мы должны все обдумать, обсудить. Мы устроимся недалеко от вас, на поляне; в тени деревьев.
— Нет, — упрямо возразил ему Сак, — я останусь здесь.
— Ты сделаешь так, как сказал Эрл, — тяжелая рука Чома опустилась на плечо инженера, — мы ничего не выиграем, страдая на жаре, под палящими лучами. Пойдем. Ты, Дарока, тоже. Вернемся на то место, откуда мы следили за поединком.
Дойдя до тени, Дарока растянулся на земле, положив свой лук под боком. Чом, словно кошка, выбрал место поуютней и уткнулся носом в подстилку из листьев. Затем поднял голову и произнес, щелкнув языком:
— Я просто уверен, что эту бредовую идею он выудил из мозгов Мари. В ее домах наверняка есть увеселительные качели или что-то похожее. Остальное? Карн, да и Тек, прекрасно знают все физические законы равновесия, притяжения.
— А что ты скажешь о жестокости всего этого? — Дарока заставил себя принять сидячее положение, хотя это далось ему с видимым усилием. Он явно погибает, чахнет, вдруг понял Эрл. Они все просто умрут, не дождавшись, пока спадет жара, от голода, истощения, усталости. Дарока между тем продолжал философски:
— Понимание и проявление понятия, чувства жестокости, свойственно только особям, высокоразвитых цивилизаций. Неизбежный спутник реальных поступков, перемещений, жизни. Кто из нас, оставшихся, имеет право сделать предлагаемый выбор? И как? Приняв любое из предложенных решений выбравший проиграет: просто невозможно жить с сознанием, воспоминанием о том, что когда-то ты своим решением оборвал чью-то жизнь.
— Все еще живы, — веско ответил Эрл, — и, возможно, никто и не погибнет. Сак, ты инженер. Как ты полагаешь, возможно или нет сломать механизм этого устройства без риска для жизни людей?
— Я не могу ответить на этот вопрос, пока не изучу все в деталях, — покачал головой Сак.
— Ты можешь попытаться. Даже я знаю, что удар камня по нужной точке выведет из строя любой механизм, машину, — Дюмарест остановил Сака, рванувшегося было к краю, — нет, не трогай пока ничего. Не сейчас.
— Ты не доверяешь мне?
Эрл ничего не ответил, лишь пристально посмотрел на клети, пропасть и тоненькую скальную ступеньку. С помощью огня они могли бы повалить деревья, соорудив настилы, которые помешали бы клетям провалиться в пропасть. С помощью веревки клетки можно было бы вытащить или подстраховать так или иначе. Но у них в распоряжении не было веревки; не было и времени на ее изготовление. И им никогда не успеть в отпущенные два часа изготовить крепкие настилы из деревьев…
— Да… это действительно проблема, — пробормотал Чом в задумчивости, так на него не похожей, — и мне, как это ни странно, не хочется принимать участие в ее решении. Ты, Эрл, волнуешься о судьбе Дженки, Сак — о брате. Но ведь только один из них может быть спасен. Может, бросить жребий?
— Нет, — резко возразил Сак.
— Может, вы попробуете решить свой вопрос, сразившись между собой? В таком случае Эрл наверняка победит.
Дюмарест тяжело взглянул на него и медленно произнес:
— Мы не сделаем ни того, ни другого. Нам не пристало прокладывать путь к спасению, уничтожая один другого по прихоти местного бога — Тормайла. У меня есть иное предложение.
Дарока, казалось, заинтересовался:
— Какое, Эрл?
— Мы просто не станем делать что-либо. Бездействие.
— И дадим им умереть? — Сак разгорячился, волнуясь. — Эрл! Я не могу согласиться с тобой! Ведь Тек — мой брат!
— Ты забываешь, что только благодаря Эрлу ты остался жив, — резонно заметил Чом.
— Я это помню прекрасно. Я жив, но я желаю того же и моему брату!
Дарока тихо заметил: — Похоже, мы немного разгорячились и перешли на повышенные тона. Я полагаю, что для тех, кто заключен в клетях, не доставляет ни малейшего удовольствия слышать наши дебаты, призванные решить их жизни. Эрл, объясни, пожалуйста, что ты имел в виду, предлагая ничего не предпринимать?
— А что еще мы можем делать? Бороться? Забрать жизнь у двоих, чтобы спасти оставшихся? Мы и так слишком долго плясали под дудку Тормайла. Каждый последующий тест сменялся новым. У меня создалось ощущение, что пора взять «тайм-аут». Мы будем просто отдыхать, ничего не предпринимая. Если ему угодно убить нас, то мы ничем не можем противостоять ему. Но, клянусь всеми чертями, я не сдвинусь ни на дюйм, чтобы дать ему возможность порадоваться или насладиться за мой счет!
— Эрл, — волнуясь спросил Чом, — ты не блефуешь?
— Не знаю. Мне кажется, что я точно выразил свои ощущения.
— Тебе кажется? — Сак сжимал кулаки, — и это — все?
— Тебе прекрасно известны все альтернативы.
— Ты хочешь сказать, что цена жизни Тека — смерть остальных? Да, я прекрасно сознаю это. Но Тек — жив! Ты слышишь? Жив!
— Замолчи! — сорвался, не выдержав, Дарока, — ведь они слышат каждое твое слово!
— Прекрасно! — Сак был на грани истерики, срыва. Собрав остатки сил, он вымолвил. — Я обязан тебе своей жизнью, и не могу забыть об этом. Ты можешь просить меня о чем угодно, но не о жизни моего брата. Подумай, как следует, сам: любой мужчина сможет иметь женщину — и не единственную. Но я никогда не смогу сказать того же о моем брате.
— Звучит вполне логично, — заметил Чом, — и, мне кажется, каждый из нас понимает это. Давайте следовать логике. Я, похоже, был не прав, когда сказал, что меня этот выбор не касается. Я забыл о капитане, а если дело касается логики, то надо говорить о нем. Какой смысл нам спасать остальных, если никто из нас кроме капитана не сможет вести корабль? Из них всех, четверых, самый важный, в смысле сохранения жизни, — Карн. А тот факт, что Дженка находится в одной клети с ним — это удача для Эрла. Спасти одного из них — значит спасти обоих, а капитан должен быть спасен обязательно, если мы когда-нибудь собираемся покинуть эту чертову планету. Прими мои соболезнования, Сак, но, похоже, нам придется пожертвовать твоим братом во имя спасения всех остальных.
Дюмарест резко повернулся к нему:
— Мы никого из них не принесем в жертву, — произнес он твердо.
Чом слегка опешил.
— Никого? Прекрасно, Эрл. Это твое мнение. Но нас здесь четверо, а я голосую за капитана.
Дарока? Дарока сказал тихо, но еще твердо:
— Мы не станем предпринимать ничего. Я думаю, Эрл прав.
— Значит, двое — за то, чтобы ждать, один — за капитана. Похоже, Сак, ты оказался в меньшинстве. — Чом подумал и прибавил мягче. — Если ты, конечно, не надумаешь присоединиться ко мне.
Дюмарест встал и покачал головой:
— Вы все слышали, что я сказал раньше. Мы не станем предпринимать ничего. И если у кого-то из вас поднимется рука на совершение убийства кого-то из тех четверых, то он тут же умрет от моей руки. Сак, сядь и расслабься, отдыхай. Сейчас мы можем только ждать.
— Но ведь мы можем просто поговорить с ними? — Сак направился к скалистому обрыву. — Мне есть, что сказать своему родному брату, да и тебе, наверняка, хочется пообщаться с Майенн.
Неожиданно Сак развернулся, и бросился на сидящего Дюмареста, подняв тяжелую дубину для удара, целясь прямо в голову. Дюмарест успел среагировать, но лишь настолько, чтобы избежать молниеносного, смертельного удара. Дубина скользнула чуть сбоку, сбив его с ног, ослепив болью и кровью…
Дюмарест, как сквозь сон, услышал вскрик Дароки, проклятия Чома, топот ног, шлепающих по грязи. Эрл с трудом поднялся на ноги, чувствуя себя не очень твердо, но готовя нож. Он молча опустил его, поняв бесполезность броска: Сак был уже на скалистой подножке, стремясь рукой подтянуть к