«Лиза считала, что Майкл слишком любит играть роль жертвы, – вспоминала Моника Пастель. – Возможно, это можно было понять, учитывая все, через что он прошел за последний год. Их отношения стали напряженными, когда она начала подталкивать его, пыталась заставить меньше жалеть себя, пробовала поднять настроение. Она говорила, что муж напоминал парня, злившегося на весь мир. У нее совсем не хватало терпения на истории про потерянное детство. „У кого не было несчастного детства? – говорила она. – Покажите мне человека, утверждающего, что любит каждую секунду своего детства, и я покажу вам человека, просто обманывающего себя”».
Выход на публику
Пара, разумеется, нечасто появлялась на телевидении, но два их совместных выхода запомнились многим. В сентябре 1994 года молодые люди впервые в качестве мужа и жены поднялись на сцену на церемонии награждения MTV в Нью-Йорке перед 250 миллионами телезрителей.
За кулисами, по словам Лизы, Майкл объявил ей: «Имей в виду, крошка. Я собираюсь поцеловать тебя, когда мы выйдем».
«О нет, не собираешься», – сказала она.
«Еще как собираюсь», – ответил он, улыбаясь. Джексону казалось, что они подшучивают друг над другом, но девушка не шутила.
«Нет, Майкл, – возразила Лиза. – Чушь. Точно нет. Я не хочу этого делать».
«Ты же хочешь, – заметил он, – все будет здорово».
«Говорю тебе, не делай так, Майкл, – предупредила жена, – я серьезно».
Примерно через час они вышли на сцену под громовые аплодисменты, держась за руки. Лиза не знала, когда произойдет поцелуй, вспоминает она, но догадывалась, что мужчина собирается поцеловать ее, потому что «к тому времени поняла, что он делает все, что хочет». Девушка сказала, что, когда они выходили из-за кулис, она сжимала руку Джексона так сильно, «что, кажется, перекрыла кровообращение».
«Только подумайте, никто не верил, что это продлится долго», – сказал Майкл с ухмылкой. Он показал на Лизу, затем обнял и поцеловал ее в губы.
«Мы выглядели неловко, потому что я хотела провалиться сквозь землю, – объяснила Пресли много лет спустя. – Я ненавидела тот поступок. Чувствовала, что меня использовали как реквизит, ужасно».
«Потом они сильно поссорились, – говорит Моника Пастель. – Лиза утверждала: „Я ведь четко сказала, что не хочу, а ты просто проигнорировал мои слова”. Но Майкл считал, что поцелуй был великолепен, просто гвоздь программы. Он мыслил как шоумен, понимаешь? Что они могут сделать такого, чтобы попасть в заголовки? Вот такая логика. „Но люди будут говорить об этом поцелуе десятилетиями, как ты не понимаешь? – сокрушался Джексон. – Они будут прокручивать его снова и снова”. Лиза пребывала в ярости несколько дней. „Не смей, черт возьми, даже приближаться ко мне”, – сказала она ему».
Майкла раздражали газетные сообщения, где говорилось, что, если бы Элвис Пресли был жив, он бы не одобрил брак дочери. «Я думаю, нам нужно это выяснить», – решил он. Артист предложил, чтобы они с Лизой устроили спиритический сеанс и связались с ее отцом. Джексон был настроен серьезно, сказал, что у него есть друзья, которые могут общаться с умершими, так что они могут организовать встречу с Элвисом и узнать его мнение о союзе. Лиза посчитала идею безвкусной. Когда Майкл продолжал упорствовать, она набросилась на него. «Нет! – выпалила она сердито. – И если ты не отстанешь, им понадобится медиум, чтобы связаться с тобой в потустороннем мире, потому что я отправлю тебя туда прямо сейчас». Певец никогда больше не упоминал о той своей мысли. «Боже, я просто предложил, – сказал он позже. – Разве не может парень просто что-то предложить?»
Девять месяцев спустя, в июне 1995 года, Майкл и Лиза дали интервью репортеру Дайане Сойер в американской телевизионной программе Dateline. Хотя Джексон действительно редко дает телевизионные интервью (предыдущее состоялось в 1993 году с Опрой Уинфри), трудно было бы вспомнить хоть один случай, когда Лиза отвечала на вопросы по телевидению. До той долгожданной передачи в памяти всплывали только застывшие образы – фотографии хрупкого светловолосого ребенка с потухшим взглядом и грустным, надутым выражением лица, напоминающим лицо ее отца. Легко было представить ее бедной маленькой богатой девочкой, ставшей жертвой привилегий и обстоятельств. Это было не совсем верно по отношению к повзрослевшей Лизе. После многих лет терапии, став саентологом, она давно смирилась с известностью. «Моя лучшая черта в том, что я ни перед кем не притворяюсь, – заметила девушка, – я честна. Саентология мне очень помогла. Она учит вас быть ясными, понимать свои чувства и не держать все в себе. Да, в чем-то у меня была трудная жизнь, но я справилась и все сделала правильно».
В ночь телевизионного интервью Лиза предстала перед всем миром утонченной двадцатисемилетней брюнеткой, великолепной и, казалось бы, не выглядящей жертвой.
Сидя бок о бок, супруги Джексон отвечали на вопросы Дайан Сойер об их личной жизни. Говоря об обвинениях, Майкл сказал: «Я бы никогда не смог причинить вред ребенку или кому-либо еще. В моем сердце нет места подобному. Это не то, кто я есть, и это не то, что меня вообще интересует». Затем Дайан спросила: «Что, по-вашему, нужно сделать с тем, кто так поступает?» Певец ответил: «С тем, кто так поступает? Что, по-моему, нужно сделать? Ну, я думаю, что им нужна определенного рода помощь».
Затем артист объяснил, почему решил урегулировать дело Джорди Чандлера. «Я поговорил со своими адвокатами и спросил: „Можете ли вы гарантировать мне, что справедливость восторжествует?” Они ответили: „Майкл, мы не можем гарантировать вам, что судья или присяжные вынесут справедливый вердикт”. И я словно впал в кататонию. Я был возмущен, совершенно возмущен. И сказал: „Я должен что-то сделать, чтобы выбраться из этого кошмара, уйти от всей этой лжи и людей, которые заявляют о себе, чтобы получить деньги. Бульварные сюжеты – просто ложь, ложь, ложь, ложь, ложь”[23]. Поэтому мы собрались, и мои юристы посоветовали мне, что сделать. Мы приняли единогласное решение покончить с тем делом».
На протяжении его речи Дайан постоянно пыталась прервать его, чтобы спросить, сколько денег он потратил. Наконец, защищавшаяся Лиза резко оборвала ее и сказала: «Ему запретили обсуждать это».
Дайан уточнила: «Конкретные условия соглашения?»
Лиза подтвердила: «Конкретные условия и конкретные суммы».
Все шло довольно хорошо, пока Сойер не задала грубый вопрос, на который ни у кого никогда нет приличного ответа: «Почему тридцатишестилетний мужчина спит в одной постели с двенадцатилетним мальчиком или с несколькими из них?» Майкл немного помялся, выдав обычный монолог о невинности и чистоте такого поведения, пока Лиза, выглядящая расстроенной, не решила взглянуть на вопрос шире.
«Позвольте мне просто сказать, – начала она, – что я видела тех детей. Они не разрешают ему ходить в туалет без того, чтобы не забежать туда вместе с ним. Они не выпускают его из виду. И когда он прыгает в кровать, я даже встаю [с кровати] и ухожу, понимаете? Они прыгают туда в вместе с ним». Лиза (мать двоих детей) поступила так, как должна была. Да, ее объективность была под вопросом уже в силу одного того факта, что она сидела с мужем на телевизионном интервью, пытаясь объяснить, почему то, что он спит с чужими детьми, – нормально. Но она должна была, по крайней мере, попытаться – и сделала это.
Неумолимая Дайан продолжила: «Но разве быть взрослым и любить детей не означает оградить их от двусмысленных ситуаций? И опять же, мы говорим о длительном периоде времени. Позволили бы вы своему сыну, когда он вырастет и ему исполнится двенадцать лет, делать подобное?» Лиза с азартом принялась было отвечать: «Если бы я не знала Майкла – ни за что, но так получилось, что я знаю, кто он и что из себя представляет, и это делает его… – Ее голос прервался. – Я знаю, что он не… понимаете? Я знаю, что он не такой, и я знаю, что он неравнодушен к детям… – Девушка снова прервалась, а потом наконец произнесла, растерявшись: – Извините».
«Мне просто интересно, все закончено? – спросила Дайан, повернувшись к Джексону. – Вы уверены, что те случаи не повторятся? Я думаю, это главное, что люди хотят знать».
«Что не повторится?» – спросил Майкл.
«Не будет больше таких ночевок, которые вызывают столько вопросов?»
«Никто не удивляется, когда дети ночуют у меня дома, – сказал он, – никто не удивляется».
«Но они закончились? – продолжала давить Дайан. – Вы будете проявлять осторожность?»
«Нет», – ответил артист.
Затем, делая вид, будто не понимает, о чем речь (или, может быть, он действительно не понимал), сделал вторую попытку и спросил: «Почему мне стоит быть осторожным?»
«Ради спокойствия детей и из-за всего того, через что вы прошли, разве нет?»
«Нет, потому что я следую нормам морали, – сказал Майкл упрямо. – Ничего другого нет в моем сердце».
«То есть вы сделаете это снова?» – спросила она.
«Что сделаю снова?»
«Примете ребенка с ночевкой», – уточнила Дайан, выглядя раздраженной.
«Конечно, – ответил он, – если он захочет. Мои отношения с детьми полны чистоты, любви и невинности. Если вы говорите о сексе, то это уже бред. Это не про меня. Идите к парню с соседней улицы, потому что это не Майкл Джексон. Меня подобное не интересует» (Последствием интервью стал повторный иск Эвана Чандлера из-за нарушений условий соглашения с Джорди. Адвокаты в конце концов добились отклонения иска.)
Жаль, что Майкл не мог признаться Дайан Сойер, что, возможно, в прошлом вел себя недальновидно. Она была на его стороне, пыталась помочь и настаивала, чтобы мужчина поступил по-взрослому: совершил зрелый или, по крайней мере, ответственный поступок и заявил, что в будущем будет более осторожен в общении с подростками. Было много вариантов поведения, но упрямство и надменность стали не лучшим решением. «У меня была неофициальная информация, что есть некоторые неясности в деле, – объяснила позже журналистка, – тем не менее я слышала, как люди говорили, увидев интервью, что родители сошли бы с ума, если бы их ребенок остался наедине с Джексоном».