10 февраля 1993 года Джексон дал телеинтервью Опре Уинфри. Во время него Майкл и Опра показали миру ночную экскурсию по Неверленду, а певец впервые рассказал о том, что страдает от витилиго. Он также рассказал о своей «подружке» Брук Шилдс. Когда ведущая попыталась узнать, был ли Майкл девственником, мужчина пояснил, что он «джентльмен». «Можете называть меня старомодным, если хотите». Когда на вопрос о пластической хирургии, артист ответил, что операций было «очень мало, хватит и двух пальцев», неожиданно появилась Элизабет Тейлор. Она как будто просто проходила мимо, чтобы заявить, что Майкл «наименее странный человек, которого я когда-либо знала» (позже мужчина подарил ей бриллиантовое ожерелье стоимостью 250 000 долларов, чтобы поблагодарить ее за комплимент). Это была потрясающая, завоевавшая рейтинги передача, собравшая аудиторию более 90 миллионов человек, четвертое по количеству просмотров развлекательное шоу в истории телевидения США.
На следующий день певец позвонил Джун Чандлер, чтобы пригласить ее, Джорди и его сводную сестру Лили в поместье на выходные. Майкл слишком часто попадал в заголовки газет в результате интервью с Опрой, и женщине, должно быть, казалось нереальным, что он пригласил ее семью в то самое место, которое она только что видела по телевизору, и даже предложил им остановиться на ночь. Джун приняла приглашение.
Гости прибыли на ранчо Неверленд рано утром в пятницу. Слуга, встретивший их, предложил расположиться в гостиной и подождать «мистера Джексона», пока он отправился за прохладительными напитками. Джун, Джорди и Лили сидели бок о бок на одном из диванов и осматривали окружающую их обстановку разинув рты. Они не могли поверить своим глазам. Неужели возможно, что они знали человека, жившего здесь?
Хотя гостиная двадцатипятикомнатного особняка, построенного в стиле Тюдоров, была масштабной и заполненной роскошной мебелью, в ней также ощущалась теплота и элегантность: стены, обшитые сосновыми панелями, изысканный итальянский антиквариат (немного чересчур, но, разумеется, для Майкла излишеств никогда не бывает достаточно) и большие, чрезмерно мягкие диваны и кресла, куда можно погрузиться на шесть дюймов, как только садишься. Тут и там попадались удивительные сокровища: манекены в натуральную величину, манекены пожилых людей и молодых людей, пьющих чай; огромные масляные картины Элизабет Тейлор, висящие в искусных резных и позолоченных рамах; белое, расшитое бисером платье Дайаны Росс из финальной сцены фильма «Lady Sings the Blues», выставленное в большом стеклянном ящике с розовыми огнями, светящимися вокруг него. Повсюду стояли и висели фотографии детей, как мальчиков, так и девочек. Дом казался совершенно неподвижным, ничто не шевелилось. Было тихо, как в могиле, – ни музыки, ни звуков.
Снаружи, насколько хватало глаз, виднелись более 2000 зеленеющих акров буколического ландшафта, напоминающего английскую сельскую местность. Невозможно было представить, что кто-то владеет этим поместьем, настолько оно было обширным, с голубым озером в четыре акра где-то вдалеке. Статуи отдавали дань уважения шотландскому писателю Дж. Барри и его герою Питеру Пэну. Из более чем сотни динамиков, замаскированных под камни на клумбах, звучала диснеевская музыка (Майкл редко слушал собственные сочинения). Здесь был зоопарк со зверинцем из аллигаторов, жирафов, львов, двенадцатифутового (трехметрового) питона-альбиноса и слона по имени Джипси (подарок Элизабет Тейлор) весом 74 тысячи фунтов (33,5 тонны). Там также был Сверчок, жеребец ростом тридцать четыре дюйма (86 см), поросенок Петуния и Лайнус, овечка ростом два фута (меньше метра). Конечно же, шимпанзе Бабблс тоже жил на участке, часто сидел в кинотеатре вместе с певцом, поедая бесплатные конфеты с прилавка. «Иногда он снимает подгузник и делает все дела на пол, но в основном все очень чисто», – сказал Майкл Джорди. Кроме того, конечно, было много аттракционов: колесо обозрения, бамперные машины, паровозики, а для самых маленьких – карусель, пожарные машины и лягушачьи попрыгунчики. Некоторым могло показаться тревожным наличие сотни камер наблюдения, расположенных по всему поместью, спрятанных внутри маленьких птичьих домиков. Однако Майкл рассматривал это как необходимую меру предосторожности. Если кто-то из тридцати садовников, работающих полный рабочий день, или десяти рабочих на ранчо недостаточно улыбался или выглядел несчастным, его уволили бы. В конце концов, место должно было быть счастливым.
«Ну, вам нравится мой дом? – Джексон вошел в комнату, сверкая искренней гордой улыбкой и держа в руках поднос с четырьмя бутылками безалкогольных напитков. – Я собирался налить в стаканы, но не смог найти их. Зато мне повезло, и я нашел кухню». Джун вспоминала: «Он был забавным, смешнее, чем я себе представляла».
Остаток дня все играли в игры, плавали, катались на черно-лавандовом гольф-каре хозяина стоимостью 7000 долларов, а затем допоздна смотрели новые фильмы (одолженные Майклу крупными голливудскими студиями) в его частном кинозале. На следующий день Джексон отвез их в магазин игрушек, расположенный в часе езды, специально закрытый менеджерами на время звездного шопинга. «Вы можете брать все что хотите», – сказал Майкл Джорди и Лили. Пока Джун наблюдала за ними, двое детей бегали по магазину, набирая игрушек на сумму более чем десять тысяч долларов с полок, и складывали в три тележки.
Субботний вечер прошел в парке развлечений под полной и волшебной луной, сначала на американских горках, а затем на колесе обозрения. Когда кабинка, в которой ехали Майкл, Джорди, Джун и Лили, добралась до вершины колеса обозрения, оператор остановил движение, как и велел артист. Все четверо сидели высоко над землей плечом к плечу, а Лили на коленях у матери, обозревая все, что было гордостью и радостью поп-звезды. Легкий ветерок шелестел листьями старых деревьев. Казалось, мерцающие огни были видны буквально отовсюду. «Не знаю места, где больше огней, – произнесла Джун, – в небе или на земле». Все четверо были погружены в собственные мысли, пока сидели в тишине, а луна омывала их серебристым сиянием. Однако Майкл выглядел мрачным.
«Знаешь, сколько времени я провожу здесь в одиночестве, – тихо сказал он, – просто сидя здесь? У меня есть все это, но у меня нет того, что я действительно хочу в своей жизни». Джексон посмотрел на землю внизу.
«Теперь у тебя есть мы», – ответил Джорди, положив руку ему на плечо.
Майкл улыбнулся. «Моя новая маленькая семья, – заключил он. – Единственное, что важно, – иметь кого-то, кто понимает тебя, кто доверяет тебе и кто будет с тобой, несмотря ни на что, даже когда ты состаришься».
В воскресенье утром Джун, Джорди и Лили улетели в Лос-Анджелес, но следующая встреча уже была запланирована.
В следующую субботу вечером Майкл появился у дома Джун в лимузине, чтобы отвезти семью обратно в Неверленд. Однако когда Джун, Джорди и Лили сели в лимузин и поприветствовали артиста, то обнаружили другого мальчика, сидящего на коленях певца, одиннадцатилетнего Бретта Барнса, которого Джексон представил как своего кузена. (Они не родственники, хотя подросток и представлялся как Бретт Джексон.) Очевидно, Джорди не был единственным объектом внимания Майкла в предстоящие выходные.
Пока Джун пыталась поддержать разговор, Бретт и Майкл, казалось, пребывали в отдельном мире. Их взаимопонимание было особенным, из-за чего отношения Майкла с Джорди, казались, возможно, не такими уж уникальными. Дорога в Санта-Барбару становилась все более напряженной.
Когда Майкл и его гости наконец прибыли в Неверленд, их сразу же окружили охранники в форме, горничные, дворецкие и другие служащие, все собрались и улыбались друг другу. Майкл кивнул, улыбнулся и пожал руку каждому. Затем он приказал двум охранникам отнести чемоданы Джун в один из коттеджей для гостей. «А вещи Бретта – в мою комнату», – дежурно добавил он, когда мальчик убежал с одной из горничных. Затем певец обнял и поцеловал оставшихся гостей. «Неверленд в вашем распоряжениии, так что развлекайтесь. Я люблю вас всех, – сказал он с искренней теплотой. – Немного подождите, завтра будет еще один замечательный день».
«Никогда больше так не делай, Джорди»
Как и многие знаменитые люди, Майкл Джексон в глубине души ощущал неопределенную пустоту. Он признавал это и часто говорил о себе как «о самом одиноком человеке на планете». С годами, по мере того как артист становился старше, в его душу закрадывалась мрачность. На сцене он оживал и не знал себе равных, но вне ее чувствовал себя… разбитым. Однако когда встретил Джорди Чандлера, все изменилось.
«Майкл – грустный человек, – подтвердил сотрудник, проработавший с ним на протяжении двадцати лет. – Его жизнь складывалась непросто, он всегда был одиночкой, неудачником. Если бы не стал звездой, то остался бы одиноким парнем, живущим в Гэри, в однокомнатной квартирке, без друзей и проявлял бы пленки в фотолаборатории. Что действительно привлекло Майкла в Джорди, так это юмор. Ему нужен тот, кто сможет его рассмешить. Джорди заставлял его смеяться. Парень подшучивал над Майклом, над тем, как он одевается, над его неуклюжестью, над его манерой вождения. Джексона забавляла непочтительная манера Джорди. Он чувствовал, что рядом с ним может быть самим собой».
Они танцевали вместе, Майкл показывал Джорди хореографические движения, и подросток быстро подхватывал. Артист любит умных детей, а Джорди был невероятно умным и творческим. Мужчина говорил, что мальчик однажды может стать замечательным кинорежиссером. «У него есть свое видение, – сказал он мне. – Думаю, он может делать замечательные вещи».
Вероятно, они выглядели бы идеальной парой приятелей, если бы не тот факт, что Джорди было тринадцать, а Майклу – тридцать четыре.
«Я действительно не считаю, что в его помыслах есть и грамм коварства и испорченности», – заметила Джун. Если она и думала, что прослеживается нечто необычное в отношениях Майкла и Бретта в Неверленде, то не поднимала подобные темы после того, как она и ее семья вернулись в Лос-Анджелес.