Галя зацепила расслабленного Науменко простым вопросом: а почему в Ростове пластинки «Белая полоса» продаются в отделе «Уцененные товары»? Не ожидавший такого подвоха Майк смущенно пробормотал: «В фирме „Мелодия“ работают сплошные дураки… Дурак на дураке и дураком погоняет».
Через несколько месяцев Науменко сделал важное дело, на собственном примере показав, как должна работать идеальная фирма грамзаписи. Даже если она состоит всего из одной группы и одного артиста.
Итак, после «триумфа» в Череповце Майку удалось затащить в Ленинград своего приятеля и единомышленника, владивостокского рок-барда Сашу «Дёму» Дёмина. Они подружились еще во время первых гастролей «Зоопарка» на Дальнем Востоке. Тогда, в заброшенном военном бункере, они целую ночь исполняли песни из репертуара Боба Дилана. Вокруг сидели музыканты, журналисты, друзья и просто тусовщики, но никто не догадался нажать на диктофоне кнопку REC. Сложно даже представить, какой кайфовый бутлег мог бы тогда получиться. Но, как говорится, не сложилось…
Спустя полтора года Миша Науменко, проникшись песней Дёмина с красноречивым названием «Майк, подари мне свой блюз», проявил чудеса менеджмента. Он самостоятельно организовал Дёме поездку в Питер, и «пробил» свободное время в студии «ДДТ». Затем договорился с музыкантами «Зоопарка», чтобы те подыграли Саше на этой сессии.
«Действие происходило так, — описывал процесс Валера Кирилов. — Дёма, напевая текст, наигрывал на акустике один квадрат — мы тут же подхватывали и играли до конца. По ходу запоминая темп и гармонию; затем обсуждали форму, количество квадратов, вступление и коду. Иногда предполагаемую к записи вещь проигрывали один-два раза „насквозь“, а потом с первого-второго дубля записывали и приступали к следующей».
Так фактически за одну ночь возник шикарный ритм-н-блюзовый альбом «Заткнись и танцуй», к сожалению, малоизвестный и недооцененный.
Жизнь тем временем шла своим чередом. К 1990 году на волне возникшего в Дании движения Next Stop Rock’n’Roll резко умножились международные контакты музыкантов. Группы из разных стран колесили с концертами по Европе, в том числе и по России. В результате новых знакомств Валера Кирилов неожиданно получил ангажемент от музыкантов из Копенгагена. Для барабанщика, всю жизнь исполнявшего рок-н-ролл за «железным занавесом», это был бесценный опыт. Поэтому он, не колеблясь, согласился и уехал играть в Данию.
Майк отнесся к ситуации с пониманием, сказав с усмешкой напоследок: «Смотри, не продавай Родину слишком дешево». Он старался в любой ситуации найти для себя позитив — например, без Кирилова ему больше не надо было корячиться и колесить с концертами по стране. Теперь Сева Грач не стоял у него над душой и Науменко совершенно расслабился.
Один из любимых рок-справочников Майка,1971
«Когда Грач был директором группы, они гастролировали довольно плотно, — замечает Олег Коврига. — Но нельзя сказать, что Майку это было по душе. Он совершенно не бился за свою биографию».
Все происходящее означало лишь одно: около полугода — с марта по август — такой группы, как «Зоопарк», в природе не существовало. Искать нового барабанщика Майку было лень, а ездить с концертами по далеким городам — тем более. Он незаметно сменил род деятельности и начал подрабатывать переводами, которые ему регулярно подбрасывала Таня Науменко. Словно искал запасной аэродром для отступления. С наименьшими моральными потерями, естественно.
«Помимо рок-музыки, существуют и другие вещи в моей жизни, — рассуждал тогда Майк в одном из интервью. — У меня есть жена, которую я люблю. Есть, о чем подумать, есть, чем заниматься, помимо группы „Зоопарк“, которую я тоже нежно люблю. Но моя жизнь не кончается на этом. Остается много другого, помимо рок-н-ролла. Есть еще многие вещи, которыми можно заняться в жизни».
Одной из таких вещей был, разумеется, алкоголь.
С каждым днем все больше и больше времени лидер «Зоопарка» стал уделять спиртному. С утра Майк шел, как правило, в один из пивных ларьков на Литейном «смачивать горло». Если предыдущий вечер был бурным, Науменко подтягивался туда к восьми утра, но «живительной влаги» брал немного — у него были стилистические претензии к качеству продукта. Зато в девять часов открывались «правильные» точки, где можно было затариться холодным и свежим пивом — теперь уже в «промышленных масштабах».
«Майк очень любил ходить в мебельный магазин на улице Марата, где был кондитерский отдел, — вспоминает Сергей Рыженко. — После Москвы меня в нем особенно поражали демократичные цены. К примеру, пиво продавалось там на разлив — но по минимальным расценкам, из которых еще и вычитались 12 копеек — стоимость посуды. Видимо, эта точка общественного питания предназначалась в основном для страждущих пролетариев, у которых утром, по дороге на работу, непременно „горели трубы“. Обязательным условием в этом святом месте являлось правило „покупки конфеток“ — как говорится, вместо закуски. И оттуда мы выходили уже совершенно белыми людьми, свежими и окрыленными».
Ближе к вечеру у Майка наступало время напитков покрепче — от «чпока» (водки с пепси-колой) до самогона, который Науменко приобретал у знакомых музыкантов по месту их проживания. Проблема приема пищи при таком плотном графике уходила на второй план и принципиального значения не имела.
Показательным эпизодом того периода можно считать спонтанную поездку Майка вместе с Панкером и Наташей Науменко за город, к одному из дальних знакомых.
Слева направо: Александр Житинский, Майк, Владимир Рекшан
Фото из архива Владимира Рекшана
«Как-то летом мы взяли билеты и поехали в Великие Луки, — рассказывал мне Игорь „Панкер“ Гудков. — Вот там я на Майка страшно разозлился, поскольку понял, что он уже не справляется со своими желаниями. Когда мы с Наташей отправились на рыбалку, он вытащил из моей сумки и выпил всю водку, которую мы привезли. Потом стал рассказывать, что пойдет к цыганам, и купит новую. Стало понятно, что алкоголь у него встал в жизни на первое место. И я поехал к Фану советоваться — надо, мол, с Майком что-то делать. А Файнштейн жарит котлеты, поворачивается ко мне и говорит: „Панкер, ну вот вылечим мы его… А что дальше-то будет?“ И тут я сник и понял, что это — пиздец».
Однако пиздец, вопреки всякой логике, случился совершенно в другом месте. Ранним утром 15 августа на трассе под Ригой «Москвич» с ленинградскими номерами на полной скорости вылетел на встречную полосу и врезался в рейсовый автобус. За рулем автомобиля сидел Виктор Цой. Смерть наступила мгновенно.
Здесь необходимо заметить, что отношения между Науменко и Цоем в конце восьмидесятых не отличались особой теплотой. Последние совместные концерты они сыграли еще в 1986 году, а затем их пути-дороги разошлись.
Музыканты «Кино» после выхода альбома «Группа крови» круто ушли в отрыв, выпуская пластинки в Америке и Франции. Как упоминалось выше, Цой стал настоящей кинозвездой, а новый директор «Кино» Юрий Айзеншпис быстро поднял группу на стадионный уровень. Не выдержав искушения славой, бывший купчинский резчик по дереву резко изменился. Он переехал жить в Москву, завел новых друзей, а к бывшим коллегам по ленинградскому рок-клубу стал относиться с плохо скрываемым сарказмом. Однажды Виктор Робертович выдал «гениальное» двустишие: «Травка зеленеет, солнышко блестит, около „Сайгона“ пьяный Майк лежит».
Возможно, шутка была не совсем удачной, но она разлетелась по Ленинграду со скоростью звука. Поэтому неудивительно, что, узнав о гибели Цоя, Науменко с нескрываемой злостью заявил: «Доигрался хуй на скрипке!» Эту фразу позднее мне несколько раз повторил Борис Мазин, и у меня нет оснований ему не верить.
Вскоре после этих печальных событий лидеру «Зоопарка» позвонил музыкальный журналист Александр Житинский. Они приятельствовали много лет, и Науменко не смог отказать в просьбе маститому литератору — написать несколько слов о Цое.
В итоге Майк написал правду — все то, что он думал и чувствовал по данному поводу.
«Цой очень умело использовал людей. Он всегда знал, как заводить нужные знакомства, и был весьма холоден и расчетлив в отношениях. Мне не нравилось то, как он изменился в последние годы. Вероятно, это болезнь, которой переболели многие рок-музыканты. Деньги, девочки, стадионы — и ты начинаешь забывать старых приятелей, держишь нос вверх и мнишь себя суперкрутым. Что же, не он первый и не он последний».
Майк на концерте памяти Цоя в СКК, 1990
Фото: Андрей «Вилли» Усов
Естественно, после таких слов Майк долго размышлял, стоит ли ему принимать участие в большом сборном концерте памяти Цоя. К этому времени из датской командировки вернулся Кирилов, и «Зоопарк» в очередной раз воскрес из пепла. Музыканты провели всего две репетиции в домашних условиях, но выступили в СКК им. Ленина очень сильно. В интернете сохранилась запись концерта, на котором Майк неожиданно исполнил две новые композиции: «120 минут» и «Час Быка».
«Час Быка» — одна из самых страшных песен Майка, наравне с такими шедеврами, как «Выстрелы» и «Седьмое небо». Не покидает ощущение, что поэт словно предчувствовал свою смерть. Новую песню он представил такими словами: «Если вы следите за японским гороскопом, то весь наш 24-часовой цикл времени укладывается во время разных животных, как и по годам. И вот, есть такое очень неприятное время, где-то с четырех до шести утра. Эта песня — именно про это время».
….Сдуру приходят
липкие мысли…
Один мой друг умер
именно в это время.
Небо похоже
на блевотину Бога…
Я хотел бы знать,
о чем он думал.
Иногда так нужно
с кем-то поговорить,
Но кто станет с тобой
говорить в пять утра?
Иногда так важно
с кем-то поговорить,
Но кто будет говорить
с тобой в Час Быка?!
Сегодня над городом