Признаком моего тревожного состояния было то, что я до сих пор не проявил интереса к женщине рядом со мной. Возможно, это потому, что она казалась такой обычной, но пара часов на борту самолета побудила меня рассмотреть ее короткие темные волосы и бледное лицо с такой прозрачной кожей, что под ней виделись следы вен. У нее был маленький нос, ямочка на подбородке и слабая вертикальная линия в самой середине нижней и слегка выступающей губы. Я понял это за несколько секунд обзора сбоку и из того, что я понял, когда она попросила меня пересесть, беспокойство, ее теперь казалось напрасным, потому что она прислонилась к окну и пыталась заснуть, подсунув одну руку под голову.
Неудовлетворенная своим положением, она проснулась и сморщила лицо от шума кричащего ребенка. Начало темнеть, и наступили сумерки, которые продолжались большую часть пути. Я предложил ей свою фляжку.
Она сделала несколько глотков, и я мог видеть движение ее прекрасного горла.
— Какая замечательная идея — брать это в путешествие.
— Я всегда так делаю, — я почувствовал, как ее тело коснулось моего, когда она снова уселась на свое место. — Если я еду поездом, у меня с собой набор для приготовления чая. Когда я в машине, у меня есть корзина от Селфриджа, а также палатка и спальный мешок. Мне нравится правильно расставлять приоритеты.
— Вы, должно быть, много путешествуете.
Я кивнул. — Если я не двигаюсь, я не живу. Я стараюсь уезжать из Англии каждый месяц или два. Когда я чувствую, что готов покончить с собой, я провожу то, что я называю учениями по спасательной шлюпке, то есть убегаю из страны, чувствуя, что люди вот-вот будут вешать таких, как я, на фонарных столбах. Однажды я в панике поехал на велосипеде к побережью и сел на корабль, направлявшийся во Францию. В другой раз я поехал автостопом в Шотландию. Иногда я вожу машину. Или я могу полететь по воздуху. Или я просто беру рюкзак и иду. Вы в отпуске?
— Это длинная история.
— Это долгое путешествие. — Я снова передал фляжку, после того, как немного отпил сам. — Я знаю, как себя чувствуешь. Когда я не могу написать ни слова из книги, которую пишу, я еду на неделю в отель «Хитклифф» в Йоркшире. Или в усадьбу в Корнуолле. Любое место меня расслабит. Сейчас я уезжаю в Торонто на пару дней. Сегодня утром я импульсивно приехал в аэропорт, потому что мне нужно было уехать. Я думал, что мог бы поехать в Рим или Израиль. Но прежде чем я осознал, что натворил, я купил билет в Канаду. Позже я поеду в Израиль. А вы?
— Это был прекрасный виски.
Единственная капля испачкала мои брюки, когда я держал фляжку вверх дном. — Рад, что вы оказали мне честь, наслаждаясь этим.
— Я возьму еще, когда придет стюардесса с тележкой.
— Я не это имел в виду, — серьезно сказал я. — Я слишком много пью в одиночестве, и мне это не нравится. Ночь за ночью я сижу с бутылкой лучшего спиртного, с задернутыми шторами, включенным светом, смотрю на свою пишущую машинку и не слышу ничего, кроме проезжающего мимо автомобиля. Я держу жалюзи задернутыми и включенным свет в течение дня, поэтому впадаю в депрессию и расклеиваюсь. Единственное, кто у меня есть в компании, — это собака. Сегодня утром я отпустил его, чтобы он питался овцами, пока я не вернусь. Мне плохо оставаться одному.
Она улыбнулась. – И все же это великодушно с вашей стороны поделиться своим виски.
— Самая естественная вещь на свете.
Я коснулся ее теплого запястья, правда, лишь на секунду. — Большую часть времени я живу в Кембриджшире. Десять лет назад я купил старую железнодорожную станцию и использую ее как джентльменский коттедж. Весной там очень хорошо.
— Что вы делаете?
Я ждал этого. — В каком смысле?
— Для жизни.
Я откинулся на спинку сиденья и подождал десять секунд. — Я писатель. — Что еще я мог сказать? — Другими словами, мошенник худшего типа. Я рассказываю истории, при этом лгу, и зарабатываю этим на жизнь».
— Прекрасный способ выразить это. Могу я узнать ваше имя?
— Майкл Каллен. — Я не мог солгать об этом. — Но я пишу под несколькими псевдонимами, например, Гилберт Блэскин и Сидни Блад.
Я добавил имена еще нескольких романистов с севера, но она сказала, что тоже о них не слышала.
— Наверно интересная жизнь. А я еду в Торонто, потому что я только что развелась и мне нужно куда-то поехать. У меня там сестра, так что хоть кто-то есть.
Самолет ворчал и трясся, а трансляция призывала нас пристегнуть ремни безопасности. Я встал, чтобы распутать свой.
— В кризис всегда лучше переезжать.
— Мой кризис закончился, — сказала она, — и худшего у меня уже никогда не будет. Это началось в тот день, когда я вышла замуж, пятнадцать лет назад. Мой муж имел квалификацию бухгалтера, и нас ждала долгая и счастливая жизнь. Признаюсь, меня это беспокоило, поскольку я только что покинула университет. Но я не думаю, что показала это. В конце концов, я была влюблена. И мы знаем, что это значит.
На особенно сильном ударе она схватила меня за руку. Тот факт, что она была напугана, выявил разные аспекты моего беспокойства. Я был рад, что она была в таком состоянии, но мне было грустно осознавать, что я мало что мог для нее сделать. Ребенок кричал уже десять минут, и все окружающие едва ли могли сказать матери, чтобы она вынесла его на улицу. Выдали наушники и начался фильм.
— Хотите посмотреть?
Она покачала головой.
— Проблема была в том, что чуть ли не с того дня, как мы поженились, он хотел уйти от меня, не знаю почему. Он мне не сказал, но я это почувствовала и поняла, что была права, когда он мне в конце концов это сказал. Мы ехали по Нью-Форесту, и он заблудился, и у нас произошла первая большая ссора. Потом он сказал мне это. Он сказал, что терпеть меня не может. Он хочет оставить меня. К этому моменту я не была уверена, что хочу остаться с ним, но не упомянула об этом. Я сказала ему, что если он хочет уйти от меня, он может это сделать. Если он был недоволен (а он был несчастен — я никогда не видел никого настолько несчастным, чтобы он, оцепенев, сидел за рулем), то ему следует уйти, если он уверен, что хочет этого. Он расплакался и сказал, что не может.
Было очевидно, что брак обернулся катастрофой. Я даже не знала, люблю ли я его еще, и должна была предположить, что нет, иначе я бы оставила его тут же, чтобы он, по крайней мере, был счастлив, что больше не хочет покидать меня. Вы можете себе представить, будучи писателем, какой это был беспорядок.
Я спросила его, встретил ли он еще кого-нибудь. «Нет, — сказал он, — а ты встретила другого мужчину?» «Да, — сказала я ему, — я встретила другого мужчину, кроме того, за которого вышла замуж».
Он назвал меня шлюхой и спросил, как я могла быть неверна ему? Я не знала, что он имеет в виду, да и он тоже. Он был так потрясен, что мне пришлось уехать домой. Когда он был со мной, он был почти сумасшедшим, но я точно знаю, что в это время он совершенствовал свою профессию, преуспел в фирме и заработал много денег, подрабатывая для других работодателей. Какое-то время я думала, что жаль, что у нас нет ребенка, но, поскольку дела шли без улучшения, я чувствовала, что это к лучшему. Все это время у меня не было любовника, главным образом, я полагаю, потому, что он держал меня в том состоянии напряжения и страдания, которые парализовали меня и отпугивали любого мужчину, приближавшегося ко мне. Я почти уверен, что и с ним было то же самое, если только он не накосячил на одной из корпоративных вечеринок на Рождество.
— Почему вы его не выгнали?
— Я должна был это сделать, теперь я это понимаю. Когда я подумала об этом, я поняла, что с самого начала все было не так. У него была сестра, которая меня ненавидела, думаю, я знаю почему. Однажды я зашла к нему домой, до нашей женитьбы, но его не было дома. Его сестра была наверху, собираясь поехать на каникулы в Венецию, и, поскольку она была невротиком, мой звонок так напугал ее, что она споткнулась, спускаясь по лестнице, и сломала лодыжку. С тех пор она возненавидела меня еще больше, можете себе это представить. Я должна была воспринять это как знак и отказаться от всего этого, но, как я уже сказала, я была влюблена в него.
— Он похож на настоящего вампира. — Я подумал, что Сидни Блад гордился бы им. — Или, может быть, он просто ждал, что вы его вышвырнете.
Она говорила спокойно, как будто у нее в животе был лед.
— Это то, что я должна была сделать. Но я не могла. Он хотел уйти, но не смог. Возможно, мы были влюблены друг в друга. Это было безнадежно. Может быть, любовь становится полной только тогда, когда партнер становится твоим врагом.
— Извините, — сказал я, — пока я это записываю. Возможно, я использую его для одной из своих книг. Вы не возражаете?
Слабый румянец залил ее щеки.
— Почему я должна?
Я пошел в бар и вернулся с двумя полбутылками шампанского. Правило номер один, изложенное в «Справочнике правил Моггерхэнгера», гласило, что нельзя злоупотреблять пьянством, но я решил его проигнорировать. Мы налили в пластиковые стаканы.
— Но он ушел, — сказала она. — Никто из нас не мог больше этого терпеть. Мы обсуждали это несколько дней. Мы как будто собирались уйти вместе. Это было безумно. Что его свело с ума, я до сих пор не знаю, но знаю, что я уже начала идти тем же путем. Я помогла ему собрать чемоданы, что он очень ценил. В воздухе витало больше дружбы, чем я когда-либо чувствовала. Если бы мы могли жить так каждый день, когда он всегда собирался и думал об отъезде, возможно, жизнь была бы сносной. Мы даже занимались любовью на диване лучше, чем раньше. Я не могла в это поверить. Он тоже не мог. Но он не мог изменить своего решения. Как глупый человек, давший слово, он не смог без нервного срыва выбраться из вырытой для себя канавы. К этому моменту я тоже не хотела, чтобы он передумал. Возможно, он действительно хотел остаться, но не сделал бы этого, если бы я ползала и пресмыкалась. Возможно, был шанс, но я был недостаточно сильна. Я была слишком измотана, чтобы принять это.