Вскоре после прибытия команды Джексона, между Бертом Филдсом и верным начальником охраны Биллом Брэем (который работал на Майкла с тех пор, как звезде исполнилось 12 лет) разгорелась перепалка. Брэй обвинил юриста в неправильном ведении дела. В присутствии свидетелей он кричал на адвоката: «Вы разваливаете все! Майк окажется в тюрьме. Да что с вами?»
Один из свидетелей сказал: «Элизабет согласилась с Биллом, что адвокаты не были достаточно агрессивны. Было похоже, что они ждали, пока пройдет время, чтобы посмотреть, что будет дальше». Она предложила: «Вам нужно пойти и начать допрашивать людей. Там сплошные лжецы и предатели, их нужно разоблачить, всех этих домработниц, горничных и дворецких. Я знаю, что настоящих, хороших помощников трудно найти, Майкл, но где ты взял их? Посмотри, как быстро они отвернулись от тебя». Джексон сидел, уставившись на нее с открытым ртом. «Мои работники против меня? – спросил он. – Но не моя милая Бланка». [Певец имел в виду свою служанку Бланку Франсию.]
Когда-то Тейлор чувствовала, что Джексон способен взять на себя ответственность, но сейчас видела, что это не так. Мужчина был настолько накачан наркотиками, что не мог ни с чем справиться. «Я думаю, теперь он не может принимать важные решения, – сказала актриса. – Посмотрите на него! Чего вы ждете? Я проходила через такое (Тейлор имела в виду собственные проблемы с наркотиками) и я знаю, что сейчас он не должен принимать никаких решений. Мы должны помочь этому мальчику. С него хватит».
Она была зла практически на всех в лагере Майкла. Тот был так поражен вспышкой Элизабет, что упал и зарыдал. «Что мне делать? – спрашивал он. – Если вы, специалисты, не можете разобраться в этом проклятом деле, то как же я смогу?» Элизабет подошла и обняла его. «Мы боремся, Майкл, потому, что мы любим тебя, – произнесла женщина так, будто говорила с ребенком, чьи родители разводятся. Это было трогательно. – И будь я проклята, если ты еще хоть секунду будешь страдать из-за этого дерьма. Мы все уладим. Я обещаю тебе».
Артист отстранился от подруги. «Я хочу, чтобы вы, ребята, все исправили сейчас же, – сказал он, обращаясь ко всем в комнате. – Я серьезно. Моя жизнь так не закончится. Вы все будете уволены. Уволены прежде, чем это произойдет».
«Отлично! Да! – воскликнула Элизабет, хлопая в ладоши. – Так им и надо, надери им задницы!»
Затем, немного подумав, добавила: «Просто для ясности. Ты же не имеешь в виду меня, дорогуша?»
Мужчина не смог удержаться и разразился смехом, как и все члены его команды.
После обсуждения в тот день было решено, что адвокат Джонни Кокран, пользующийся большим уважением в юридических кругах Лос-Анджелеса, присоединится к команде. Элизабет сказала, что хочет, чтобы в команду вошел ее собственный адвокат Нил Папиано. Однако в конце концов согласилась с Бранка и Вайцманом, что Кокран (впоследствии успешно защищавший О. Дж. Симпсона от обвинений в убийстве жены и ее друга) – тот, кто нужен для этого дела. У Джонни должна быть одна-единственная задача: уладить «проклятое дело» с помощью денег. Оно не должно было дойти до суда, команда приняла однозначное решение. Майкл не смог бы его пережить. Сейчас мужчина был слишком эмоционально опустошен, чтобы представить себя в луче света в кресле для дачи показаний. Сколько бы ни стоила сделка, было решено, что артисту придется заплатить. Если общественность истолкует любое финансовое урегулирование как признание вины, так тому и быть. «Джексону просто придется сказать, что он не делал ничего плохого, как он утверждал и раньше, и именно это останется в веках, – сказал один из адвокатов. – Главное для нас сейчас – спасти жизнь человека, а не беспокоиться об имидже суперзвезды».
Хаос и реабилитация
12 ноября 1993 года худой, усталый и изможденный Майкл Джексон выступил на заключительном шоу тура Dangerous на El Estadio del Azteca в Мехико. Остальные концерты были отменены.
Очевидно, что психическое состояние певца действительно ухудшилось во время пребывания в Мексике. Погром в его пятикомнатном номере на сорок втором этаже Hotel Presidente стоимостью 12000 долларов в неделю свидетельствовал о том, что он серьезно злоупотреблял наркотиками. После того как мужчина выписался, сотрудники гостиницы были ошеломлены, обнаружив, что ковры в гостиной и спальнях испачканы рвотой. В стене гостиной обнаружились глубокие вмятины и трещины, как будто кто-то бился о нее головой или кулаками. В комнате валялось достаточно мусора, чтобы заполнить два больших мусорных мешка. На стенах и даже на ткани некоторых предметов мебели остались каракули («Я люблю тебя. Я люблю тебя»). Жевательная резинка прилипла к ковру тут и там.
После финального выступления Майкл, Элизабет и Ларри сели на борт самолета MGM «Гранд-727», зафрахтованного для этого случая актрисой, и отправились в Лондон. Когда они прибыли в аэропорт Хитроу, телохранитель Стив Тарлинг встретил их у трапа. Все трое были в темных очках и длинных пальто с капюшонами, закрывающими голову, как будто выполняли какую-то шпионскую миссию. Майкл смотрелся одурманенным, когда шел к машине, с одной стороны его поддерживала Элизабет, а с другой – ее муж. «Он выглядел как трансвестит с недельным макияжем, – вспоминает Тарлинг. – Что меня больше всего потрясло, так это кончик его носа, который был похож на открытый порез со струпом. Это выглядело ужасно болезненно».
Задача заключалась в том, чтобы отвезти артиста прямо в Charter Nightingale Clinic. Однако план пришлось изменить, когда стало известно, что репортеры начали следить за больницей, поскольку просочился слух, что Майкл может появиться там. Джексона отвезли в дом менеджера Элтона Джона (Джона Рида).
Он даже не успел войти в здание. Как только Майкл вышел из машины, он сию секунду рухнул на землю. «Вот и все, – решила Элизабет. – К черту прессу. Он должен отправиться прямо в клинику. Немедленно».
Через несколько часов певец уже находился в клинике, его приняли через вход в прачечную, что оказалось удачной идеей избежать папарацци, ожидавших его прибытия у входа. Майкла немедленно обыскали на предмет наркотиков, и, конечно же, в одном из чемоданов были найдены восемнадцать ампул лекарства. Естественно, их конфисковали. После вводной встречи Майкла официально зачислили в центр, хотя и в порядке, подобающем королю поп-музыки: он занял весь четвертый этаж больницы стоимостью пятьдесят тысяч долларов в неделю и должен был оставаться там около полутора месяцев. Джексону сразу же назначили «Валиум IV», что было частью процесса отучения его от болеутоляющих средств.
На следующий день, 13 ноября, Майкл сделал заявление для прессы и признался в том, что отменяет оставшуюся часть тура, потому что стал наркоманом. Он объяснил, что начал употреблять обезболивающие семь месяцев назад после того, как перенес реконструктивную операцию из-за ожога кожи головы, полученного во время съемок рекламы Pepsi Cola в 1984 году. «Лекарства использовались поначалу умеренно, – писал Майкл, – но по мере того как появились обвинения в растлении, все вышло из-под контроля».
«Когда я уехал в тур, то стал объектом вымогательства и вскоре был обвинен в ужасающем и возмутительном поведении. Я был унижен, смущен, обижен и испытывал сильную боль, – утверждал он, – давление, вызванное ложными обвинениями, в сочетании с невероятной энергией, необходимой мне для выступления, причинили столько боли, что наступило физическое и эмоциональное истощение. Я принимал болеутоляющие средства, чтобы выдержать напряжение гастрольного тура». Об Элизабет Тейлор артист сказал, что она была «источником силы, когда наступил кризис. Я никогда не забуду ее безусловную любовь и поддержку, которые помогли мне пройти через этот период».
Многие наблюдатели считали, что наркотическая зависимость являлась прекрасно продуманной своевременной мистификацией, созданной исключительно для того, чтобы держать Майкла подальше от Соединенных Штатов Америки и, таким образом, позволить ему избежать судебного преследования. Берт Филдс возмутился подобным цинизмом: «Последнее, чего бы Джексон хотел в жизни, – унижения от признания того, что он стал наркоманом. Он – человек, всю свою жизнь ненавидящий наркотики. Если бы нам потребовалась дымовая завеса, мы бы остались в туре. Идеальный вариант». Юрист также сказал репортерам, что Майкл был «едва ли способен адекватно функционировать на интеллектуальном уровне».
Другие в лагере Джексона считали, что стало ошибкой во всеуслышание сообщать, что Майкл неадекватен. Джон Бранка позже послал певцу вырезку, цитируя заявление, сделанное Бертом. Джексон пришел в ярость. «Бесит, – сказал он Джону. – Берт не думает о моих поклонниках. Как все выглядит для них? А моя мать? Как она должна себя чувствовать?» В свою защиту адвокат привел следующий аргумент: «Я чувствовал, что надо было быть предельно честными. Ларри [Фельдман] пытался доказать, что Майкл хотел уйти от преследования. Я стремился развеять слухи».
Действительно, Ларри Фельдман поощрял критическую прессу скептически относиться к мотивам Майкла в вопросах отмены тура, особенно потому, что это произошло прямо перед выступлением в Пуэрто-Рико. Все казалось подозрительным. Пуэрто-Рико – территория Соединенных Штатов. Майкла могли арестовать согласно американским законам. События разворачивались на фоне постоянных сообщений в новостях о том, что Джорди Чандлер подробно описал гениталии Майкла, и власти серьезно настроены досмотреть и сфотографировать артиста, чтобы «осмотреть скрытые улики». «Вы что, шутите?» – переспросил Говард Вайцман, услышав вопрос на пресс-конференции.
Тем временем Джексон впервые попробовал пройти столь необходимые ему консультации.
Реабилитация никогда не бывает легкой, но она еще более сложна для людей, проживших привилегированную жизнь. Во время первой ночи в клинике он бродил по коридорам и спрашивал других пациентов, не знают ли они, «как выбраться отсюда». Певец не хотел никого слушать. Никто не смел говорил ему, что делать, и он ожидал, что в клинике будет то же самое. Но вскоре обнаружил, что моет полы, чего не случалось с тех пор, как Майкл жил в Гэри.