Боксеры знают, как и о чем им разговаривать друг с другом, особенно если это лучшие из лучших. Если нет посторонних, вмешивающихся в чужие дела, нет фото– и телекамер, нет записных книжек, два тяжеловеса могут говорить серьезно, открыто о деле, которое должно принести обоим хорошие деньги.
Пусть бы Холифилд и Тайсон вот так же, как их великие предшественники, быть может, не в парке, а в уютной комнате при за крытых дверях решили, когда они могут встретиться и как поде лить деньги. Пусть бы охрана стояла за дверями и охраняла встречу Эвандера и Майка до последнего рукопожатия, встречу, на которой они, к примеру, решили бы встретиться на ринге поздней осенью.
Проснись, Эвандер, и почувствуй запах утреннего кофе. Выключи рэп на секунду, Майк, и объедините свои силы для «крупной сделки»!
Холифилд заявил: «Я уже сколотил приличное состояние, чтобы жить, ни в чем себе не отказывая, до конца дней».
А что можно сказать о Тайсоне, если человек имеет два дома стоимостью в 5 миллионов долларов и портфель ценных бумаг на сумму 20 миллионов.
Будем считать, что Холифилд и Тайсон – достойные и равные по заинтересованности соперники, встречу которых с таким нетерпением ждут зрители. Итак, давайте готовиться к этому бою. Если Буш и Горбачев нашли в себе силы встретиться, то почему бы не произойти этой встрече в верхах между Эвандером и Майком?»
Так писала «Нью-Йорк Пост». Первая реакция Холифилда на предложение провести саммит тяжеловесов была положительной. Дело в том, что Холифилд и Тайсон уважали и ценили друг друга с того момента, когда ни того, ни другого не включили в число претендентов на место в олимпийской сборной 1984 года. Так как в то время они выступали в разных весовых категориях и не были конкурентами, они симпатизировали друг другу. Правда, в последний момент Холифилд все-таки был оставлен в команде – даже выиграл бронзовую медаль.
Кто-то по телевидению заявил: «Если бы все зависело от Тайсона, он бы пошел на этот поединок даже без денежной выгоды, таков он весь».
«Бесплатно? Бой бесплатно? Это же противоречит всему, что я прочитал несколькими страницами выше!» – воскликнет удивленный читатель. И будет абсолютно прав. Не тот это мир – мир профессионального бокса, – чтобы подставлять свою голову под сокрушительные удары лишь ради идеи.
Именно поэтому, пока не были решены все финансовые аспекты матча, нельзя было с уверенностью сказать, состоится ли он. Но на конец-то эти вопросы были решены, назначена дата боя – 8 ноября, и началась подготовка.
Конечно, в менее выгодной ситуации оказался Тайсон: ему приходилось частенько отрываться от тренировок, постоянно объясняя всем, что он не виноват в том, в чем его обвиняет Дезире Вашингтон. Он даже провел в середине сентября специальную пресс-конференцию, которая длилась почти два часа. А предполагаемая жертва не сдержанного сексуального натиска Тайсона продолжала в подробностях повествовать журналистам и всем желающим ее слушать, как все между ними происходило. Что там было правдой, а что вымыслом – в догадках об этом терялись и те, кто благоволил Тайсону, и те, кто его терпеть не мог.
Тем не менее ажиотаж вокруг предстоящего поединка нагнетался всеми возможными способами. Страсти подогревала пресса, постоянно будировавшая вопрос о предстоящем в январе слушании уголовного дела Тайсона. Так продолжалось до того момента, когда стало ясно, что бой в намеченные сроки не состоится и должен быть отложен на неопределенное время из-за травмы, которую Тайсон получил на тренировке.
Менеджер Холифилда Дэн Дюва после переговоров с Доном Кингом заявил:
– Нам не удалось прийти к соглашению относительно их планировавшейся встречи в январе.
Загвоздка, как оказалось, была в судье Патриции Гиффорд, которая вела дело Тайсона и ни за что не соглашалась отложить из-за матча процесс, назначенный на 27 января. Попытки адвокатов Тайсона добиться изменения формулировки обвинения против спорт смена не увенчались успехом. Отклонено было и требование сменить судью.
Во время следствия были заслушаны двадцать восемь свидетелей. Вся страна разделилась. Половина американцев была на стороне Тайсона, другая – симпатизировала юной черной красавице.
Суд состоялся, когда было намечено. Адвокаты старались вовсю, но смогли лишь смягчить наказание. Тайсон получил не шестьдесят три года тюрьмы, а всего лишь шесть. Шесть лет несвободы, без всего, к чему привык, что любил, без бокса, наконец.
Майк стал заключенным номер 922335 тюрьмы для молодых преступников штата Индиана, расположенной в городе Плэйнфилде. После суда на его сторону встали почти все, кто выступал за его осуждение. Сомневающиеся перешли на его сторону, когда Тайсон уже сидел, а его «жертва» была уличена в не особо целомудренном образе жизни. Почти вся страна говорила: «Посадила мужика ни за что».
Так или иначе, а Майк оказался в тюрьме, где поначалу его от ношения с узниками складывались достаточно прохладно. Его многие невзлюбили, когда узнали, что в тюрьму он был доставлен без кандалов на ногах, в одних наручниках, не как все. К тому же в тюрьмах не уважают насильников, называют их «прыгуны с деревьев». Сначала Майку это польстило: он отнес это прозвище на счет своих физических данных, но оказалось, что смысл его гораздо прозаичнее и напоминает русское – «прыгает с дерева на все, что шевелится».
Как вы уже знаете, характер у Майка далеко не сахар, и его свободолюбивой натуре в тюрьме пришлось не сладко. В первые же дни он крупно прокололся: обругал охранника, который вел его на прогулку по тюремному двору и попросил «пошевеливаться». Когда на шум подошли другие конвоиры, их он тоже соответственно обло жил и пообещал разобраться с ними в самом скором времени. Этот скандал обошелся ему в десять дней изолятора, да еще к шести годам срока добавили пятнадцать дней и запретили в течение месяца покупать что-либо в тюремном магазине. Для Майка последнее наказание оказалось самым суровым, так как он игнорировал тюремную столовую и питался тем, что покупал в магазине, предпочитая консервированное мясо, венские сосиски, сыр в тюбике.
Позже Майк взялся за ум и попросил записать его в школу для продолжения образования. Однако на эти уроки среди заключенных существует очередь в сорок человек, на «стояние» в которой у них времени достаточно. Тайсон же спешил и настоял на том, чтобы его записали в обход очереди. Когда администрация пошла ему навстречу, заключенные этим антидемократическим решением возмутились. Майку пришлось учебу бросить.
Борьба за досрочное освобождение
Уже после суда к Джеймсу Войлсу, защищавшему Тайсона, присоединился очень известный американский адвокат Алан Дершовитц, профессор Гарвардского университета, автор множества книг, в том числе о советском правосудии застойных времен. Он в свое время даже просил советские власти разрешить ему защищать ряд диссидентов, но, естественно, такой чести не был удостоен. Так вот эта знаменитость взялась оспорить приговор.
Но, к сожалению, все его попытки были тщетны. Судья Патриция Гиффорд была непреклонна. Тогда Дершовитц и Войлс измени ли тактику и через полтора года подали прошение не об отмене при говора, а о снижении меры наказания. Мотивировали они свою просьбу тем, что преступник больше не представляет собой опасности для окружающих. Защитники пытались доказать, что Тайсон в тюрьме серьезно занимался образованием (когда подошла его очередь, он все же стал ходить на уроки), раскаялся и полностью исправился.
Рассмотрение этой апелляции в суде состоялось в первых числах июля 1994 года. Адвокаты пригласили на судебное заседание трех свидетелей: восьмидевятилетнюю Камиллу Эвальд, приемную мать Майка, Айвэна Фемстера, начальника тюрьмы, где содержался Тайсон, и Мохаммеда Сидека, местного мусульманского лидера и школьного учителя.
Тайсон на этом заседании выглядел гораздо лучше, чем обычно. Он грустным голосом зачитал по бумажке свою речь, написанную, естественно, адвокатами, в которой рассказывалось о том, как испортила его столь легко и быстро пришедшая слава, как беззаботно он злоупотреблял ею, какие уроки извлек из своего печального опыта.
Судья Патриция Гиффорд, много повидавшая на своем веку рас каявшихся преступников, отметила, что двадцатисемилетний Тайсон действительно изменился в лучшую сторону, но тем не менее отказала в просьбе сократить оставшийся срок заключения. Она объяснила свое решение тем, что изменился он недостаточно для того, чтобы отпустить его на свободу так рано.
По ее мнению, каждый человек со среднеразвитым интеллектом, к числу каковых она относит Тайсона, и не признанный медиками не способным к учению, а этого за Тайсоном не наблюдалось, может, если нормально занимается, сдать экзамены за среднюю школу.
– Судя по отчетам учителей, вы пропустили много уроков из-за слишком частых приемов посетителей, – сказала блюстительница закона. – Верно, не все сдают школьные экзамены одинаково успешно, но я убеждена, что вы сделали бы это значительно лучше, если бы аккуратно посещали класс.
Не убедило судью и искреннее раскаяние Тайсона. Он, правда, в своем заявлении произнес какие-то слова, вроде «весьма сожалею» и «я причинил горе Дезире Вашингтон и ее семье», но ожидаемой фразы «да, я виновен» она от него так и не дождалась. А что за раскаяние без покаяния? – видимо, думала судья и, закрывая заседание, провозгласила: «В просьбе отказать!»
В зале суда на Майка вновь надели наручники, и он, низко опустив голову, отправился досиживать свой срок. Но адвокаты, конечно, на этом не успокоились и через несколько месяцев вновь обратились с просьбой о сокращении срока заключения. На сей раз Патриция Гиффорд была более благосклонна и пообещала, что, если не произойдет ничего экстраординарного, Майка можно будет выпустить на свободу весной 1995 года. Ориентировочно даже назвала месяц – май.
И весь боксерский мир с нетерпением стал ждать этого дня. Ведь в этом мире возникла какая-то ущербность с того самого момента, как в нем не стало Майка Тайсона, самого яркого тяжеловеса последних лет.