— Почему ты так считаешь? И вечно ты что-то считаешь.
— Ну… в общем, похоже, прежде чем отправиться в гараж, он принял на улице вызывающее уважение количество алкоголя. И все-таки — что ему нужно было в гараже, столько-то времени, я хочу сказать? Если бы Копатель хотел просто вывести машину, было бы чертовски трудно запереть его там, чтобы он вообще ничегошеньки не заметил. И на кой ляд он взял с собой лампу?
— Конечно, странностей немало, я не спорю. Только хочу сказать, что эти странности можно объяснить какой-нибудь другой версией, а можно моей. Тебе, кажется, до смерти хочется подключить к делу третьего. Это не… — как ты все время меня попрекаешь? — неэкономно, вот.
— Твоя проблема в том, что ты изо всех сил игнорируешь лампу. Ты, конечно, понимаешь, что она говорит больше в пользу сфальсифицированного несчастного случая, не настоящего. Я знаю — и не трудись напоминать мне, — что пустое дело устраивать якобы несчастный случай, а потом запирать дверь гаража, так что даже самый простодушный коронер сразу увидит инсценировку. Вот над этим нам в самом деле предстоит поломать голову. И над вопросом, почему Летеби сегодня утром решил скрыться. А также, где клад. Ну и еще парочка мелочей.
— Майлз, посмотри мне в глаза и ответь: ты знаешь, где клад?
— Как тебе известно, вчера после обеда я присутствовал при том, как на острове, вон там, из земли извлекли кожаный сундук, или ящик. Открыв его, мы увидели ювелирное барахло, которого хватило бы до конца жизни даже тебе. Сегодня утром, вскоре после завтрака, мы с сэром Чарлзом обнаружили этот сундук, или ящик, в гостиной, но когда открыли его, там ничего не было. Конечно, можно предположить — а если имеются хоть какие-то основания считать его честным человеком, это будет вполне естественное предположение, — что Летеби, по некой причине торопясь куда-то сегодня утром, припрятал содержимое сундука, чтобы оно не оказалось в распоряжении первого встречного, намереваясь его оценить и все такое, как только вернется. Мне грустно говорить, но я в это не верю. Думаю, в таком случае он наверняка оставил бы сэру Чарлзу — который все-таки является законным владельцем — записку или сообщение, что клад в надежном месте. Я склонен полагать, что сегодня утром он взял клад, или то, что от него осталось, с собой, а инструмент выложил из машины и оставил на острове, поскольку ему нужно было закрытое место для громоздкого барахла, которое не засунешь в карман или под сиденья. Возможно, питая такие подозрения, я клевещу, возможно, он не брал никаких сокровищ, просто потому что больше нечего было брать. Тогда, по всей видимости, их увезли ночью, и сделал это либо Хендерсон, либо третий человек, на которого, если он когда-либо материализуется, падет серьезное подозрение в убийстве Хендерсона. По большому счету я склоняюсь ко второй версии, так как, хоть убей, не понимаю, зачем Летеби нужно было увозить свой клад, точнее, клад сэра Чарлза. Почему он не спрятал его где-нибудь на острове, сделав вид, что тот исчез ночью? Хотя я вообще не понимаю, какого черта он уехал. Ну, ответил я на твой вопрос?
— Вроде того. Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь. Никогда бы не подумала, что тебе потребуется такое количество слов, чтобы поделиться этой незамысловатой информацией.
— Бывают времена, — заметил Бридон, — когда важно очень точно подбирать слова.
Глава 11Мистер Палтни в поисках освежающих напитков
Это был день дотошнейших расспросов. Возвращаясь с места трагедии, «высокий полицейский чин» заглянул в домик садовника, где провел беседу со всеми тремя гостями, а также с Макбрейнами. К большому облегчению приезжих, выяснилось, что необременительные манеры Высокогорья сказались даже на местной полиции. Выуживая информацию из опрашиваемых, следователь демонстрировал мучительную деликатность, отчего, как выразился впоследствии мистер Палтни, смахивал не столько на ищейку в человеческом обличье, сколько на королевского офицера, расследующего скандал в кабинете министров. Каждый ответ сопровождался ревностным: «Разумеется, мистер Бридон; иначе и быть не может, мистер Бридон; прекрасно вас понимаю. А теперь, надеюсь, вы не станете возражать, если я затрону еще один момент» — и так далее. Он не выказал ни малейшего любопытства по вопросу о причинах, побудивших Бридонов снять комнату в домике садовника, хотя — впрочем, об этом читатель может догадаться и сам — имел длительную беседу с мистером Палтни относительно рыбалки вообще и пойманного тем лосося в частности — данный факт был «известен полиции». Его, судя по всему, ничуть не удивило, что далеко за полночь Анджела не спала, а Бридон, помимо того, что тоже не спал, был еще и полностью одет. Следственно, не было никакой нужды обременять его сведениями о том, что лодка переменила место причала, или подозрениями, возникшими в голове у Бридона. Последний, конечно, упомянул, что присутствовал при находке клада, однако умолчал, что имеет к ней особый интерес. Он сообщил также, что вскоре после завтрака видел отъезжающий автомобиль Летеби, но забыл сказать, что зрелище немало его смутило. В общем, как заметила Анджела, все неплохо провели время.
Учтивый представитель власти не только максимально деликатно пытался добыть информацию, но и достаточно любезно ею поделился. Порыв северного чистосердечия подбодрил и оказал ощутимую помощь Бридону, привыкшему к беспощадной замкнутости английской полиции. («Они никогда не скажут тебе ничего, кроме того, что нашли ключик, и это будет вранье».) Он выяснил, что тело, скорее всего, принадлежало человеку, который в момент возгорания был полностью одет; полиция обнаружила пуговицы и металлические фрагменты подтяжек, правда, не было наручных часов. (Летеби в письменных показаниях утверждал, что Хендерсон потерял свои наручные часы, когда копал.) Сильно обгоревшие ботинки стояли рядом, а это наводило на мысль о том, что покойный держал их в левой руке.
— Как вы понимаете, мистер Бридон, если это был кто-то, кому на тот момент нечего было делать в гараже, он спокойно мог дойти босиком, так как это совсем недалеко от окон спальни.
Ни одна из находок не давала шансов идентифицировать тело для целей закона: ширпотреб — извечный враг справедливости.
Возвращение Летеби часов в шесть вечера стало поводом для более серьезных следственных действий. Не со стороны уже откланявшейся полиции, а со стороны сэра Чарлза Эрдри, который наведался в домик садовника в надежде на возможность проведения этих самых действий. Майлзу, конечно, очень хотелось присутствовать при разговоре, однако сыщик не горел желанием объяснять Летеби, кто он такой, что могло бы вспугнуть юного кладоискателя. Условились, что сэр Чарлз выдаст Бридона за «своего свидетеля». Идея представлялась вполне правдоподобной, Летеби мог счесть присутствие лишнего человека нормальным требованием, поскольку каждый англичанин твердо знает, что в Шотландии собственные законы, не имея ни малейшего представления о том, какие именно. Роль дознавателя, естественно, брал на себя сэр Чарлз, но Бридон заготовил ему ряд вопросов, которые, по его словам, необходимо было задать. К тому же всегда имелась возможность встрять в разговор под предлогом уточнения неясностей.
Вернон Летеби вылил на слушателей потоки благовоспитанных извинений, без конца вставляя в них непереносимое «на самом деле» — привычка нынешней молодежи, особенно когда она врет.
— Мой дорогой сэр Чарлз, — сказал он, — я до смерти сожалею, что так получилось. Я собирался все объяснить вам сегодня утром, но получил известие от тетушки. Она едет на север, и ее ждали в Мортоне с ночевкой, я просто обязан был лично убедиться, что для нее все приготовлено. На самом деле в доме постоянно живут только два человека, супружеская пара, им приходится делать все. Но я боюсь, случилось самое страшное: то, что мы вчера выкопали, исчезло. Я совсем забыл об этом, пока бушевал пожар. Потом эта ужасная история с телом Хендерсона, если это Хендерсон. Понимаете, у меня просто вылетело из головы. Не представляю, как теперь узнать, куда оно подевалось, потому что на самом деле это мог быть любой из тех, кто примчался вчера ночью, ведь правда же? А сейчас очень трудно кого-то обвинять, вы со-гласны?
— Так, по-вашему, выходит, клад прихватил кто-то из моих арендаторов, прибывших сюда вчера ночью, чтобы помочь тушить пожар? Должен сказать вам, мистер Летеби, в этих краях живут очень порядочные люди.
— О, только не подумайте, сэр Чарлз, что я собираюсь кого-то обвинять. Я практически уверен, что это не они. Ведь клад пропал до пожара, а тогда это скорее всего Хендерсон, правда ведь? Знаете, я никогда особенно не доверял ему; вы были абсолютно правы. На самом деле я выписал страховой полис на случай именно такого мошенничества и, полагаю, получу по нему выплату, если клад на самом деле украл Хендерсон. Живой или мертвый, не важно. Если это он его умыкнул, то дело страховых ребят выяснить, куда подевались сокровища. Или заплатить мне, не так ли?
— Я за вами не поспеваю, мистер Летеби. Если не возражаете, давайте по порядку. Когда вы в последний раз видели Хендерсона и были ли у вас основания подозревать его? Я хочу сказать, основания — помимо недоверия. Например, он еще долго колобродил, после того как вы пошли спать? Или что-то другое?
— На самом деле вчера я завалился спать очень рано. Начал клевать носом еще в кресле, что со мной бывает крайне редко. Если честно, я думаю, Хендерсон что-то подлил мне в кофе. Он все время варил кофе, а вчера вечером кофе не пил. По-моему, я лег не то в девять, не то в десять. Хендерсон никогда так рано не ложился; он сказал, что плохо спал, поэтому и не хочет кофе — по крайней мере, с его слов.
— А что вы сделали с содержимым сундука, если позволите спросить? Просто оставили в углу или решили перепрятать в более надежное место? Мы будем избавлены от кучи проблем, если так.
— Знаете, мне ужасно жаль, но все оставалось в сундуке. Понимаете, мы не ждали взломщиков, потому что вести о кладе еще не могли разнестись по округе. И… ну да, конечно, было бы неплохо переложить барахло туда, где Хендерсон не мог бы до него дотянуться без моего ведома. Но как, помилуйте, я мог это сделать, когда засыпал на ходу после этой гадости? Знаете, несколько неудобно говорить человеку, что ты не можешь доверить ему клад, после того как завалился на боковую. На самом деле мы думали перенести сундук в спальню. Но там едва ли безопаснее, а весу в нем, знаете, до черта. Хотя если бы я мог представить, что такое может случиться, я бы сделал все, что в моих силах, поверьте.