Destiny окажется намного удачнее, чем Goin’ Places. Доказательством тому стала совершенно гипнотическая песня Shake Your Body (Down to the Ground), написанная Майклом и Рэнди. Выпущенная в феврале 1979 года, она стала главным хитом альбома, заняв седьмую строчку в поп-чартах (два миллиона проданных копий по всему миру). Shake Your Body с хриплым соло Майкла, хлестким припевом братьев и настойчивым непрерывным битом воплотил в себе тенденции модного в то время диско. Многие музыкальные критики до сих пор считают его идеальным танцевальным номером и одним из главных достижений семьи Джексонов.
The Jacksons давали много интервью прессе для промоальбома, где часто упоминали, что давно уже писали песни, но выход Destiny стал их первой возможностью продемонстрировать собственные наработки. Именно ради этого они покинули Motown и теперь чувствовали себя победителями. Без сомнения, их было сложно критиковать за умело созданные треки: выпустив Destiny, они показали, на что способны. Однако поразительно, что братья все еще не могли компетентно обсуждать свою музыку. Джеки было двадцать семь лет, Тито – двадцать пять, Марлону – двадцать один, Майклу – двадцать, Рэнди – шестнадцать, и они выдавливали неоднозначные комментарии и банальные фразы о том, как им «замечательно» писать и продюсировать свою музыку. На заре карьеры в Motown их тренировали говорить только то, что им велели, но теперь, когда Джексоны могли свободно общаться с прессой, они не знали, как это делать.
Я был одним из репортеров, встречавшихся с братьями, когда они занимались раскруткой Destiny. Поскольку в прошлом я много раз брал у них интервью, то знал, что мне следует избегать серьезных музыкальных дискуссий. И все же время, проведенное с ними в тот августовский день 1978 года, запомнилось мне не столько разговорами о работе, сколько наблюдениями за их отношениями внутри группы.
Когда мы с фотографом подъехали к поместью Джексонов в Энсино, зловещие черные кованые ворота были открыты, так что мы смогли проехать прямо на круговую подъездную дорожку, где были припаркованы «Кадиллаки», «Роллс-ройсы» и «Мерседесы». Три сторожевые собаки, запертые в конце дороги, бросились к ограждению, их свирепый лай резко контрастировал с пронзительными криками трех больших павлинов, также запертых в клетке поблизости.
Оглядевшись, я заметил на стволе ближайшего дерева изготовленный на заказ уличный знак «БУЛЬВАР THE JACKSON 5». И вспомнил, как годом ранее присутствовал на барбекю, во время которого Майкл и Джермейн с гордостью прибили к дереву табличку, сделанную для них в почетный день The Jackson 5 в Гэри. Слева находилась площадка, где я и несколько других репортеров, далеких от мира спорта, стояли в стороне с Майклом, Джанет и Ла Тойей, пока братья и члены The Temptations играли в мяч. Когда я взглянул на двухэтажный дом в этот раз, то заметил, что сверху на меня смотрели четыре человека: Майкл, Ла Тойя, Рэнди и Кэтрин с серьезными лицами прижимались к оконным стеклам, напоминая заключенных в колонии.
Молодая и полная энергии двадцатидвухлетняя Ла Тойя, одетая в белый теннисный костюм, открыла нам парадную дверь. Когда через несколько мгновений появился Майкл, она извинилась, выскочила на подъездную дорожку, села в спортивный красный кабриолет «Мерседес» и умчалась под визг тормозов.
«Рад, что ты смог приехать, – сказал артист, когда мы пожали друг другу руки. – Рад снова тебя видеть». На нем была желтая футболка Jaws, черные джинсы и летняя шляпа, из-под которой выглядывало афро. Он шел босиком. Говорил странным приглушенным фальцетом, который казался еще мягче, чем во время последней встречи. Ровно через неделю ему исполнялось двадцать.
Майкл провел нас в гостиную. На выступе за окном сидел огромный желто-зеленый попугай и чистил арахис. Какаду, расцвеченный красным, синим и желтым оперением, наблюдал за нами через другое окно. Когда мы сели, он издал пронзительный крик.
«Почему ты не предложишь гостям лимонад?» – спросила Кэтрин у Майкла, войдя в гостиную. Хотя женщина хромала, но ее осанку можно было описать только как царственную. Ей было сорок девять.
«Ой, извините», – пробормотал Майкл. Он бросился на кухню, дав мне возможность догнать Кэтрин, пока фотограф настраивал оборудование.
Декор гостиной представлял собой смесь бледно-желтого, нежно-зеленого и ярко-белого цветов с вкраплениями розового. Выглядело немного крикливо. Кэтрин сказала мне, что сама придумала этот мотив в качестве задания для урока по декорированию. Она говорила, что собиралась сделать косметический ремонт на кухне. Затем упомянула, что любимыми блюдами Майкла в то время были горячие пирожки с яблоками и сладкий картофельный пирог. «В последнее время я не могу заставить его поесть хоть что-нибудь. Я пытаюсь снова и снова, – встревоженно заметила Кэтрин. – Все думаю, что он поест, когда проголодается, но мальчик никогда не бывает голодным. Ты заметил, какой он худой? Я волнуюсь».
Я огляделся. «Прошедшие несколько лет, несомненно, были хорошими, – заметил я. – Может быть, лучшими в вашей жизни?»
«Не совсем, – ответила она. – Лучшие годы остались в Гэри. – В ее глазах появилась задумчивость. – У нас была одна спальня для мальчиков, и все они спали вместе на трехъярусных кроватях. Перед сном я пела им народные песни. Я всегда хотела быть звездой кантри, но о какой черной звезде кантри тогда могла идти речь?»
Кэтрин встала и подошла к небольшому антикварному столу, стоявшему в углу, открыла ящик и достала фотографию с загнутыми уголками. «В то время мы были так счастливы, – сказала она, показывая мне ее. На карточке семья была запечатлена стоящей перед домом на Джексон-стрит в Гэри. – Я бы отдала все, что у нас есть сейчас, чтобы хотя бы на один день вернуться в те дни в Гэри, когда жизнь была проще. Когда мы только приехали в Калифорнию, то постоянно повторяла: „Я бы хотела, чтобы все было так, как раньше в Гэри”. Но ничто не осталось прежним. Все изменилось».
Майкл вернулся в гостиную с двумя стаканами лимонада. Протянув один стакан мне, а второй фотографу, он сел на стул в позе лотоса. Кэтрин ушла.
Во время нашего двухчасового интервью Майкл делился своими мыслями по многим вопросам. «Я не очень разбираюсь в политике, – признался он в какой-то момент. – Кто-то недавно сказал мне, что Джеральд Форд был президентом». Он усмехнулся; казалось, певец был в хорошем настроении – ничего общего с той робкой, замкнутой суперзвездой, какой станет Майкл спустя несколько лет. Я засмеялся вместе с ним, думая, что он шутит, но это было не так. Джексон был серьезен. «Я помню, когда он был вице-президентом, – задумчиво продолжил Майкл. – Это я помню. Но президентом?» Он растерянно пожал плечами: «Это я пропустил».
Удивленный его неосведомленностью, я спросил: «Как ты следишь за текущими событиями? Ты читаешь газеты? Смотришь телевизор?»
«Я смотрю мультфильмы, – ответил он, и его глаза загорелись. – Я люблю мультфильмы. Я люблю «Дисней». Волшебное королевство. Диснейленд. Место, полное чудес. Уолт Дисней был мечтателем, как и я. И он воплотил в жизнь свои мечты, как и я. Надеюсь».
«А что насчет текущих событий?»
Майкл недоумевающе посмотрел на меня: «Текущие события?»
«Ты читаешь газеты?» – спросил я.
Он отрицательно покачал головой. «Штука в том, что я люблю шоу-бизнес. Я все время слушаю музыку. Я смотрю старые фильмы. Фильмы Фреда Астера. Еще я люблю Джина Келли. И Сэмми [Дэвиса]. Я могу смотреть на них весь день, двадцать четыре часа в сутки. Вот что я люблю больше всего».
Какое-то время мы говорили о старых фильмах и о его съемках в «The Wiz». Затем я спросил, что он считает главным профессиональным вызовом для себя.
«Оправдать ожидания Джозефа».
«Выполнить то, чего ожидает от тебя отец, – это профессиональный вызов?» – уточнил я.
Майкл обдумывал мой вопрос. «Да, – подтвердил он. – Профессиональный вызов».
«А как насчет личных требований?»
«Мои профессиональные и личные требования суть одно и то же, – произнес он с некоторым беспокойством. – Я просто хочу выступать. Понимаешь, когда я учился во втором классе, учитель спросил меня, чего я хочу. Я сказал, что хочу огромный дом, мир во всем мире и возможность выступать… Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?»
«Есть ли у тебя друзья, которым ты на самом деле можешь доверять?»
Майкл поежился. «Нет, на самом деле нет. Я довольно одинок».
«А что насчет Татум?» – поинтересовался я.
Майкл задумался. «Она милая, – сказал он. – Она была рада за меня, когда я получил роль в «The Wiz». Татум и Райан были со мной, помогали мне с текстом. Она меня понимает и будет учить водить машину. Она знакомит меня с людьми. Известными, очень известными людьми».
«У тебя есть еще друзья?»
«Ну, у меня есть один друг, – сказал он. – Очень дорогой, близкий друг, ему я могу рассказать свои самые сокровенные, самые страшные секреты, потому что знаю, что она никому не расскажет. Ее зовут… – Майкл сделал паузу для драматического эффекта. – Мисс Дайана Росс».
«У тебя есть сокровенные, страшные секреты?»
Он засмеялся. «У каждого есть такие секреты».
В тот момент к нам присоединились Джеки, Тито, Марлон и Рэнди. Мы говорили об успехе группы в Motown и о фанатичной истерии, вызванной их популярностью.
«Однажды в музыкальный магазин в Сан-Франциско пришли более тысячи детей, – сказал Майкл приглушенным тоном. – Они так толкались, что разбили окно. На девушку упал большой кусок стекла. И ей перерезало горло». Джексон быстро провел указательным пальцем по шее.
«Майкл, не делай так. Это мерзко», – сказал Рэнди.
Тот не обратил внимания на младшего брата и продолжил рассказ: «Ей просто перерезало горло. И я помню, что везде была кровь. Господи, столько крови. Она схватилась за горло, она истекала кровью, и всем было все равно. Почему? Потому что там был я, и они хотели меня