е он подумал, что, возможно, ему удастся вовлечь ее в проект «Джексон – Муни».
«Но она им не нужна, – заметила Кэтрин. – Корейцы хотят видеть только мальчиков».
«Возьмут, если я скажу, что они должны взять ее. Или они не получат Майкла», – парировал Джозеф.
Женщина не была уверена в логике супруга, тем более что не понимала, как они вообще собираются убедить Майкла принять участие в туре.
Если Джозеф не мог представлять Ла Тойю, то хотел быть уверенным, что никто другой тоже не сможет. «Иными словами, он повторял, что я никогда ничего не добьюсь сама, – вспоминает певица, – и он сделает все, чтобы так и случилось». Когда Ла Тойя попросила Кэтрин о помощи, та ответила: «Я не хочу вмешиваться. Решайте проблемы сами».
Надеясь уговорить дочь остаться, родители наняли ей в качестве менеджера постороннего человека, Джека Гордона Латои, но под руководством Джозефа. Они надеялись, что девушка больше не будет чувствовать себя в ловушке. Джек, которому было около сорока лет, отсидел в тюрьме за попытку подкупить комиссию по азартным играм штата Невада. Он также был связан с преступным миром и, предположительно, в течение четырех лет управлял борделем в том же штате. За короткое время Джек стал больше, чем просто деловым партнером Ла Тойи. Прежде чем кто-либо в семье понял, что происходит, он и певица уже замышляли способ вырвать ее из рук Джозефа и Кэтрин.
«Когда я спросил его о крупных тратах, Джек стал угрожать мне, – вспоминал Джером. – Этот человек был опасен, но Ла Тойя чувствовала, что Джозеф тоже опасен. „Ты знаешь моего отца? – спросила она меня однажды. – Нет, не знаешь. Ты не знаешь, какой он, Джером. Ты не знаешь, через что я прошла”».
В марте 1988 года – всего через три дня после того, как Майкл переехал из дома в Энсино, – Ла Тойя уехала с Джеком Гордоном. Она взяла с собой только два чемодана, оставила свой «Мерседес» на подъездной дорожке и не вернулась. Семья винила Джека. Они все ненавидели его, что было взаимно. «У меня к Джозефу заклятая любовь», – сказал Гордон.
Для того чтобы дать толчок карьере Ла Тойи, Джек заключил сделку с Хью Хефнером, согласно которой она должна была сняться обнаженной для фотосессии. Он сообщил, что девушка получит миллион долларов. Вероятно, ей заплатили вдвое меньше. Ла Тойя так объяснила свое решение голливудскому обозревателю Фрэнку Свертлоу: «Мне необходимо было дать моей семье понять, что я личность и хочу независимости. Это очень трудно, когда ты родом из большой семьи и тебя контролируют всю твою жизнь».
Когда Кэтрин услышала о фото, она не могла поверить. Как и все остальные, кто знал девушку. «Ла Тойя всегда была пуританкой», – говорит ее давняя подруга Джойс МакКрэй.
«Я всегда закрывала свое тело с головы до ног, – сообщила певица журналу Playboy. – Думаю, моя застенчивость появилась из-за того, что я получила соответствующее воспитание. Я росла со строгим отцом, изолировавшим меня от мира».
Кэтрин позвонила Ла Тойе и спросила: «Ты позируешь для разворота Playboy? Пожалуйста, Тойя, скажи мне, что это неправда». Остается только удивляться, почему мать вообще вмешалась. Как будто ее знаменитые дети когда-нибудь говорили ей о том, что делали.
«О, мама, – произнесла Ла Тойя, – где ты такое услышала? Конечно, все неправда». Затем она сделала то, что всегда делал Майкл, – обвинила СМИ в том, что они лгут. «Не верь тому, что слышишь, мама, – сказала девушка, – ты же сама все знаешь».
Позже Ла Тойя объяснила, почему солгала Кэтрин: «Мама спросила меня, позировала ли я для разворота Playboy. Она спросила очень конкретно: „Ты позировала для разворота Playboy?” Я сказала ей „нет”, что было правдой. Я позировала для Playboy – но не для центрального разворота, а для других страниц журнала».
После разговора с Ла Тоей Кэтрин позвонила Майклу и со вздохом облегчения сообщила ему, что вся история про Playboy является выдумкой газетчиков. Однако артист уже начал собственное расследование и понял, что за этой историей скрывается нечто большее. Он решил взять дело в свои руки.
Сделав еще несколько телефонных звонков, Майкл узнал, что встреча по поводу фотосессии Ла Тойи назначена на следующий день в особняке Хью Хефнера. Он отправился туда и, притворившись, что хочет посетить зверинец Хью, рыскал по поместью с одним из молодых друзей. Когда Джексон вошел в очередное помещение, то обнаружил группу мужчин, сидящих за столом и нервно запихивающих цветные фотографии в портфели. «Что здесь происходит?» – спросил Майкл с усмешкой типа «попались». Хью подошел к певцу и пожал ему руку. Затем они обсудили фотосессию Ла Тойи, и Хью пообещал отправить Майклу фотографии в конце недели, «после того, как их подретушируют».
Через неделю Джексон получил фотографии. «Я не могу поверить, что это моя сестра, – сказал он одному из своих сотрудников. – Фотосессия полностью уничтожит имидж семьи. Конец. Ничего не останется».
Его собеседник вспоминал: «Все, о чем он беспокоился после просмотра фотографий, были его мать и ее артериальное давление». «Я боюсь, что, когда Кейт увидит фотографии, у нее случится сердечный приступ, – сказал он мне. – Я даже не собираюсь говорить ей, что они у меня есть. Надеюсь, они подретушируют… эээ… хотя бы соски Ла Тойи. Я имею в виду, должны ли мы видеть ее соски?» Майкл надеялся, что снимки, которые он получил, не являются конечным результатом. Возможно, не все они будут опубликованы. Возможно, соски Ла Тойи окажутся каким-то образом прикрыты. Он позвонил сестре. Она утверждает, что Майкл посчитал ее фотографии прекрасными, что кажется маловероятным. Когда певец спросил, есть ли у нее предварительный вариант окончательного макета, она призналась, что есть. Отправит ли она его Майклу? Нет.
Через месяц макет был опубликован. Худшие опасения Джексона по поводу одиннадцати фотографий подтвердились. Неужели это действительно Ла Тойя, позирующая обнаженной с удавом весом 27 кг, проскальзывающим между ее ног? «Удавы не опасны, если они не голодны», – сообщала она в сопроводительном тексте.
После шока наступили стыд и смущение. Кэтрин и Ребби были уязвлены. Ла Тойя не только разделась, но и явно поработала над грудью. Если раньше она была маленькой, то теперь стала… весьма пышной.
Для Джозефа было мучительным испытанием видеть дочь, распластавшуюся на страницах Playboy в компании со змеей. Один из его друзей утверждал, что он и Кэтрин уединились в Хейвенхерсте на месяц не потому, что боялись столкнуться с девушкой, а скорее потому, что они были убиты горем. Они также обвиняли Джека Гордона, убедившего ее, что позирование для Playboy будет хорошим карьерным шагом.
Майкл тоже был зол на сестру, и не только за подобное поведение: она еще больше подмочила имидж семьи. Он, конечно, не находил художественных достоинств в фото и сказал одному другу, что, по его мнению, это скорее порнография. Однако больше всего певец злился на Ла Тойю за ее публичное заявление о том, что он якобы одобрил фотографии и был рад, что она их сделала. «Его бесило, когда он слышал, как сестра говорит по телевидению, что он был единственным в семье, кто поддержал», – говорит Стивен Харрис, его бывший помощник. «Джексон позвонил матери, и у них состоялся долгий болезненный разговор. «Как я могу говорить с Тойей о чем-либо, если она искажает мои слова в свою пользу?» – спросил он. Кэтрин и Майкл решили, что будет лучше, если тот никогда не будет общаться с сестрой. Он сменил номер и не дал ей. Конечно, девушка не могла получить его и ни от кого из членов семьи. Никто бы не осмелился поделиться им, после того как Майкл дал понять, что не хочет, чтобы он у нее был. Это был позор. Они были так близки».
«Знаешь что? – сказал артист своему адвокату Джону Бранка. – Я не могу контролировать ее, так же как они [видимо, его семья] не могут контролировать меня. Так что, я думаю, все правильно. Она сделала то, что должна была сделать, и ей плевать на всех нас, вот и все. Когда я делаю такие вещи, они все обрушиваются на меня, как гром. Так что Тойя молодец, если может выдержать это. Молодец». Затем Майкл попросил остальных сотрудников никогда не поднимать тему фотосессии Ла Тойи в Playboy в его присутствии. «Я не хочу больше слышать ни слова о большой груди моей сестры, – заключил он, – просто хочу забыть».
Миллион долларов за голову Майкла
«Нам нужен Майкл Джексон».
«У нас должен быть Майкл Джексон».
«Как нам заполучить Майкла Джексона?»
В феврале 1989 года факсимильные сообщения от Кеннета Чоя по проекту «Джексон – Муни» заполонили офис Джерома Говарда. Тем не менее никто не хотел обращаться к Майклу, поскольку родные боялись, что он ответит мгновенным «нет», на чем все закончится. «Наконец, в отчаянии корейцы придумали следующее вознаграждение, – вспоминает Джером. – Награда была назначена за голову Майкла. Цена: один миллион долларов. Любой, кто угодно – член семьи или деловой партнер, – кто сможет получить подпись артиста на контракте, получит миллион долларов прямо от мунитов. Теперь все хотели поговорить с Майклом, немедленно».
Кэтрин решила взять пресловутого быка за рога, позвонить сыну в Неверленд и попробовать свои силы. Пока женщина осторожно пыталась объяснить суть предлагаемого тура, Джозеф неподалеку мерил комнату шагами. Он готов был взорваться и в конце концов выхватил телефон. «Майкл, слушай сюда, – заявил мужчина. – Ты сказал, что хочешь, чтобы мы снова стали семьей. Так вот уясни. У меня есть богатые корейцы, предлагающие крупную сделку, и я хочу, чтобы ты согласился, Майкл, потому что мы собираемся заработать много денег, и нам нужны средства, и ты знаешь, что они нам нужны, и…»
«Джозеф, дай трубку матери».
Майкл сказал Кэтрин забыть об этом. Он не стал бы даже рассматривать еще одно семейное предприятие, особенно если Джозеф был вовлечен в него. Певец напомнил Кэтрин о том времени (в 1985 году), когда отец объединился с голливудским продюсером для разработки фильма, основанного на «Beat It», в котором должен был сниматься Майкл, а сам артист ничего не знал. Позже ему пришлось отказаться от проекта, что, по его словам, было крайне неловко. «Джозеф всегда делает что-то, чтобы втянуть меня в сотрудничество с ним, а я и не собирался ни в чем участвовать, – сказал Майкл. Он не хотел больше гастролировать с братьями. – С этим покончено. Я серьезно. Забудь, Кэт. [Майкл часто называл мать Кэт.] Я не буду ничего делать и хочу, чтобы ты, пожалуйста, просто бросила меня упрашивать. Понимаешь?»