«Я выбрал самого мерзкого сукина сына, которого смог найти, – сказал Эван Дэйву, говоря о Барри Ротмане, в прошлом представлявшем интересы Литтл Ричарда, The Who, The Rolling Stones и Оззи Осборна. – Все, что он хочет, – вынести на публику как можно больше грязного белья и унизить как можно больше людей. Он мерзкий, подлый, умный и тщеславный. Все идет по плану, и не я его придумал. Как только я сделаю звонок, этот чувак [Барри Ротман] уничтожит всех на своем пути любым коварным, мерзким, жестоким способом, каким только сможет. Я дал ему полный картбланш».
«Джексон – злой парень, – продолжал Эван, пылая от гнева. – Он еще хуже, и у меня есть доказательства. Если я пройду через все, то выиграю по-крупному. Я ни за что не проиграю. Я получу все, что хочу, а они будут уничтожены навсегда. Джун потеряет [опеку над сыном], а карьера Майкла будет закончена».
Затем Эван и Дэйв обсудили планы Джун взять Джорди с собой в турне Майкла Dangerous осенью. «Ну, они могут так думать, – сказал Чандлер, – но они никуда не поедут».
Явно выманивая у него больше информации, Дэйв спросил, как его план может помочь Джорди. Ответ был обескураживающим. «Для меня это не имеет значения, – произнес он. – Суть в том, что его мать вредит ему, Майкл вредит ему. Я могу это доказать и докажу. Я потратил десятки тысяч долларов, чтобы получить информацию, и вы знаете, что у меня нет таких денег. Я готов к финансовым потерям. Будет бойня, но я добьюсь своего».
«Я считаю, что Джорди уже нанесен непоправимый вред, – продолжал Эван. – Все это обрушится и уничтожит всех вокруг. Тот человек будет унижен до невозможности. Вы представить не можете, что произойдет с ним. Такого он не видел в худших своих кошмарах. Он не продаст ни одной пластинки. Факты настолько ошеломляющие, что все будут уничтожены в процессе».
Знал ли Чандлер, что разговор записывают? Подозревал ли, что запись однажды может быть воспроизведена для Джексона? Был ли он мелодраматичным и пугающим только для того, чтобы напугать Майкла? Или он действительно планировал погубить его? Только Эван знал, что было в его голове в тот момент… но он, конечно, не сказал.
На следующий день после того, как комментарии Чандлера были записаны Дэйвом Шварцем, Эван надеялся провести семейную конференцию, к которой давно стремился, чтобы обсудить Джорди. Однако на встречу никто не явился. Теперь он был разгневан как никогда. Наконец, мужчина дозвонился до Джун. По словам бывшего адвоката женщины, Майкла Фримана, Эван повторил опасения, что между Джорди и Майклом может происходить нечто неправильное. Джун сказала, что все напоминало «балаган». Более того, она заявила, что они с Джорди все еще намерены поехать в турне с Джексоном и что бывшему мужу «просто придется свыкнуться с этой мыслью».
Фриман вспоминает: «Эван тогда сказал, что собирается обратиться в СМИ. Мы сразу же подумали: „Зачем? Если он действительно верил, что Джорди подвергался насилию, почему бы ему не обратиться в полицию, а не в прессу?”»
В тот же день Джун и Дэйв решили встретиться с Майклом, чтобы сказать ему, что с Эваном могут возникнуть проблемы. Однако певец не воспринял их всерьез. «О, такие вещи случаются со мной постоянно, – сказал он. – Люди всегда пытаются вытянуть из меня деньги. Я попрошу сотрудников разобраться. Не беспокойтесь». Однако когда они показали Майклу кассету с разговором, тот забеспокоился. «Он был так зол, – сказал мне Джексон о Чандлере в интервью несколько месяцев спустя. – Я сразу понял, что готовится вымогательство. Он сказал это прямо. А я просто передал пленку Берту [Филдсу] и [частному детективу] Энтони [Пелликано] и решил забыть обо всем».
«Ты разозлился?» – спросил я Майкла.
«Нет, – ответил артист, – я знал, что не сделал ничего плохого, так что почему должен был злиться?»
«Потому что люди знали, что ты не сделал ничего плохого, и все же обвиняли в ужасном преступлении?» – предположил я.
«Об этом я не думал, – прямо сказал певец, – я не живу в постоянном страхе».
Оглядываясь назад, я думаю, что Майкл, возможно, притворялся беззаботным, скорее всего, потому, что я был в роли репортера, а он говорил то, что считал уместным для интервью. Позже один из его ближайших советников сказал мне, что он действительно разозлился, когда услышал запись. Джексон сказал: «После того как я был так добр к нему и его семье, он говорит обо мне ужасные вещи? После того как я возил его семью по всему миру, покупал им подарки, после того как я впустил их в свою жизнь, позволил им войти в мой дом? Передай ему: Майкл Джексон сказал, что он может идти к чертям». Такова была его реакция.
Я спросил его: правда ли что-то происходило между ним и Джорди? «Конечно, нет, – сказал он. – Это просто смешно, и дело даже не в этом. Скажи Эвану, что Майкл Джексон сказал: „Иди к черту”. Вот в чем дело».
9 июля 1993 года Джун и Дэйв Шварц встретились со следователем Энтони Пелликано в его офисе на бульваре Сансет, чтобы предоставить ему запись разговора с Эваном Чандлером.
Жесткий, не терпящий возражений Энтони мог быть устрашающим, всегда добиваясь своего и представляя клиентов со всей мощью, на которую был способен. Интересно, что он начал карьеру в 1977 году, найдя кости третьего мужа Элизабет Тейлор, Майка Тодда, под грудой листьев. Труп был украден с кладбища в штате Иллинойс мафиози, искавшими кольцо с бриллиантом в десять карат, подарок Элизабет, похороненное, как они думали, вместе с Тоддом.
Сегодня карьера Энтони пошла под откос. В ноябре 2002 года его арестовали после обвинений в том, что он нанял человека, угрожавшего репортеру газеты Los Angeles Times, который писал статью о мафиозном заговоре с целью вымогательства у актера Стивена Сигала.
Присутствовал также адвокат Майкла Бертрам (Берт) Филдс. Он и сегодня является одним из самых известных и влиятельных адвокатов со списком клиентов, куда входят некоторые из крупнейших имен в шоу-бизнесе, от The Beatles до Тома Круза и Джона Траволты. Он никогда не проигрывал судебные процессы, когда являлся ведущим адвокатом. Филдс был полон решимости представлять Майкла в настолько агрессивной манере, насколько возможно, особенно после того, как услышал аудиозапись. «Я был обеспокоен, – вспоминает Берт. – Это звучало плохо и было похоже на вымогательство».
На следующий день Энтони Пелликано договорился о встрече с Джорди Чандлером в убежище Майкла в Лос-Анджелесе. Он попросил Джексона, Джун и Дэйва выйти из комнаты, чтобы он и подросток могли остаться наедине. Его намерением было допросить мальчика о его отношениях с поп-звездой. «Я решил быть честным с ним, – вспоминал позже Энтони. – Дело было серьезное. Не было времени деликатничать. Я спросил: „Ты когда-нибудь видел Майкла Джексона голым? Видел ли он когда-нибудь тебя голым? Ты когда-нибудь занимался с ним чем-нибудь сексуальным?” Парень посмотрел мне прямо в глаза и сказал: „Нет. Нет. Нет”. Я поверил ему». Энтони разговаривал с Джорди более часа и, по его словам, остался убежден, что между ним и певцом не происходило ничего неприемлемого.
После встречи Берт Филдс (работавший от имени Джун Чандлер и Майкла Джексона) и Барри Ротман (адвокат Эвана) заключили соглашение, согласно которому отец получит опекунство над Джорди на неделю. С неохотой Джун согласилась на условия, не желая отрывать мальчика от семьи. Энтони Пелликано и Берт Филдс дали личные гарантии, что Джорди привезут Чандлеру, как обещано. Затем Барри Ротман дал слово, что Эван вернет мальчика.
В назначенное время и в назначенном месте Эван ждал сына, но он так и не появился. Вместо этого Джун решила взять Джорди с его сестрой Лили в Неверленд, чтобы отпраздновать день рождения дочери с Майклом.
Находясь в лимузине по дороге из Лос-Анджелеса в Санта-Барбару, артист и компания остановились у пляжного дома финансиста Майкла Милкена, так называемого короля нежелательных облигаций, который только что освободился из тюрьмы, отсидев несколько лет за мошенничество с ценными бумагами. Он был другом Майкла, и эти двое обсуждали возможность создания образовательной сети кабельного телевидения для детей. Находясь у Милкена, Джексон позвонил Энтони Пелликано, чтобы сообщить ему об изменении планов: они решили не отдавать Эвану Джорди на неделю. И Энтони, и Берт Филдс попали в трудное положение: они дали слово, а теперь оказались лжецами. Энтони был в ярости, он вывел артиста на чистую воду. «Вы ведете себя смешно, – сказал он ему, – надо вернуть ребенка обратно, сделайте это прямо сейчас, Майкл. У вас с Джорди, очевидно, есть мозги. Так используйте их. Вы слышите, что я говорю?»
«Не указывай мне, что делать, – ответил Джексон – Я должен указывать тебе, что делать, Энтони. А не наоборот. Ты слышишь, что я говорю?»
По мере того как телефонный разговор накалялся, Джун стало не по себе.
Майкл продолжал. «Эван увидится с Джорди, когда я… – он поправил себя. – Эван увидится с Джорди, когда мы решим, а не он. А мы ничего не решили. Так что все. Понял?» Мужчина бросил трубку, сжал кулаки и сделал сердитое лицо, такое яростное, что казалось, будто вот-вот взорвется. «Почему он обращается со мной как с идиотом? – спросил артист, не обращаясь ни к кому конкретно. – Я не идиот. Я Майкл Джексон. Я Майкл Джексон». Певец ударил ногой в стену. «Это оскорбительно и унизительно, черт возьми!»
Джун, Джорди и Лили посмотрели друг на друга с удивлением. «Боже, мамочка, Майкл такой злой», – сказала девочка удивленно.
Став свидетельницей неожиданной истерики, Джун больше не хотела ехать с Джексоном в Неверленд, сказав, что она не в настроении. «Мне все равно, – ответил ей Майкл, раздражаясь, – делай что хочешь».
Джун, Джорди и Лили вызвали такси и отправились обратно в Лос-Анджелес.
Майкл поехал в Санта-Барбару один. Когда он наконец добрался до ранчо, его встретила экономка, Адриан МакМанус. «Где почетные гости? – спросила она. – Столичные приедут?»
«Вечеринки не будет, – сказал Майкл, – забудьте об этом. Выбросите еду. Просто выбросите все, – и добавил, указывая на разноцветный серпантин, висевший в дверном проеме, – и украшения тоже». Затем Джексон бросился в спальню и захлопнул дверь.