ная от Саши Ляпина и Жени Губермана и заканчивая Фаготом и Александром Донских. Но их трудовые книжки лежали, как правило, в оркестрах и официальных ансамблях, где они зарабатывали на жизнь. И Майку стало понятно, что играть с профессионалами у него вряд ли получится. Оставался единственный выход — создавать группу из друзей. И на этом тернистом пути его ждало немало разочарований.
Здесь уместно процитировать важную мысль, которую в ходе моей работы над книгой озвучил Гребенщиков.
«Все первые концерты нам приходилось «биться», — объяснял мне лидер «Аквариума». — Мишка бился по-своему, мы бились по-своему. Но это всегда была борьба. И она всегда приводила к очень хорошим результатам, потому что, во-первых, возникала боевая закалка, а во-вторых, нам приходилось подтягиваться и что-то делать все лучше и лучше. Честно говоря, нам в «Аквариуме» было легче. Потому, что нас было много, и у нас была своя семья. А Майк тогда оставался один».
Тут стоит заметить, что знакомые музыканты, теоретически пригодные для создания группы, у Майка в принципе были. К примеру, уже несколько лет он обменивался пластинками с Игорем Гудковым по прозвищу «Панкер». Высокорослый Панкер хорошо разбирался в музыке, был легок на подъем, и у него водились деньги. Он был типичным представителем «золотой молодежи», а кроме того — обожал панк-рок и очень любил «заниматься весельем». Спустя годы будет крайне сложно переоценить его роль в творческой эволюции Майка. А пока они только начинали наводить коммуникационные мосты, причем — в самых разных направлениях.
«В 17 лет я был убежденным бездельником, — рассказывал Панкер. — Я доказывал родителям, что не хочу учиться в институте. Мне же говорили, что это очень стыдно и неприлично. Я петербуржец в девятом колене, и мой прадед служил статским советником при дворце Его Императорского Величества. Род был хоть и не дворянским, но все — с высшим образованием. И вот первый раз в роду человек заявляет: «Я не хочу учиться!» Тем более, стоял вопрос об армии, который я решал, работая грузчиком во всяких военных учреждениях, которые давали отмазы, бронь так называемую».
Панкер никогда не скрывал от друзей, что его отчим трудится в Ленинградском обкоме партии. Поэтому Гудкову не составило большого труда совместить карьеру военного грузчика с работой звукорежиссера. Вначале — в Театре кукол, где он в 1980 году пытался записывать «Аквариум», затем — в театральном институте. А заодно — купить настоящую ударную установку. Услышав эту сенсационную новость, Науменко опрометчиво решил, что барабанщика он себе уже нашел. Легко и быстро.
Через несколько месяцев, сидя в гостях у Фана, Майк познакомился с ударником студенческой группы «Прощай, черный понедельник» Андреем Даниловым, с которым басист «Аквариума» играл в армейские годы. Уроженцу Петрозаводска, слегка провинциальному Данилову было крайне любопытно пообщаться с Гребенщиковым, Юрой Ильченко и Майком. Несмотря на увлечение хард-роком, он с интересом приезжал к Науменко домой — меняться пленками и слушать его рассказы о Лу Риде, Бобе Дилане и Марке Болане. На смену хард-року пришли фолк, глэм-рок и пост-панк.
Однажды вечером к Фану забрели знакомые барды, собравшиеся в Ригу на очередной слет Клуба самодеятельной песни. Опустошив несколько бутылок портвейна, они предложили Майку ехать вместе с ними, по их выражению — «попеть песни».
Несложно догадаться, что Науменко сопротивлялся недолго. Прихватив гитару, Панкера с бубном, Данилова с маракасами и Родиона с девушкой, он уже через несколько часов репетировал акустическую программу в поезде Ленинград — Рига. На возмущенные вопли соседей по плацкартному вагону компания не обращала никакого внимания.
«Науменко уже переехал на Боровую, но постоянные поездки в Москву у него еще не начались, — вспоминал Родион спустя почти сорок лет. — А у меня тогда были личные переживания, я просто заехал к Майку в гости, и в итоге меня увезли на три дня в Прибалтику».
Когда питерский десант добрался до столицы Латвии, выяснилось, что фестиваль с поэтическим названием «Рига 1981» проходит не в городе, а в его укромных окрестностях. После бессонной ночи, проведенной в палатке под одеялом, украденным из поезда, друзья вышли на сцену помятыми и злыми. Наслушавшись за целый день песен про «изгиб гитары желтой», они решили играть максимально жестко — такое было настроение. Самыми «мягкими» композициями в тот вечер были «Сладкая N» и «Баллада о Кроки, Ништяке и Карме», а все остальное в этом контексте лучше не упоминать.
Сохранилось несколько фотографий с этого оголтелого выступления. Панкер подыгрывал Майку на маракасах, а Данилов что есть силы бил палкой по раструбу от огнетушителя — пока эту палку не сломал. Взбешенные столь брутальной эстетикой барды пытались громко свистеть и размахивать кулаками. Но невозмутимый Майк смачно плюнул им под ноги, выдал еще несколько боевиков и покинул сцену абсолютным победителем.
Всю ночь в палаточном городке бородатые геологи, одетые в толстые свитера с оленями, жгли костры и распевали песню одного из лауреатов: «Десять, девять, восемь, семь... пять, четыре, три». По воспоминаниям Игоря Гудкова, эта интеллектуальная баллада о походе гномиков на речку пользовалась у публики особым успехом. Палатку Майка мудаковатые менестрели старались обходить стороной.
На обратном пути в Ленинград Науменко неожиданно «взорвался» и высказал все, что думал о «виртуозном» умении Панкера держать ритм. Но, чтобы не обидеть приятеля, тут же предложил ему гениальный выход из ситуации.
«Ты будешь у нас звукорежиссером, — ласково сказал он Гудкову. — Андрей Данилов станет барабанщиком, мы найдем басиста, гитариста и запишем дебютный альбом. Назовем его «Любовь к электричеству», потому что у Аксёнова есть такой роман, который я очень люблю».
Для достоверности певец показал нарисованную им обложку — по воспоминаниям друзей, «очень убедительную». Теперь дело оставалось за малым — найти остальных музыкантов.
Изначально на роль лидер-гитариста планировался Ишин друг — художник Володя Федоров, белокурый красавец, внешне похожий на Брайана Джонса. В тот волшебный миг, когда Федоров брал в руки гитару, девушки теряли терпение и самообладание одновременно. Скажем честно — играть после этого ему было уже не обязательно.
Теперь настало время поблагодарить Ишину маму Юлию Викторовну Петровскую, неожиданно кстати уехавшую из дома в иногороднюю командировку. Двухкомнатная квартира на Пражской оказалась в полном распоряжении лучших представителей купчинской молодежи. И вот в один из сентябрьских вечеров на квартире у Петровского собрались Майк, Панкер, Володя Федоров и фотограф Саша Бицкий (тот самый, который ездил с Ишей и Майком в Москву).
Приняв на грудь необходимое количество спиртного, друзья решили поиграть рок-н-ролл. Саша Бицкий весь этот «хэппенинг» аккуратно снимал, хотя пленка у него быстро закончилась. Тут же стало ясно, что поет Иша примерно так же, как Панкер играет на барабанах. И хотя впоследствии Майк представлял Петровского, как «лучшего в мире панк-вокалиста», он сразу понял, что будет лучше, если Иша останется просто добрым другом. Не звукорежиссером, не директором группы, а именно другом.
Но главное огорчение ждало Науменко впереди — когда в процессе репетиции он осознал музыкальную несостоятельность Володи Федорова. И здесь вариантов тоже не оставалось.
«Понимаешь, я сам не очень здорово играю на гитаре, — откровенно пояснил Майк Федорову. — И если кто-то у меня в команде будет играть еще хуже, то это будет уже не группа, а полное говно».
Было похоже, что очередная попытка Майка собрать «Зоопарк» закончилась неудачей. Но, слава Богу, это оказалось не так. Именно в этот сказочный вечер Михаил Науменко нашел для своей команды идеального бас-гитариста.
Сравнивая мифологии
Однажды у Леннона спросили, что он думает о ситуации с рок-музыкой в Восточной Европе. Джон ответил, что рок-музыка там, естественно, существует, и ее энергетический центр находится в Уткиной Заводи, где играет «Союз Любителей Музыки Рок». «Уткина Заводь? Но ведь это так далеко!» — воскликнули изумленные журналисты. «Ничуть, — ответил Леннон. — Ведь туда идет 120-й автобус».
Когда репетиция в квартире у Петровского приблизилась к пику своей громкости, в коридоре раздался настойчивый звонок. Иша с Майком переглянулись — судя по всему, их ожидали очередные разборки с недобрыми соседями. Но когда хозяин осторожно приоткрыл дверь, его удивлению не было предела. На пороге стоял Илья Куликов, с которым он учился в школе с углубленным изучением французского языка. (Заметим, что в разные годы там проходили «курс молодого бойца» фотографы Андрей «Вилли» Усов и Саша Бицкий.)
Визит был крайне неожиданным, поскольку жил Илья на другом конце города и «явился — не запылился» без всякого предупреждения. Переминаясь с ноги на ногу, курносый Куликов виновато улыбался.
«Прикиньте, прихожу я домой, а там моя жена Ленка с какими-то чертями водку жрет! — сообщил он друзьям, неловко стаскивая джинсовую куртку. — И я им прямо говорю: “Да идите вы нахуй с вашей водкой, сами ее жрите! А я куплю себе свою водку и выпью ее с друзьями. Короче, бухайте на здоровье, а я поехал к Ишке!”»
Пока Куликов, продолжая рассказ, уничтожал стопарь за стопарем, Майк вспомнил, что уже видел этого парня. Примерно год назад Игорь Петровский затащил Науменко на репетицию молодой рок-группы «Маки». Репертуар у них был разношерстный, поскольку вокалист, гитарист и барабанщик слушали разную музыку. Со стороны это напоминало классический случай «лебедя, рака и щуки». Неудивительно, что на пожелание Майка «поиграть в паузах Чака Берри» никто из музыкантов, кроме Ильи Куликова, вообще не отреагировал.
После репетиции Науменко признался Ише, что ему понравился басист, который «делал морду кирпичом», демонстрируя полный пофигизм к тому материалу, который исполнял ансамбль.